Желанная для диктатора

Я когда-то говорила, что раздобуду информацию о моем спасителе. Не знаю, что хуже: быть изнасилованной в пыльной подсобке или иметь ребенка от этого человека. Вздрагивать при каждом шорохе и молить бога, чтобы он никогда не узнал о дочери.

Владелец ювелирного бутика Давыдов был арестован за незаконную контрабанду алмазов из Якутии. Конечно, обошлось без зассанного обезьянника. Господин Давыдов до суда провалялся под домашним арестом. С его-то деньгами.

Долго затягивали разбирательства. И все эти полтора года я неотрывно следила за новостями, боясь пропустить хоть какую-то мелочь. Состоялось закрытое заседание, но — большая удача! — запись на несколько часов появилось в сети. Двухминутное видео ужасного качества заставило выпить меня не одну порцию валерьянки.

Я снова увидела своего мужчину живьем. Его представили как Громова. Он проходил свидетелем. Ухмылялся, глядя на судью, в глаза смотрел Лицу Закона. «Вы об этом пожалеете», — сказал так, что в груди кольнуло. Даже на миг показалось, что это он мне говорит.

Дальше запись обрывается. Давыдова выпустили из-под стражи под немыслимый залог. А на следующий день весь город содрогнулся — владельца бутика нашли убитым. И через месяц я узнаю, что ювелирная империя перешла в руки Громова. Совпадение? В опасных кругах господствует этот мужчина. Безжалостных. Там, где царит криминал!

Люто трясет от одной только мысли, что отец Ариши может когда-нибудь появиться на пороге моего дома. Я надеюсь, Громов имеет не одну любовницу и давно забыл обо мне. Я до сих пор тоскую по нему. Больно представлять его в объятьях другой, но иногда приходится жертвовать своими чувствами. Громов не тот мужчина, с которым можно построить крепкую семью. Наверное, это даже к лучшему.

— Ну все, готово. Надевай курточку, нам нельзя опоздать на автобус.

Дочка соскакивает с пуфа и вприпрыжку спешит в прихожую. Шагаю следом.

Оксана стоит в коридоре, одетая почти как селебрити: в шелковом халатике и тапках на каблучке.

— Ник, только не подумай, что я вас выгоняю… Просто Вадик отзвонился. Думала, только завтра вернется с конференции и…

— Я понимаю, мы переночуем в гостинице.

Подруга подругой, а все еще помнит симпатию Вадима ко мне. Мы общаемся с Оксаной, только когда ее мужа нет рядом.

— Давай я оплачу!

— Перестань. Подай лучше чемодан.

Придется тащиться с вещами в школу. Накидываю пальто, повязываю шарфик. Аришка топчется рядом.

— Мам, а можно сегодня побыть с тобой на родительском собрании?

— Нет, деткам туда нельзя, — поправляю шапочку дочери. — Поможешь Ивану Ивановичу выстругать табуретку.

— Но я не хочу опять сидеть целый час с трудовиком. Мам, от него плохо пахнет.

Я слышу вздох подруги за спиной. Оборачиваюсь. Она виновато подталкивает чемодан. Беру наши вещи, пропускаю Аришку вперед, выходим в подъезд.

Глава 5.

Дочка вызывает лифт, я тащу за собой чемодан. Спускаемся на улицу.

— Ариша, не прыгай по лужам — простудишься!

Серое небо и противный дождь не радуют. Ёжусь от промозглого ветра, беру за руку дочь. Топаем к остановке через двор. Голые деревья, скользкая земляная дорожка и сонные странники. Такие же заспанные люди в ожидании автобуса. Прячемся от ветра за толстого мужичка. Выпускаю изо рта пар, щурюсь.

С перекрестка выруливает долгожданный семьдесят третий автобус. Практически пустой салон за пару секунд забивается до отказа, успеваю посадить Аришку на одиночное место, сама становлюсь рядом.

— За проезд передаем!

— Два, пожалуйста.

Забираю билеты, бездумно смотрю то на дочь, то на грязное автобусное стекло. Под недовольные вздохи-намеки о том, что мой чемодан мешает в узком проходе между сиденьями, мы доезжаем до школы. Пыхчу, просачиваюсь между спинами к выходу.

Выпрыгиваю с Аришкой из автобуса. До школы рукой подать. Перед глазами возвышается серое — под цвет моей повседневности — здание в три этажа. Государственный флаг над входом горделиво колышется. Если опустить взгляд ниже и постараться, то можно увидеть пыльный натянутый баннер «Ученье — свет».

