Страница 6 из 15
После окончания работ восьмерых с половиной землекопов ждала баня.
С ума сойти можно! БАНЯ! Настоящая, с парком и березовыми веничками. Вот оно преимущество жизни в больших коллективах. Сидя на явках мы о таком и мечтать не могли. Там максимум что, согреешь кастрюлю воды и размазываешь грязь по телу.
Баня на базе отличалась от той землянки, которую мы только что сбацали, помимо внутреннего устройства, разве что натянутым на стены двойным полиэтиленом и печкой побольше. На нее уложили несколько небольших камней окатышей, выковырянных из речного дна.
Парились по очереди, в несколько заходов. Первый – чисто погреться. Баня эта рассчитана на пять-семь человек. Разместиться там может и больше, но тогда тепла на всех не хватит.
Моя бы воля, парился бы каждый божий день, но бойцов в отряде уже за сотню, и такое удовольствие для каждого доступно лишь раз в неделю. Вне очереди пропускаются лишь бойцы, вернувшиеся из дальних рейдов, проходивших в сложных погодных условиях.
Вот, например, сейчас хоть и было ветрено и зябко, но зато сухо, и иногда сквозь разрывы облаков выглядывало солнце, создавая иллюзию теплого осеннего денька. А еще неделю назад беспрестанно лил дождь, и от всепроникающей сырости некуда было деться. Помню, как баклажан, вернувшись с "фишки" в нашу конуру на консервном заводе, стоял у самодельного очага, а от его булата шел пар, как от паровоза. А ведь дежурил он под навесом.
После парилки – ужин. Печеная картошка, каша с мясом, рыбные консервы. И водочка. Хорошо пошла по очищенному организму.
Вообще-то я не пью, но после бани, да под хороший закусь, да в хорошей компании… Но много употреблять не стал. Да много и не дали. Все-таки у нас завтра вылазка, да сегодня еще надо оружие почистить.
Можно было бы и отложить эту нудную процедуру на потом. Я и не стрелял-то особо в последнее время, но сегодня этим собирались заняться остальные ребята, а мне бы не грех еще разок посмотреть, как это делают профи. Практика – лучший друг, товарищ и брат теории.
Первым делом взялся за автомат. Нанес щелочную смазку на канал ствола, затвор и прочую мелочь, на которой от пороховых газов образуется нагар. Подождал минут пятнадцать и удалил ее так называемым патчем – тряпочкой, которую некоторые жлобливые чудаки иногда стирают, чтобы снова использовать, чего ни в коем случае делать не следует.
Затем я взял калиберный латунный ершик (некоторые опять же жлобятся и покупают дешевые пластиковые, которые забиваются твердыми включениями) и от казны к дулу одним движением провел по каналу. Потом взял сухой патч, намотал его на вишер, слегка смочил слабощелочным составом и протер. Поскольку патч стал очень грязным, заменил его новым и вытер ствол насухо.
И так пару раз. Если бы много стрелял, двумя заходами не обошелся.
Теперь настала очередь патронника. Для него свой ерш, вращая которым поочередно с протиркой двумя патчами (смоченным в смазке и сухим) очищаю и патронник. Дальше оси, пружины, трущиеся поверхности и прочая мелочь.
Я смотрел, как, высунув язык, Триплекс чистит деревянной палочкой детальки газового двигателя (они часто покрыты коркой нагара или слоем томпака). Сделал все, так же как и он. ПКМ и АКМ близнецы-братья.
При сборке все части слегка смазал нейтральной смазкой и занялся пистолетом.
Морда использовал трофейную нейтральную аэрозольную смазку "Stil Crin", поэтому управился быстрее, и теперь покуривая, травил байки про умников, использующих для чистки машинное масло. Я все это слышал не один десяток раз, и потому прислушался к тому, что говорит мой сосед слева – пожилой молдаванин Степан Нице. Дядька хоть и староват для маршбросков и дальних походов, зато опытный сапер, хорошо стреляет, да и повоевать ему довелось немало. Причем не только в нынешней войне. Говорят, он служил еще в той самой советской армии, а потом в далеком девяносто втором участвовал в боевых действиях в Приднестровье. Причем на стороне прорумынских сил, а вот ныне воюет против румын.
Сейчас Степан рассказывал, о том, что перед тем, как попасть сюда, он два с половиной месяца шарахался по окрестностям вместе с ополченцами.
