Страница 37 из 42
Все из-за «правильной» проектировочной перспективы. Только в последнее время, и то в так называемых любительских аппаратах, стали применять короткофокусные объективы.
Плывут миллионы шаблонных фотографий с одной лишь разницей: одна более или менее удачнее другой, или одни работают под офорт, другие — под японскую гравюру, третьи — под Рембрандта.
Пейзажи, головки и обнаженные женщины именуются художественной фотографией, а снимки текущих событий — фоторепортажем.
И фоторепортаж считается в фотографии чем-то низшим.
Но это прикладное и низшее в силу конкуренции журналов и газет, в силу живой и нужной работы, когда нужно снять во что бы то ни стало, при всяком освещении и точке зрения, и проделало революцию в фотографии.
Налицо новая борьба — чистой фотографии с прикладной, художественной фотографией, с фоторепортажем.
Не все благополучно в фоторепортаже. И здесь трафарет и ложный реализм разложил работников этого настоящего дела. На пикнике клуба — я видел — репортеры стали устраивать инсценировки танцев и живописные группы на горке.
Интересно, как девицы, торопясь в «живописную группу», прятались в кузов автомобиля, чтоб причесаться и подмазаться.
— Пойдемте сниматься!
Не фотограф идет с аппаратом к объекту, а объект идет к аппарату, и фотограф устанавливает его в позу по живописным канонам.
Вот снимок из журнала «Коралл» — это хроника, это этнография, это документ. А ведь все позируют. А ведь за минуту до прибытия фотографа эти люди делали какое-то свое дело и находились на своих местах.
Вообрази, какие бы оказались точки у фотографии, если б фотограф снял их неожиданно, врасплох?
Но ведь снять врасплох трудно, а по системе позирования легко и скоро. И никаких недоразумений с потребителем.
Встречаешь в журналах снимки мелких животных, насекомых, взятые крупно, больше натуральной величины. Но и тут не фотограф идет к ним с аппаратом, а их приносят к аппарату.
Ищут новые объекты для съемки, но снимают по старым традициям.
И комары будут сняты фотографом «с пупа» и по канону «запорожцев» Репина.
Но есть возможность показывать объект с таких точек, с которых мы смотрим, но не видим.
Я не говорю об обыкновенных вещах, которые можно показывать совершенно необычайно. Ты пишешь о мосте Флаха. Да, он замечателен, но он потому и замечателен, что снят не «с пупа», а с земли.
Ты пишешь, что плохи снимки Шуховской башни Кауфмана и Фридлянда, что они больше похожи на корзинку для хлеба, чем на действительно замечательное сооружение. Я. совершенно согласен, но... всякой точкой можно испортить действительное представление, если объект нов и не развернут перед тобой.
Здесь ошибка только у Фридлянда, но не у Кауфмана. Снимок Кауфмана это лишь один из кадров обснятой им с разных точек башни, причем в кино у него эти точки в движении; аппарат вертится, и тучи проходят над башней.
«Советское фото» говорит о «фотокартине» как о чем-то замкнутом и вечном.
Наоборот. Нужно с объекта давать несколько разных фото с разных точек и положений, как бы обсматривая его, а не подглядывать в одну замочную скважину. Не делать фотокартин, а делать фотомоменты документальной, а не художественной ценности.
Суммирую: чтоб приучить человека видеть с новых точек, необходимо снимать обыкновенные, хорошо знакомые ему предметы с совершенно неожиданных точек и в неожиданных положениях, а новые объекты снимать с разных точек, давая полное представление об объекте.
В заключение я помещаю несколько фотографий для иллюстрации моих утверждений. Взяты нарочно снимки одного и того же дома.
Первые взяты из американского альбома «Америка». Сняты они самым трафаретным образом. Их сделать было трудно, так как мешали соседние здания, а потому их подрисовали.
Это то, что принято. Так представляют себе Америку и американцев европейцы, воспитанные на законах правильной перспективы.
Это то, чего в действительности нельзя никак увидеть.