Дочка вырывается из моего захвата и бежит обнимать подружку. Я осторожно маневрирую между червяками на растрескавшемся асфальте.

— Здравствуйте, Вероника Сергеевна! — со всех сторон доносятся приветствия.

В гардеробе снимаю вещички. С Аришкой теперь уже встретимся только после звонка. Договариваюсь с охранником и оставляю чемодан у него. Провожу карточкой по турникету, громко отстукиваю сапогами по каменной плитке. На лестнице меня чуть не сшибает детвора. Но я уже натренирована, изловчаюсь и без вреда для здоровья захожу в учительскую.

— Вероника Сергеевна, за пять минут до начала урока явилась. Так нельзя!

Упрекает завуч, что приходит на полтора часа раньше. А мне неохота сидеть с ними и слушать жалобы про систему образования, маленькую зарплату и неблагодарных мужей. Извольте.

Как всегда, отшучиваюсь, ускользаю поскорее в свой кабинет.

Первый урок начинается ровно в девять. Открываю журнал в синей обложке, провожу традиционную перекличку. Аришка на первой парте уже приготовила тетрадь и ручку. Девочка на удивление охотно тянется к знаниям.

Чиркаю мелом на доске дату. Возвращаюсь к столу, смотрю план урока. Бегло читаю материал про себя и вздыхаю. Под каким зельем только выдумывают вот этот мрак?

— Сначала Лену пугали две вошки, потом им стала помогать еще одна, а после на помощь прибежали еще три. Сколько вошек пугали, да так и не смогли напугать Лену?

Детки упорно думают, поднимают глаза в потолок.

— Да, Мурад?

— Шесть!

Хвалю приятеля моей дочери. Он сын весьма успешного человека. Даже удивительно, почему столь богатые родственники определили наследника в обычную школу, а не частный лицей.

Традиционно обедаю с коллегами в столовой. Цены приемлемые, но все равно не шикую. Беру только суп и пару булок. Аришку кормлю по полной. После занятий остаюсь заполнять журнал и дожидаюсь родителей учеников в классе. Дочь, вопреки протестам, отдаю на временное попечение трудовика. Он обещал сменить Аришке развлекательную программу. Вместо табуреток будут выжигать узоры на досточках.

Кабинет постепенно заполняется недовольными родственниками с видом, мол, опять деньги тянуть на всякую «ерунду» будут. Да, будем, у нас запланирована экскурсия в музей и поход в кукольный театр!

Как хорошо, что мне повезло с главой родительского комитета. Виктория Александровна Алиева знает толк в усмирении негодующих. Мы с ней на одной волне, но мне по статусу нельзя что-то сказать не так. Ей — за здрасте.

— Здрасти, тысячекратно извиняюсь за опоздание! — вваливается в класс Алиева.

— Виктория Александровна, без вас не начнем.

Низенькая женщина в теле радушно улыбается, кладет мне на стол шоколадку, с грохотом отодвигает стул, усаживается за парту.

Упираюсь локтями в стол, стискиваю пальцы в замок, набираю воздуха в легкие.

— Ну что ж, перейдем к главному… — Успеваю проговорить, но меня перебивает стук в дверь. Окидываю взглядом присутствующих. Вроде все собрались. — Войдите.

Белая дверь распахивается, и я замираю. И не дышу вовсе. Перестаю чувствовать тело, душу и мир вокруг. Он рушится по крупицам. Распадается в прах. Стихают все голоса и шорохи. Я снова под взглядом холодных, как арктический холод, глаз. Они въедаются в меня, будто просвечивают насквозь.

— Вы кто?!— громкий вопль Виктории заставляет очнуться.

Я вздрагиваю.

— Отец Арины Фортуна.

Скриплю зубами. Абсолютно все присутствующие в курсе, что я мать-одиночка. Щеки краснеют от жгучего стыда, я растерянно оглядываю родителей.

До первого шага Громова повисает неловкая пауза. Он по-прежнему безупречен. Сильный. Жесткий. Как и семь лет назад. В нашу первую и единственную ночь. С годами стал еще крупнее. Черты лица огрубели, и скулы теперь очерчивает щетина.

Мужчина в позиции правителя невозмутимо прикрывает за собой дверь. Плевать он хотел на мое негодование, а на посторонних — тем более. Проходит дальше по кабинету и как истинный двоечник усаживается за последнюю парту.