Страница 13 из 113
— Ну ладно, еще уверишься. Давай лучше рассказывай, как ты познакомился с Доминико, и как ты стал кровавым Диего. И самое главное, как тебе удалось выжить после расстрела! История обещает быть чудно интересной!
— Если об этом так легко догадаться, долго я не проживу, — удрученно констатировал я. А какой смысл отпираться? Все равно для семьи большой тайны из моей истории делать не собирались. Нужно было только несколько дней промолчать.
— Эх, даже пытать не пришлось, — расстроилась кузина легкости, с которой я сдался. — Догадаться не так уж и легко! Хочешь, расскажу, как мне это удалось?
— Сгораю от нетерпения.
— Все дело в твоих ранах, — деловито начала Акулине. — Ты мог попасть в передрягу где угодно, но в том-то и дело, что там есть и более старые шрамы, а, самое главное, твоя спина. Совершенно кошмарное зрелище, если честно — сплошные бугры и рытвины, да еще и блестит так неприятно! Тебе повезло, что ты не наблюдаешь этот ужас каждый день, не то непременно получил бы какую-нибудь душевную болезнь. Ну, знаешь, когда человек начинает стесняться своего тела, и от этого становится злым, неуверенным в себе и все такое. Так вот, эта сплошная бугристая поверхность очень напоминает ожог, вот только следом огня это быть не может, потому что с такой площадью поражения ты бы непременно помер. Это совершенно очевидно шрам от света чистых братьев. Имей ввиду, спину тебе лучше посторонним не показывать — лицо я тебе, конечно же поменяю, но с этим ничего сделать не смогу.
Что значит «поменяю лицо» я не понял, но очень заинтересовался, вот только перебить не успел, девчонка вернулась к рассказу.
— Прости, отвлеклась. Так вот, с чистыми ты мог столкнуться где угодно, но судя по всему ты с ними воевал достаточно долго. Волнения были по всей империи, но везде святоши погасили возмущение быстро и жестоко, только в Ишпане у них ничего не получилось. И тут выясняется, что ты знаешь моего дорогого брата Доминико. Не отпирайся! Папа мог тебе про него рассказать, но упоминать о том, что в Ишпану братец отправился именно в качестве наказания за свои проказы мой драгоценный родитель не стал бы. Это все же личное. Так что ты знаком с братом, и довольно долго. Ну а дальше действительно просто. Имя ты поменять не додумался… Мог бы в этой Ишпане и как-нибудь по-другому назваться, между прочим! Сейчас было бы гораздо проще.
Девчонка подскочила с кровати, и сделала круг по комнате.
— Но вообще я горжусь таким братом! Это надо же, убил кучу чистых и даже иерарха, разрушал храмы чистых, целую провинцию вывел из-под их власти! Прям эпический герой! Жаль, что никому нельзя рассказать, хотя в этом тоже есть преимущество. Да, это же настоящая тайна. Тебя до сих пор все обсуждают. Кто-то проклинает, кто-то хвалит, гадают кто ты и откуда взялся… Вот попаду на какое-то сборище, и все будут судачить, а я улыбаться и втихомолку смеяться над этими дурачками! Да, так даже лучше. Вот только непонятно, почему папа решил эту историю от меня скрыть. И даже от мамы… Тут что-то нечисто, надо разобраться!
— Лучше расскажи, как ты собираешься поменять мне лицо, — попросил я. В самом деле, очень интересно, а, главное, было бы очень полезно. Все-таки мое словесное описание и даже портреты, довольно похоже нарисованные — не самая редкая вещь в Ишпане. Кое-где, наверное, до сих пор на столбах расклеены.
— А у меня манн такой, ты разве не знал? Я могу менять внешность себе и другим. Пока, правда, не сильно, но я тренируюсь изо всех сил. На тебе, вот, тоже попрактикуюсь. Ты, кстати, среди друзей и знакомых об этой моей способности сильно не распространяйся, ладно? А то она потеряет половину своей эффективности. Если кто-то будет знать, что я это могу, он всегда будет учитывать эту возможность!
— Конечно, не стану. И так можно сказать про любую способность. Когда о ней не знают, она значительно полезнее.
— Кстати, а какой у тебя манн? Или он не проснулся?
Я задумался на секунду. Представил себе все те бесчеловечные издевательства, которым меня подвергнет это чудовище в юбке в попытках выпытать каким даром я обладаю. Вынужден признать, эта пигалица меня доконала.
— Проклятие. — Вообще-то, дядя оставил на мое усмотрение сообщать об этом родным или нет. Просил только, если я захочу поделиться, ограничиться самыми близкими родственниками, потому что за них он ручается, а вот кто-то из дальних может проговориться. Я собирался не сообщать вообще никому, но тут почему-то передумал. — Только знаешь, это тоже тайна.
— И пострашнее моей! — восторженно воскликнула Акулине. — Если кто посторонний узнает, что ты проклинатель, тебя непременно постараются прикончить. Слуууушай, у тебя прямо талант коллекционировать причины, почему люди захотят тебя убить! Мне нравится.
«Это ты еще с Керой не познакомилась», подумал я. Вот уж за кого меня захотят прикончить чистые, даже не зная о других моих делах. Да и большинство прочих, тоже — богиню беды никогда не любили.
А паровая машина, которая меня так напугала утром, оказалась всего лишь мельницей, работающей по старинке, на угле, а не на флогистоне.
[1] Акулине — орлица, Аккелия — волчица