Вторые снимки с этих же зданий — германского «левого» архитектора Мендельсона. Он снимал честно, как мог видеть эти здания обыкновенный человек с улицы.
Вот еще пожарный. Точка самая реальная. Так ты можешь его видеть из окна. Но как она поражает. А возможно, подобное мы часто смотрим, но не видим.
Мы не видим то, что смотрим.
Мы не видим замечательных перспектив — ракурсов и положений объектов.
Мы, приученные видеть привычное и привитое, должны раскрыть мир видимого. Мы должны революционизировать наше зрительное мышление.
Мы должны снять с глаз пелену, называемую — «с пупа».
«Снимайте со всех точек, кроме «пупа», пока не будут признаны все точки».
«И самыми интересными точками современности являются точки «сверху вниз» и «снизу вверх» и их диагонали».
18 августа 1929 г.
Записная книжка Лефа
Говорят: «надоели снимки Родченко — все сверху вниз да снизу вверх».
А вот из «середины в середину» — так лет сто снимают; нужно же, не только
чтоб я, но и большинство снимало снизу вверх и сверху вниз.
А я буду «с боку на бок».
Смотря на горы своей живописи прошлых лет, я иногда думаю, куда это девать.
Жечь жалко, работал десять лет. Вот пустое дело — прямо как церковное здание.
Ни черта с ней не сделаешь.
***
На даче в Пушкино хожу и смотрю природу; тут кустик, там дерево, здесь овраг, крапива...
Все случайно и неорганизованно, и фотографию не с чего снять, неинтересно.
Вот еще сосны ничего, длинные, голые, почти телеграфные столбы.
Да муравьи живут вроде людей... и думается, вспоминая здания Москвы —
тоже навороченные, разные, — что еще много нужно работать.
***
Трайнин на просмотре фильма «Журналистка» говорил: «Родченко очень реален. Вот Уткин у нас с фантазией». Вот и ставят они «быт с фантазией».
***
Интересно заниматься экспериментальной фотографией... Но сколько в фото эстетики — прямо сказать, 90%.
Вот почему одновременно занимаюсь радио — для дисциплины.
В радио искусства не больше 10%.
Перевести все, что от искусства, на выдумку и на тренировку, видеть новое даже в обыкновенном и привычном.
А то у нас в новом норовят увидеть старое. Трудно найти и увидеть в самом обыкновенном необыкновенное.
А в этом вся сила.
Толчешься у предмета, здания или у человека и думаешь, а как его снять — так, так или так... Все старо...
Так нас приучили, воспитывая тысячелетия на разных картинах, видеть все по правилам бабушкиной композиции.
А нужно революционизировать людей видеть со всех точек и при всяком освещении.
Хорошо ехать в экспедицию на север или в Африку, снимать новых людей, вещи и природу.
И вот они снимают глазами, заплывшими Коро и Рембрандтами, музейными глазами, глазами всей истории живописи.
Тоннами вливают в кино живопись и театр.
Тоннами вливают в радио оперу и драму.
Никакой Африки... а вот здесь, у себя дома, сумей найти совершенно новое. А уж если вы поехали в Китай, то не привозите нам коробок «Чаеуправления».
***
«Советское фото» пригласило меня сотрудничать в каждом номере.
Я пришел и спросил; «Это вы, наверно, книгу Махоли-Надя увидели?»
«Да, — говорят, — вы правы. Даже напечатали раз, а потом решили — ведь свои есть левые»,
«Советскому фото» особенно нравятся те фото, что напечатаны в Лефе. Когда приношу новые, они молчат.
«Черт его знает, что хорошо, что плохо. Дело новое, не поймешь»...
***
Разговариваю в Музее Революции с сотрудником и спрашиваю его, почему они в музее собирают рисунки, а не собирают хорошие фото революционных моментов из кино — фильм.
Нельзя, говорит он, это же инсценировки.
Подойдя к фото «Взятие Зимнего дворца», я спросил: что за странное фото?
Он ответил — инсценировано. Я удивился, а почему же не написано, что это инсценировано.
— Да так, все считают ее документом, привыкли.