Фигурки на стене

Единственное, что осталось во мне абсолютно неизменным, говоря о внешности, это очки в толстой оправе. Без них я совершенно ни хрена не вижу – слепой как крот. Только сменил я их с обычных на бифоканальные, чтоб не носить с собой по два или три футляра очков для чтения и работы за компьютером (или залипанием в телевизор, да), ну и другие, для всего остального общения с окружающим миром. Вот приобрел такие, знаете, может, в которых линзы разделены надвое горизонтально. Верхний сегмент помогает видеть предметы на большой дистанции, а нижний – на ближней. Все просто.

С образованием вообще ничего хорошего не сложилось – сплошная невезуха. Я хотел после школы поступать на кинематографический факультет, а в итоге пошел на журналистику, и то шансы стать настоящим специалистом в этом ремесле у меня крайне малы, как и у всех остальных моих одногруппников. А вот бегать с камерой за одним из журналюг – аж бегом. Меня это, конечно, мало чем привлекает, но лучшего моя мама с тем долбаным отчимом, чтоб ему неладно было, позволить не могли. Пришлось брать что дают. Но и тут я смог неплохо себя показать, как мне кажется. Выхватил бюджетное место, обогнав по вступительному баллу троих умников из моей школы. Даже стипендию получаю, ага! Я оттого и пишу достаточно грамотно, пусть и не совсем (и если я в чем-то ошибаюсь, не судите строго), потому как учусь в целом неплохо – двоечники стипендию не получают, а у меня иногда и повышенная бывает, за хорошие отметки. Хоть и не каждый месяц. Стипендия… Не в американском варианте, нет. Честно сказать, я даже не знаю точно, как это происходит там, «за бугром», как любит говорить отчим. У нас же это небольшая сумма денег, выплачиваемая старающимся держаться на достойном уровне, в плане маленьких ежемесячных и более крупных ежеквартальных внутренних аттестаций, студентам. Проще выражаясь, о лучшем я и мечтать не мог, не в моем-то положении – выходец из трейлера, растущий без отца и донашивающий шмотки… А чьи я, кстати говоря, шмотки донашивал в детстве? Откуда мама их брала? «Секонд-хенд»? Фу, лучше бы я этим вопросом не задавался…

Тогда и смог начать выделять средства на психолога, когда денежка хоть какая-то стала появляться. Годы ведь идут, а проблема остается. А решить ее самостоятельно я не могу. Сколько бы лет не миновало, а иной раз такая депрессия накроет, что не до учебы совсем. Не знаю точно, как это состояние называет медицина, но мне чаще плохо, чем хорошо, если это «хорошо» вообще бывает. А потом, когда отпускает, приходится наверстывать упущенное. И мне это дается, скажем так, просто. Я не имею таких воров времени, как фальшивые друзья – у меня из друзей есть только Игорь, хотя и он иной раз тянет меня в такие авантюры, что не пожаловаться и не похвастаться, – наличие которых влечет за собой тусовки в ночных клубах вместо домашки и отлеживание в кровати до десяти утра с не абы какой головной болью от похмелья, между прочим, вместо того чтобы успевать к первой паре и заниматься каким-нибудь развитием. Хоть каким-нибудь! Но из-за этого я часто зарываюсь в свои воспоминания. Это помогает мне не только абстрагироваться от всего мира, но и лучше понимать себя, разбираться, почему я стал тем, кем стал, и как со всем этим бороться. Жизнь… Что это за рыба и с чем ее едят?

Глава 2

Наверное, каждый человек время от времени сталкивается со своего рода трудностями на жизненном пути. И ведь находит выход, верно? Бывает очень сложно, даже кажется, будто весь мир против тебя, но в какой-то момент приходит то ли озарение, позволяющее оценить всю картину происходящего как бы со стороны, тем самым и увидеть способ решения проблемы. Или хватается за протянутую в последний момент руку помощи, когда сил уже оставалось и на вдох. Ситуации всякие бывают. И почти все находят из них выход. Почти. Кто-то спивается или садится на наркотики, чтоб абстрагироваться от этого мира, кишащего злобой, ненавистью или, что самое опасное, безразличием; кто-то уходит в дикий спорт, занимаясь дайвингом, альпинизмом или экстремальной ездой на велосипеде. А есть и те, кто кончает с собой, вскрывая вены или прыгая с моста на добела раскаленную под палящим солнцем гальку, насыпанную меж рельсов, ломает кости, а затем превращается в фарш под колесами несущегося на бешеной скорости товарняка – тут уж кому что по душе, а на вкус и цвет, как говорится, все фломастеры разные.

