Страница 14 из 18
Я тупо смотрела на истерику друга сестры и поражалась, как можно этого чудика терпеть рядом с собой?! У него голос раздражающий, как у противного, мерзкого чихуахуа. И эти ресницы… Не удивлюсь, если он их наращивает.
Но я старалась изо всех сил, монашками клянусь, и мило улыбнулась.
– Я тебя не понимаю… – пролепетала просто на пятерку!
– Это просто моветон! Это фу! Мерзко!
– Ты про что? – вообще не врубалась я.
– Нет! Ты хотела сделать мне больно? Ты хотела убить Алика и уничтожить его?! Ты это сделала! Нет, это не могла сделать моя Настя!
Легче его пристрелить, чем слушать его девчачьи сопли с истерикой. Может, помочь ему повеситься?
– Я тебя не понимаю…
– Это я тебя не понимаю?! Как ты могла снять мой замечательный маникюр и сделать это?! – взвизгнул Алик.
Ну, твою ж налево! Кто бы мог подумать, что Алик такой глазастый?!
– Как ты могла?! – он что, всегда у нее так вопит? – Это же чудовищно!
Я взглянула на свои вишневые ноготки. По мне, идеально сделанные. Вот он вообще неправ.
– Ты посмотри… – Алик склонился на до мной и взял мою руку, хотя я терпеть не могу, когда меня трогают! – Что они сделали с твоей замечательной формой?!
Вообще не помню, что там было у сестры. Алик опустил мою руку и схватился за голову:
– Это надо было так поизмываться над моим шедевром?!
Как мне хотелось его ударить, чтобы мигом привести в чувство! Но, вовремя вспомнив сестру, я быстро сообразила.
– Это стресс… Алик, – я прочистила горло, чтобы голос был тоньше, и жалостливо продолжила: – Я неспециально…
– Да ты убила моих три часа! Ты ж мне сюда, – схватился он за свою новую футболку. – Прямо тут нагадила! За что?!
Я растерянно смотрела на залитые слезами глаза парня…. И не верила… Он что, серьезно? Из-за какого-то маникюра сейчас разревется передо мной? Как мне хотелось рахохотаться, но, закашлявшись, я опять вялым голосом проскулила:
– Алик… – черт! Что ему сказать? Сестра моя – всегда жертва, вечно виноватая. Ага! – Алик… Ну, прости… Это все нервы.
– Нервы? Это у меня из-за тебя одни нервы! И с котом разберись, и заказы выполняй, и мебель отследи, и поесть приготовь, и фирму батьки сохрани! А Алик всего один! Алик рвется, попку надрывает! А ты ему такие гадости плюешь прямо в сердце!
Твою дивизию! Разревелся!
Вот и что мне теперь с ним делать?! Носовой платочек дать? Умыть?
– Мой маникюр! Настя!..
Он сорвался и убежал в комнату, а я сидела, глядела на тарелку с салатом и дико хотела жрать. Но понимала, что Настя побежала бы за ним следом. Тихо выругавшись, я вошла в светлую спальню. Там все стало совсем иначе. Раньше в этой квартире папа отдыхал от скандалов с мамой. Тогда эта комната была пустой. Кожаный диван, старый шкаф, маленький телик, который стоял на полу, и «груша». Благодаря папе я полюбила бокс. Интересно, где сейчас она?
Алик даже не взглянул в мою сторону. Он натянул на лицо капюшон и притворился мертвым. А я, как дура, смотрела на этого гея и думала, ну, что ему сказать?!
Так, соберись, Оля!
– Ал, – даже не дышит! – Я, правда, виновата… Сглупила….
Ура! Он снял капюшон. Но что за взгляд?!
– Ты не сглупила, ты меня убила! Уничтожила! – почти провизжал парень и метнулся в ванну!
Ну, прямо мамочка моя!
– Эй… – сказала я, вспоминая его имя. Ну, как там тебя? – Алик!
Неохотно я поплелась за ним. Да неужели моя сестра его терпит, что аж домой к себе пустила?! Как можно вообще с ним жить?! Что за мода такая дружить с меньшинствами? От них одни проблемы! Ведёт себя, как ребенок!
Как же дико я злилась! Но все же подошла к двери и, успокоившись, неуверенно постучалась:
– Ал… Моя жизнь сейчас рушится, и я хотела что-то изменить…
– Помолчи, Настя! – плакал он, да так жалостливо, что мне казалось, что я не поменяла себе маникюр, а убила его любимую собачку! Причем на его глазах!
