Фигурки на стене

– Слушай, Санни… Ведь так тебя друзья называют?

– Ага.

– Ты не против, если я буду звать тебя Санни? Мы вполне могли бы с тобой стать друзьями, как считаешь?

Что? Это такая «особая методика»? Пока мне совсем не понятно, что все это значит. Но раз уж так нужно, тогда ладно.

– Наверное, – несмело ответил я, ткнув указательным пальцем в очки между линзами.

– Хорошо, Санни, мне хотелось бы понять, с чем ты столкнулся, чтобы знать, как мы сможем тебе помочь.

– Мы? Я не только с вами буду общаться? – Я приподнял одну бровь в недоумении, а затем почему-то занервничал и подорвался с кресла, заторопившись к выходу. – Наверное, зря я сюда пришел. Извините за потраченное время, Ирина Сергеевна. Я не… Блин, я…

Честно сказать, я сдрейфил. В тот момент я больше совсем не понимал, для чего ей позвонил и зачем вообще пришел. Мне было до ужаса стыдно и почему-то страшно. Почему? Не знаю, правда. Может, я просто оказался слишком близко к тому, чтобы поделиться с кем-то своей проблемой, хотя раньше даже не представлял себе такое возможным. Казалось, меня просят раздеться у всех на глазах – настолько интимно ощущал я свои внутренние сомнения и переживания.

– Санни, притормози, – проговорила она громче, чем я ожидал. И я остановился, не решаясь оторвать взгляд от паркетного пола.

Она подошла ближе и очень осторожно коснулась рукой моего плеча.

– Только со мной. Можешь быть уверен, никто и ни при каких обстоятельствах не узнает, о чем мы с тобой здесь говорили. Закон и врачебная этика…

– Да, наслышан я об этом. Я просто не понял… – Я попытался взять себя в руки, но мой голос заметно дрожал, если сравнить его на момент, когда я только пришел.

– …я имею в виду, что мы с тобой вместе постараемся разобраться в твоем вопросе.

– А, ладно.

Что ж, это уже что-то. Новый уровень знакомства с внешним миром, подумал я тогда. Мне раньше не приходилось ни с кем, кроме Гарика, делиться своими переживаниями. Точнее, поначалу я пытался, но меня психом называли, а то и чего похуже.

– Хочешь воды? Может, чаю?

– Я не знаю… Неловко как-то. Воды, наверное, если можно.

– Санни, я буду чай. Если хочешь, я заварю и тебе. Расслабься, я не кусаюсь.

Честно сказать, я совсем не такой себе представлял мозгоправа. Я думал, меня на пороге встретит на вид если не физик-ядерщик с большими выпученными глазами, в круглых очках с толстенными линзами и светоотражателем на голове, то как минимум человек строгих порядков, а потому суровый и жестко принципиальный, который будет видеть во мне только пациента с больной головой, стенографировать каждое мое слово на листок в деревянном планшете, чтобы потом заняться глубоким анализом настроения моих внутренних демонов.

Эта же девушка совсем сломала все мои стереотипы насчет психотерапевтов. Не знаю только, мне надеяться, что она ведет себя так лишь со мной, или наоборот – таким образом предпочитает работать со всеми своими посетителями?

– Лимон?

– Эм… Что?

– Чай, спрашиваю, с лимоном пьешь? И сахара сколько?

На этом моменте я просто офонарел! Даже ущипнул себя, чтобы удостовериться, что не сплю: я – рыжий очкастый ботан – пришел на прием к сексуальному психотерапевту, который предложил выпить вместе чаю и поболтать по душам? Мне пришлось тогда хорошенько встряхнуть головой, чтобы прогнать дурные мысли и здраво оценить ситуацию: она специалист, знает свое дело, а потому, увидев, как я занервничал, решила по-человечески снять накал и позволить мне довериться ей. Вот и все. И нечего здесь выдумывать.

Я закрыл глаза и несколько раз глубоко вздохнул.

– Да. Одну ложку, пожалуйста.

Когда Ирина принесла чай, мы снова расселись по своим местам и начали все заново, но уже в более обыденной обстановке. Мне стало гораздо легче. Я стал относиться к этому как к дружеской встрече. Не прям сразу меня отпустило, конечно же, но уже через полчаса нашей беседы мы смеялись и свободно болтали, будто знакомы и не день, и даже не неделю.

