Страница 61 из 113
— Дядя, я все понимаю. Для войны, не важно кого и с кем действительно нужны деньги. И чем больше, тем лучше. Но денег я найду, так или иначе. Может быть, действительно организую свое дело, только извини, учиться я не собираюсь. Не хочу терять время, к тому же самообразование никто не запрещал пока. Я побывал в университете — это лишь контора по зарабатыванию денег. Ты в курсе, что они отменили экзамены, кроме вступительных? Достаточно платить, и ты дипломированный специалист. Даже лекции посещать не обязательно. Обойдусь, и обойдусь так же и без связей, о которых ты говоришь. С кем можно подружиться в таком месте? С золотой молодежью? Люди мне нужны. Мне нужны те, кого не устраивает нынешнее положение дел. Не те, кто приспособился и согласен читать молитвы чистому, выполнять правила, придуманные священниками. Мне нужны те, кто готов убивать. Жаль, я пока не знаю, где таких найти. Но я найду.
— Меня пугает твоя одержимость убийствами, — проговорил дядя. — Это не нормально, мальчик. Одержимость никогда не приводила к хорошему. Уверен, что не находишься под влиянием своей подруги?
— Знаешь, дядя… Я всегда был серьезен не по годам. Очень ценил семью. Маму, папу. Не было у меня этого подросткового бунта, когда в определенном возрасте ты начинаешь протестовать против всех и всего просто оттого что не знаешь, куда бы приложить лишнюю энергию. Не знаю, почему так. Мне хотелось тихой жизни. В кругу семьи. Чтобы через много лет мы вместе с престарелыми родителями увидели, как становятся на ноги их внуки. Мне всегда казалось, что нет ничего важнее семьи. Сначала у нас отобрали дом. Потом работу и здоровье, и в конце — жизнь мамы и папы. — Я криво ухмыльнулся и отвернулся. Не хотелось показывать набухшие в глазах слезы.
— После первых убитых жандармов я удивлялся. Своему равнодушию. Думал, мне будет очень плохо. Думал, они будут приходить ко мне ночью. Ведь они не нападали на меня, просто заковали в цепь и посадили в поезд с другими такими же неблагонадежными, как я. Знаешь, почему я убил их? Потому что понял, что нас везут на убой. Они не очень-то и скрывали цель путешествия. И они не снились мне. Я даже лиц их не помню. Тогда я еще не встретил Керу. Я не помню ни одного из тех, кто потом вставал у меня на пути. Чистые, жандармы, солдаты освободительной армии. Однажды мне пришлось стрелять из картечницы по толпе фанатиков. Они были ни в чем не виноваты, простые, обманутые люди. Они защищали своего священника. Вот тогда да, мне было плохо. Но если понадобится, я не колеблясь повторю совершенное. Не потому что они мешают моим целям. Чистые считают себя вправе решать, кому жить, а кому умереть. Отбраковывать тех, кто не соответствует их непонятным целям. Вычищать стадо от паршивых овец. Я не хочу быть бараном, покорно идущим на убой, и потому считаю себя вправе отвечать им тем же. Им, и тем, кто их защищает. Я уж точно не собираюсь к ним приспосабливаться. Даже не потому, что я такой непримиримый. Однажды они решат изменить правила и придут за теми, кого сейчас не трогают. А они придут — непременно придут. Чистому богу нужны жертвы. Они уже начали — помнишь, что вы с доминусом Криспасом мне рассказали? Про грех праздности. Это ведь просто способ получить жертв. Просто начали с тех, кто не сможет защититься. Потом и до других дойдут. И до нас. Не собираюсь переживать это снова. Ты сомневаешься, нормален ли я. Можешь даже не сомневаться — я свою черту перешагнул так давно, что уже и на горизонте ее не вижу. Возвращаться назад не планирую.
Помолчали.
— То, что ты рассказал, ужасно. — Дядя, наконец, набрался решимости. — Во всех смыслах. Ужасно, что на твою долю выпали такие лишения. И твои пророчества тоже ужасны. — Дядя снова замолчал, глубоко задумавшись.
— Но я все-таки надеюсь, что твое видение будущего омрачено тяжелыми воспоминаниями. Все не так страшно.
— «Но ясновидцев, как и очевидцев, во все века сжигали люди на кострах», — тихо пробормотал я на русском. — Ты прав дядя, во всем прав. И мои прогнозы действительно могут оказаться бредом полоумного убийцы. Но что поделать, я в них верю. Поэтому и хочу переехать. Не хочу, чтобы мы однажды поссорились. Слишком дорожу вами, и вашим хорошим отношением.
— Хорошо, — кивнул доминус Маркус. — Ты меня убедил. Я не стану больше с тобой спорить. Это твоя жизнь. Может, то, чего хочу для тебя я тебе действительно не подходит. А может, ты придешь к этому, только позже. Но в университет ты поступишь, и закончишь. Насколько я знаю, это можно сделать и заочно, не посещая лекций, только в таком случае сдавать экзамены все-таки придется. И даже не спорь! — Дядя руку поднял, останавливая меня. — Когда люди договариваются, на уступки принято идти обоим сторонам. Я больше не пытаюсь тебя контролировать, а взамен ты учишься. Между прочим, во времени я тебя не ограничиваю. Что касается переезда — это даже не обсуждается. Ты можешь уходить, когда захочешь и возвращаться, когда будет удобно. Хоть через месяц. Но твой дом здесь. Переедешь, когда обзаведешься своей семьей и детьми. Если захочешь. И помни, пожалуйста: семья всегда окажет тебе помощь. Главное, не забудь сообщить, когда она тебе понадобится. Я знаю, если опасность будет грозить семье, ты расскажешь и поможешь, а вот о том, что неприятности у тебя самого, можешь и не рассказать. Что касается чистых… Если я не готов сейчас отправлять своих людей штурмовать главный храм чистых, это еще не значит, что я простил им сотворенное. И еще. В светской жизни семьи ты участвовать будешь. Я не обязываю ходить тебя на каждый прием или встречу, но, если это не помешает твоим делам — будь добр не отказываться. Договорились?
— Договорились, дядя. И спасибо. Я буду предупреждать, когда буду уходить, и насколько — если это будет возможно. — Честно, не ожидал что он так лояльно отнесется. Как бы хорошо он ко мне ни относился, я сейчас повел себя очень грубо. Можно сказать, наплевал на все традиции и посмел прямо отказать главе семьи. Даже не представляю, насколько серьезное усилие пришлось приложить доминусу Маркусу, чтобы стерпеть такое неповиновение. Я был готов к тому, что меня вышвырнут на улицу или попытаются наказать иным способом.
Тяжелый получился разговор, и очень выматывающий, хоть и закончился для меня удивительно благоприятно. Я отправился спать, и даже Акулине не стал ничего рассказывать, настолько устал. Обдумывать результаты знакомства с иными, детали первого заказа и свое будущее в семье Ортесов буду утром, на свежую голову.