Господи, драма из-за маникюра! Поверить не могу, что я с ним тут нянчусь! В унитаз его личико окунуть бы, чтобы очухался!
– Алик, ну, прости…
– Лучше бы ты диван на кухне поменяла! На нем спать невозможно! А ты Алика решила уничтожить!
Блин, да он рыдает! Из-за фигни!
– Милый, ногти отрастут… – черт! Настя так не сказала бы! Ударила себя я по губам и исправилась: – Я на это понадеялась, что ты все поймёшь… Мне очень плохо… И я поступила плохо…
– Ты мой ночной кошмар! Я не мог себе представить, что ты так сделаешь!
Да боже ты мой! Что?! Маникюр себе поменяю?!
– Я так старался сделать тебя самой крутой из элиты… – хныкал он. – Я думал, ты меня хоть в чем-то ценишь.
– Ценю, Алик, ты самый лучший… – во! Поперла сестрёнка! – Ну, давай выходи.
– Не увидишь ты Алика! Я завтра же съеду!
Ничего себе! Какое счастье! Я от тебя отделаюсь? Спокойно заживу? Всё, молчу, молчу, и тебе не мешаю.
– Это не ты…
– Ты не моя Настя! – вот, честное слово, я от страха в пол вросла! – Не с той я всю жизнь прожил!
Тьфу ты! У него всего лишь истерика!
– Алик… – вздохнула я, как сестра, и пошла от греха подальше на кухню.
Пусть поплачет, а потом его домой провожу. Любовь прошла, завяли помидоры, все в жизни меняется, вали, нытик, домой!
Придя на кухню, я снова уставилась на салат. И, конечно, я не могла себе позволить его съесть. Я должна держать себя в форме. Моя специфика жизни обязывает держать тело в боевой готовности. Желудок всегда должен быть лёгким, тело – пластичным, а удар – четким и тяжёлым.
Поэтому, взяв сигарету, я пошла курить на балкон. Надо придумать, как быстро отделаться от близких знакомых сестрёнки. Нельзя, чтобы кто-то заподозрил, что я жива.
Три дня я могу просто болеть. А там сообщу всем, что еду с мамой на курорт, защищать ее от назойливых родственников. А сама уеду в Италию… Кстати, как там Настя? Зная Ветрова, я уверена, что он ей поверит и все заранее простит.
Я курила долго и с наслаждением, практически заглушив состояние голода. Потом постояла и проветрилась. Благо сигареты у меня дамские, лёгкие. Надеюсь, этот радужный не имеет собачий нюх. Обычно у людей что-то одно очень сильно развито. Если у него отличная зрительная память, то, надеюсь, хотя бы с обонянием у него туго. Без курева я помру. Хотя я могла из-за нервов закурить. Но нет, это будет слишком для тонкой психики Алика.
Проветрившись на открытой лоджии, я вернулась в помещение и услышала телефонный звонок. Номер я сразу же узнала. Звонила моя сестра, и чуйка меня не подвела. Сестрёнка усомнилась в моей честности и стала задавать вопросы. Никогда она не умела просто выполнять свою работу. Сто сорок «почему?» и двести «зачем?» любого свели бы с ума. Поэтому она до сих пор работает обслугой и не имеет нормального мужика, а ходит с тощим геем и считает, что ее жизнь наладилась.
Разумеется, я быстро от нее отделалась. Вряд ли она поверит во всю грязь, которая скопилась вокруг меня, и за пару дней точно ничего не поймет. А в том, что ей поверит Ветров, я не сомневалась. Никита туп в своей наивности и слаб перед всеми, кого зовут Настей. И… он одержим мной. Ее пару хныков, испуганных, округленных голубых глазок, и Ветров поплывет.
Я выдохнула, уставившись на тарелку с салатом. Живот издал жалостливый рык. Нет, мне здесь нельзя находиться. Я хотела было войти в комнату, но этот капризный дохляк взял и закрылся изнутри! Когда он успел проскочить мимо меня? Я же его выгнать собралась! Ну уж нет! Сегодня ты ночевать здесь не будешь!
Я постучалась и простонала:
– Алик… Алик…
Молчание.
– Ну, хватит уже, открой…
Как хорошо, что я поговорила с сестрой. Прямо копия! Но его это не взяло.
– Ну, Ал…
Опять молчит. Похоже, спать мне придется на этом неудобном кухонном диване.
Вернувшись на кухню, я только заметила одинокую подушку и плед. Ещё ночнушка висела на спинке дивана. Он, гад такой, меня из собственной комнаты выгнал!