Я же решил воспользоваться первым из вариантов: ухватиться за протянутую руку помощи. Точнее, попросить, чтоб эту руку мне протянули, за денежку, конечно же. Нынче бесплатно могут только в душу нагадить и заткнуть отверстие скомканной бумажкой, чтоб не воняло.

К концу лета, когда я в очередной раз собирался навестить маму перед началом нового учебного года, я попрощался с вахтершей при выходе из общежития и направился к автобусной остановке. Ждал все никак не торопящегося ко мне транспорта. Уже думал вызывать такси, потому что единственный автобус, который мог меня довезти тем субботним утром (а для некоторых уже днем), судя по расписанию, запаздывал уже на целых двадцать пять минут. Я выругался и зашел внутрь остановки, чтобы спрятаться от ветра и поискать в контактах номер какого-нибудь местного таксиста. Но мое внимание отвлекла рекламка с отрывными телефонными номерами, написанная от руки шариковой ручкой. На ней говорилось об услугах частного психолога, помогающего справиться с депрессией, навязчивыми идеями, подавленностью – если таковые есть – и прочими признаками морально не совсем здорового человека.

Помню свою реакцию. Я прыснул, как кот от лука, приговаривая: «Да кому, на хрен, нужен этот психолог? Хоть кому-нибудь он может помочь вообще?» Я и правда не знаю, какой с него толк. Он что, посоветует мне не хандрить, найти хобби и не ныть как баба. А потом озвучит прайс, заберет половину моей стипендии, мило улыбнется и скажет: «Жду тебя на следующей неделе в то же время!» Мне такая терапия и даром не сдалась. Как минимум потому, что придется выплакиваться какому-нибудь дяденьке о том, что щемит на душе, а он будет оценивать мое состояние по шкале от одного до десяти, чтоб определиться с диагнозом. А если я не больной? Но он-то все равно станет рассматривать меня как пациента, а значит, для него я не кто иной, как больной человек, которого нужно лечить! Черт, да любая собака, если ее выдрессировали нападать на людей, будет считать каждого попавшегося на глаза именно мясом. Она не станет спрашивать, можно ли слопать этого? Нет? А почему? Он же вроде как пахнет точно так же, как и все остальные, такой же мешок с костями, мясом и жиром.

– А мне очень даже помогла однажды, – услышал я голос какой-то женщины лет сорока с копейками за своей спиной – возраст я прикинул, когда обернулся и взглянул на нее. – Извини, что напугала тебя.

Я и правда испугался. Не заметил, как она подошла к остановке и подкралась сзади. Гребаный ассассин! Вслух я, конечно же, этого не проговаривал, к счастью, а то было бы совсем неловко. Хотя что-то я все-таки проговорил, иначе вряд ли бы она вмешалась со своими мыслями.

– Когда моего сына забрали в армию, – продолжала она, – я о нем ни сном ни духом была несколько месяцев. А потом к моему дому приехали ребята. Они сказали, что моего Митьку убило. Взорвался на мине.

Мне казалось, что любая нормальная мать на этом моменте разрыдается и упадет на плечо первому попавшемуся слушателю, но эта женщина лишь мило улыбалась, а в глазах горел такой яркий свет, будто она не кровинку свою потеряла, а носовой платочек, который совсем не жалко. Мне стало интересно. Я ничего не сказал. Не успел. А она, не знаю, может, чего увидела в моем взгляде, или изначально у нее был план рассказать мне все, что на душе ее скреблось, но она продолжила говорить. Поведала о том, как сложно ей давалось осознание, что сына больше нет, как он мерещился ей в каждой похожей прическе парней, какая была у ее сына, в каждом смехе под окнами. Ей долго казалось, что это страшный сон, что она сейчас проснется от скрипа входной двери, а на пороге покажется ее дорогой Митька, и все будет прекрасно. Но этого все никак не происходило.