Поначалу сопротивление было хаотичным, не организованным и, можно даже сказать, бестолковым.
Среди ополченцев ведь были и опытные вояки. Они-то сразу и предложили пойти в ближайшую военную часть и разжиться там бронетехникой и тяжелым вооружением. Там ополченцев послали лесом, а уже через несколько дней из этой в/ч разбежались все офицеры и солдаты, а по складам и капонирам отработала миротворческая авиация. Единственное, что удалось собрать среди дымящихся руин ополченцам – несколько десятков автоматов, патроны россыпью из разбитых ящиков, пять выстрелов РПГ, немного гранат и два пулемета: ПКМ и старый "Утес", к которому все равно не было патронов. Еще отыскали чудом уцелевшие БТР "восьмидесятку" и УАЗ. Боекомплекта в бэтре с гулькин хрен, поэтому по настоящему использовать его стали только тогда, когда раздраконили несколько подбитых вражеских машин.
Воевали а-ля батька Махно. Наскочили, постреляли и в кусты. Народу вроде много, но в каждой группе сам себе командир. Многие с опытом ведения боевых действий на Кавказе не очень-то подходящим здесь на равнинах Пензенской области. Связи почти никакой, координации действий не было вообще. Доходило и до дружественного огня, и до стычек. Пока разберутся кто на той стороне улицы, уже несколько двухсотых и трехсотых. Ходили-то кто в чем горазд. Многие в трофейной НАТОвской цифре. Только казаков легко было различать по их фуражкам с околышами. Но носили они их недолго. Как только снайперы миротворцев стали бить по этим фуражкам, так их и сменили на каски и обычные солдатские кепки, и больше не выпендривались.
Оборонительные действия ополченцам удавались еще туда-сюда, хотя оружия и боеприпасов катастрофически не хватало, и даже окопы рыть, не говоря уж о том, чтобы нормально обустраивать огневые точки, никто не умел. Поэтому долго держаться даже против, прямо скажем не горящих желанием воевать болгар и словаков, не могли.
В наступательных же действиях вообще туши свет, сливай масло. Казаки бегут в атаку на село, укрываясь за единственным бэтром, сводный отряд полиции, не перешедший как многие их коллеги на службу к миротворцам, сидит по своим огневым точкам. Полицмейстеры обходят село с фланга и занимают ферму, а казаки отходят по чьему-то приказу за речку. Какая-то городская шелупонь из ополченцев в это время вообще мародерит в соседнем селе. Их оттуда выбивает НАТОвская бронетехника, которая идет в село с полицейскими и казаками и разгоняет и тех и других к едрене матери, застав их врасплох.
Посылать колонну в походном порядке через место, в котором только идиот не устроил бы засаду, вместо того, чтобы спешить с брони десант и прочесать окрестности, или оставить у себя в тылу враждебное село из переселенцев с Кавказа – такое было в порядке вещей. И если в первом случае толковый лейтенант, вынужденный подчиниться тупому подполу, таки вскрыл засаду, обстреляв издалека бывший пост ГИБДД и кусты напротив него из ЗУшки, установленной на обшитом броней КАМАЗе, то во втором случае не мог сделать ничего и он. Ингуши ударили им в спину, и три четверти отряда, в котором был Степан, уничтожили, а остальные разбрелись по лесу. Молдованину и еще двоим ополченцам повезло. Они вышли на своих. Да не просто абы на каких, а на настоящее боеспособное подразделение под началом толкового командира.
Тем больше было удивление Степана Ницэ, когда он узнал, что Шычалов не кадровый военный, а бывший завуч школы села Кургановка. Не владеющий даже азами военного искусства, но стремящийся разобраться до конца во все, за что бы ни брался, Шычалов не стеснялся лишний раз спросить и лейтенанта, воевавшего в Карачаево-Черкесии и капитана спецназа ФСИН и простого механика-водителя. Пусть на первых порах эти разношерстные военные советы выглядели со стороны диковато, зато Шычалов за короткое время объединил несколько разрозненных отрядов и сколотил что-то вроде мотострелковой бригады, которая постоянно пополнялась все новыми бойцами. Люди шли к Бате (как скоро стали называть Шычалова) потому, что впереди его отряда шла молва об удачно проведенных им операциях. Хотя, конечно, любая самая достоверная информация сразу обрастала слухами, что, впрочем, было только на руку шычаловцам.