Ведьма на фрилансе

Пока я осознавала происходящее, а вахтёрша наливала мне чай и выставляла на стол вазочки (где она их только нашла?) с вареньем, сметаной, мёдом, топлёным маслом и ещё какой-то странной вязкой субстанцией, отдалённо напоминающей клейстер, Изя с Федей бросали на меня несчастные взгляды.

Трудотерапией фамильяры занимались впервые, и она им явно не понравилась.

– Кушай пирожочки. Тут вот с грибками, а тут с ягодками, – суетилась Агриппина Севостьяновна.

– Волчьими? – уточнила я, радуясь обретённому дару речи.

Подозревать вахтёршу в нехорошем причины у меня имелись. А что, избавится от противной ведьмы и больше никто по ночам отвлекать от слежки за студентами и написания доносов не будет.

Реакция призрака только подтвердила мои подозрения. Агриппина Севостьяновна притворно захихикала, налила чай мимо кружки и, суетливо поправляя причёску, просюсюкала:

– Какое у тебя, Никочка, прекрасное чувство юмора.

Изя, явно надеясь на избавление, отложил скалку и навострил ушки. О ужас, он же не в своей противомикробной сфере. Я сразу и не обратила внимания. А ведь этот симулянт в ней даже мыться умудряется.

Вот она, мощь педагогического таланта Агриппины Севостьяновны. Эх, как же скучают по этой женщине стены исправительных учреждений. Уверена, она бы мигом избавила уголовный кодекс от такого понятия как «рецидивист».

– Кушай-кушай, всё свеженькое, – с энтузиазмом опытного отравителя уговаривала меня комендантша.

– Эм… спасибо, но мне пока не хочется, – я отодвинула от себя тарелку с невероятно ароматными и аппетитными пирожками. В животе предательски заурчало. – Агриппина Севостьяновна, не подумайте, что вам не рады, но… не стоило так утруждаться. Это же я вас на чай пригласила, мне и угощение готовить.

Комендантша разом поникла, тяжело вздохнула и грузно (как у бестелесного призрака это получилось?) уселась на табуретку.

Изя с Федей, оценив степень падения боевого духа командирши, окончательно забросили стряпню и внимательно следили за происходящим.

– Не на чай я к тебе сегодня пришла. Вернее, не только на чай, – тихим голосом сообщила Агриппина Севостьяновна. – Таки выгнал меня Мотька, чтоб ему студенты по ночам одних суккубов призывали.

– За что? И разве вас можно уволить?

Мотька – это Варфоломей Григорьевич Царьков, наш директор. Обычно так фамильярно главу АМИ называли только недовольные начальственным произволом студенты и учителя, попавшие в немилость.

Что, интересно, Царькову такого плохого сделал призрак? Не считая, конечно, бесчисленных доносов в маглицию.

– Так как так получилось-то? – повторила я свой вопрос, видя, что призрак не спешит с ответом.

– Сволочь эта крючкотворная выговор мне влепила. И выгнала за профнепригодность.

– За что выговор?

– За несоблюдение санитарных норм. На кухню я, видите ли, захожу без шапочки для волос и чистого халата. Вдруг, с меня что-то в еду нападает. С меня! – Агриппина Севостьяновна возмущённо всплеснула руками.

– Эм… а вы в этом месяце не слишком часто на директора жаловались? – я старательно подбирала слова, ибо термин «стучали» звучит немного по-хамски, хоть и очень точно описывает суть проблемы.

– Да я на него уже полгода ничего не писала. Некогда мне. Тут у первокурсников практика по демонологии началась, того и гляди очередного князя тьмы в Академию притащат, – отмахнулась вахтёрша.

– И это никак не связано с вашим появлением во дворе у Плюшкова?

Виновницей чужих неприятностей быть очень не хотелось.

– Да нет, этот хрыч оказывается ещё вчера утром указ подписал. И ждал, паразит, когда я из Академии отлучусь, чтобы защиту поставить. Сам сообщить мне об увольнении сдрейфил. И не зря, ух я бы ему… – призрак погрозила пустоте внушительным кулаком.

Я бы тоже на месте директора не рискнула лично встретиться со старейшей сотрудницей. А вообще, ситуация выглядит более чем странно. Если только Агриппина Севостьяновна чего-то не утаивает.