Тогда-то я и понял, о чем мне пыталась сказать та женщина на остановке. Такой способ расположить к себе собеседника работал как швейцарские часы или как автомат Калашникова – безотказно. Даже не представляю человека, который после такого не захотел бы выложить всю свою жизнь как на духу.

И я выложил.

Она повторила вопрос, а я, решив все же ответить на него, уточнил, сколько стоит ее время и как долго мы сможем еще говорить, имея в виду сегодняшний сеанс. Все потому, что рассказ мой мог затянуться на добрых полчаса, а то и больше. И она с легкостью заверила меня, что об этом, по крайней мере, сегодня, я могу не переживать. Но на все последующие сеансы нам будет отведено лишь пятьдесят минут – не больше.

Единственное, что она спросила у меня, перед тем как я начал, не буду ли я против, если она запишет мой рассказ на диктофон, чтобы иметь возможность переслушать позже, когда какие-нибудь моменты потребуют более детального разбора. И я согласился.

Щелчок кнопки, начало записи…

Глава 3

В первых числах июня две тысячи двенадцатого мама с отчимом, как и за год до этого, отправили меня в летний лагерь. В тот самый бесплатный лагерь, который открыли на территории старого советского пансионата «Жемчужный». Наверняка многие о нем что-то да слышали.

Это было захудалое местечко со скудными естественными развлечениями для детей. Ничего особенно интересного: качели во дворе, наполовину вкопанные в землю задние колеса от тракторов, кусты с деревьями и несколько уставших воспитательниц, которым выплачивается мизерное жалованье государством, собственно, оно же и направило их на эту работу от центра занятости населения. Они потому, конечно же, и не стремились выполнять поручения добросовестно, но и не совсем уж халтурили. Впрочем, что здесь еще сказать – бесплатный детский лагерь, в котором название говорит само за себя.

Тем не менее это место – отличная возможность поставить галочку в блокноте своих личных родительских достижений, якобы устроив ребенку отпуск, – как мне стало ясно со временем. Меня привезли сюда именно по этой причине. Мне редко кто правду говорил, кроме Джилл. Я тогда называл ее тетя Джилл. Она единственная, кто общалась со мной будто со взрослым, хотя я и был мелким шалопаем. Не глупым, но ведь ребенком, как ни крути.

Я и сейчас помню тот момент – только не представляю, почему вообще обратил на это внимание, – когда мама общалась с управляющей Валентиной Федоровной. Хорошая женщина, мне она еще с первого раза понравилась: добрая, ласковая, всегда улыбалась и интересовалась, как наши дела и не случилось ли чего-нибудь нехорошего, если мы в какой-то момент начинали грустить. Она одна действительно старалась для нас, а остальные выполняли работу как из-под палки – совсем спустя рукава. Мама тогда почему-то заметно нервничала, то и дело поглядывая на отчима какими-то странными глазами, будто чего-то боялась. Не знаю даже, как я это запомнил, но эти глаза… Они, казалось, что-то прожгли в моей голове, какую-то отметину оставили. Но самого разговора между ними я не слышал. В кабинете у Валентины Федоровны был такой классный уголок с роботами из «Трансформеров» и разными машинками. Я нигде даже похожих не видел, кроме как у Игоря дома – у него-то всякие новинки появлялись чуть ли не у первого в нашем классе. Вот же повезло ему, ну!

Пока взрослые сидели за большим столом с кучей бумажек и о чем-то разговаривали, я пытался насладиться тем, чего в моей жизни катастрофически не хватало. Я так хотел забрать себе все те игрушки, что прям отказывался выходить из-за ограждения, если мне не позволят вынести оттуда хоть какого-нибудь из Дисептиконов. Даже, помню, истерику завел – настолько не хотел бросать полюбившихся мне за эти несколько минут роботов. Единственное, что сработало на сложившуюся ситуацию как нельзя лучше, это заверение, что в общей игровой комнате гораздо больше различных игрушек, чем здесь, и что там я смогу взять себе совершенно любую и хоть все следующие месяц или два, в зависимости от подписки, играть с ними сколько душе угодно, даже не выпуская из рук, и в кровать разрешила брать, если мне так захочется.