– Очень вам сочувствую, – вполне искренне произнесла я. – Но при чём здесь пирожки?

– Видишь ли… мне сейчас пойти особо некуда. Я, конечно, уже написала жалобы во все возможные инстанции, включая профсоюз работающих призраков и общество по защите вахтеров, комендантов и охранников ….

Никогда бы не подумала, что вахтёрам и охранникам нужна защита.

– Но сама знаешь, сколько времени эти бюрократы будут всё это рассматривать.

Я знала, и направление разговора мне уже не нравилось.

– В общем, не могла бы ты ненадолго приютить меня. В знак благодарности, так сказать, за бескорыстную помощь. И не менее бескорыстное молчание.

Понятно, Агриппина Севостьяновна решила прибегнуть к старому доброму шантажу – мол, не пустишь на постой, то куда ж мне бедной, как не в маглицию идти.

Изя сделал большие глаза и упал в обморок. Федя протестующе замахал всеми десятью лапками. А сковородка брызнула раскалённым маслом вверх, демонстрируя, что кухонная утварь тоже не в восторге. В конце концов, ей обычно не пользуются, и она может спокойно прохлаждаться на полке, а не потеть на огне ради бесформенных кусков теста.

– Так что, приютишь несчастную пенсионерку? – расплылась в улыбке любящей бабушки комендантша и добавила. – А я по хозяйству помогу.

Мысль о соседстве с Агриппиной Севостьяновной приводила в ужас. И судя по выражениям морд фамильяров, не меня одну. Однако не то чтобы эта героическая во всех отношениях женщина оставила мне выбор. Самолично комендантша, конечно, в маглицию не пойдёт, но доносец накропает и отправит. И зная её характер, лично Колобкову.

С другой стороны, до сегодняшнего вечера никто мне пирожков не пёк, а только требовал. То гусениц на пару (а чем, по-вашему, питаются ёжики?), то рагу из улиток, то фрикасе из тараканов. Ничего из этого я, разумеется, не готовила, и Изя страдальчески грыз магазинный корм, не забывая нудеть о своём загубленном пищеварении.

От фамильяров вообще никакой помощи по хозяйству не было. А теперь вон какие шелковые. Может, и правда пора привнести в их жизнь немного трудотерапии.

– Хорошо, оставайтесь, – решилась на очередную авантюру я. – Но ненадолго.

– Ой, ты не пожалеешь, – расцвела Агриппина Севостьяновна. Кажется, последнюю фразу она не услышала. А скорее, не захотела услышать.

Изя с Федей ожидаемо не обрадовались принятому решению. Паук демонстративно бросил недолепленный пирожок и пополз к себе под стол. Ёжик, задрав белоснежную мордочку вознёсся к потолку и неспеша поплыл к выходу.

– Стоять! – хорошо поставленным командирским голосом приказала комендантша.

Я аж на месте подпрыгнула. Фамильяры тоже застыли по стойке смирно.

– Кругом! И куда вы намылились? Пирожки не долеплены, посуда непомыта, полы не метены. Принимайтесь за дело, лодыри! А мы с Никочкой пока чайку попьём, как и было уговорено.

– Может, не надо? – без особой надежды спросила я.

– Ой, ну брось. Все любят посплетничать, – отмахнулась от меня Агриппина Севостьяновна и снова поближе пододвинула кружку с чаем и тарелочку с пирожками.

В этот момент я начала жалеть, что они не отравлены.

Чем так ужасны были посиделки с призраком, если все женщины, а особенно ведьмы, любят посплетничать? Всё просто, посплетничать обычно любят про общих знакомых. Но старейшая работница АМИ пересказывала исключительно истории тех, кто почил в прошлом веке. При этом она периодически перескакивала на описания нелёгких судеб их внучатых племянников, мужей двоюродных сестёр, приёмных детей соседей по площадке и даже уличных котов. Всё это счастье изобиловало огромным количеством незнакомых имён и до крайности нудных подробностей. Говорить, разумеется, позволялось только самой Агриппине Севостьяновне. Длиться сие словесное недержание могло как несколько часов, так и несколько дней.

Нет, ей точно надо в темницу надсмотрщицей устраиваться. После недельки с ней перевоспитаются даже самые злостные и беспринципные рецидивисты. Или сойдут с ума. В любом случае, польза для общества очевидна.