Время для жизни

- Ишь ты… ученые все пошли! Вот я и говорю – не разбирают, где свои, а где чужие.

Они выпили еще. Потом Савоська вышел в склад и поорал того пацана, а когда пацан прибежал, отправил его за закуской, в столовую. Иван понял, что – сошло ему с рук. Скорее всего, Штехель все-таки даст знать кому надо, что Хлоп с Цыганом… все! Но дальше последствий – не будет. Вот и ладушки!

Они, уже под спокойный разговор, допили эту бутылку коньяка.

- Я так думаю, что… тысяч на десять того рыжья будет. Есть там цацки, которые… не просто так. И прав ты – здесь их скидывать… не нужно. Отправлю через людей куда подальше. А там – кто их узнает? Но бабки эти мы получим не скоро. Нет… не так. За часть цацек, что попроще – деньги будут через пару недель. А вот другие… там – разное может быть. Если кому понравится… так деньги сразу отдадут. А нет… так только месяца через два результат будет. Понял ли?

- Понял. Только, Игнатьич, у меня такая просьба – с тех денег, что быстрее будут, мою долю в общак отслюнить надо. И еще… там на киче сейчас два пацана чалятся. Это из нашей… банды шпанята. Погоняла – Жук и Лаврен. Второй на больничке сейчас. Говорят, помяли его сильно, на задержании. Вот этим парням – отдельно бы грев заслать. Должок у меня перед ними, получается. Точнее – не мой должок, а Хлопа с Цыганом, но если лавэ их у меня будет, то я должен грев подогнать. Правильно?

Штехель посмотрел на Ивана… с уважением, что ли:

- Добро! Дело хорошее. Людей на киче греть нужно, то дело благое. Я людям за тебя скажу… не про Хлопа, конечно, а про то, что грев засылаешь, даже когда отошел. Люди это оценят!

«Да и про Хлопа ты тоже… да наверняка скажешь! Только бандитам Хлоп этот – никуда не уперся!».

Так и порешали. Уже идя домой, Иван решил, что деньги, вырученные с золота, он – тоже куда-нибудь отдаст.

«Да вон – Вере, хотя бы! Пусть свою избушонку отремонтируют, все получше жить станут!».

«Да… с Верой как-то… жалко все же. Нравилась она ему, нравилась! Ну что же! Значит нужно снова кого-то для… г-х-м… искать. Зиночка – опять потерялась, носа не кажет! Варя – хитрожопая до изжоги! Ну ничего, ничего! Она еще ко мне придет – вот тогда я и взыщу с нее сторицей! А пока… да хрен его знает! Может стоит как-нибудь вечерком в ресторан к Калошину забежать. И культурно время проведу, да и Игорь, наверняка, кого-нибудь да посоветует! Есть же там… этуали? Не может их по ресторанам не быть! Этакие звезды… полусвета».

Уже вечером, засыпая, у него мелькнула мысль:

«А может и правда… зайти как-нибудь на рынок, да на центральный? В ряды, где фруктами торгуют? Фатьма… она и правда… очень ничего так дамочка!».

Глава 11

Тем временем приближалась дата праздничного концерта, посвященного очередной годовщине Великого Октября. Здесь и сейчас это вовсе не очередная официальная дата, которую празднуют во многом – формально. Это действительно праздник для подавляющего большинства населения. Нет, наверняка есть те, кто держит фигу в кармане, но показывать эту «фигу» хоть словом, хоть делом – чревато. Даже очень чревато!

Илья, как и в прошлый раз, уже начинает психовать – все плохо, все не готово, все – не так! Даже с Тоней они пару раз поругались! И некоторая отстраненность Косова поэтому весьма злила директора. Но решив проблему… самую большую свою проблему, да! Иван включился в подготовку концерта.

Было, как и ранее, решено первым отделением концерта поставить номера детей. Декламация, песни, какая-то хореографическая постановка, которая опять же послужила поводом для ссоры Тони и Ильи. Здесь Иван поддержал Тоню – ну невозможно меньше чем за месяц добиться хоть какой-то слаженности в танце!

Второе отделение концерта – взрослые артисты местной самодеятельности. Нашлись несколько молодых женщин, которые очень неплохо поют. Аккомпаниатор здесь – сам Илья.

Пытались пристроить к этим номерам Николая Ганина, но, после некоторых проб, женщины взбунтовались. Несмотря на весь свой артистизм и великолепную игру на баяне, Ганин был… Ганин! Он не мог одинаково ровно сыграть хоть несколько раз ни одной песни. Уходил в себя, в песню, в игру с импровизациями, и там получалось у них с женщинами – кто в лес, кто по дрова. Николай ругался, что женщины – петь не умеют, а те наседали на него, что он сам по себе, а не с коллективом.

Решили – не портить номер, директор сам подыграет певицам!

А Ганин… Ганин будет играть и петь – соло! Иван с Николаем разучили песню «Я назову тебя зоренькой», предполагая, что Ганин будет играть на баяне и петь, а Иван – на гитаре и подпевать ему. Но по той же причине дуэт не сложился.

- Илья! Ну что ты в самом деле! Николай сам и сыграет, и споет отлично! Я-то тут зачем?

Себе и директору Иван оставил четыре песни. Они с Ильей уже разучили их, записали ноты для передачи в филармонию. Но премьера песен, по общему мнению, должна была состояться именно на концерте. Песни всем очень понравились. Тоня, присутствующая на репетициях, сказала Ивану:

- Вань! А как так получается – ты же такой несерьезный человек. А песни у тебя – вон какие получаются? Хорошие такие, душевные и серьезные…

- Знаешь, Тонечка… Мы, наверное, все не очень простые люди. Думаю, в каждом живут и плохие, и хорошие черты. Да и вообще, в жизни нет абсолютно белого, или абсолютно черного цветов. Так и у нас – все перемешано. И одного без другого не бывает. Ну… это мое мнение.

В преддверии праздника в клубе появились две звезды – Кира и Зиночка. Викинг был – в сопровождении. Зиночка демонстративно дулась на Ивана, подчеркнуто игнорировала. А тому было… забавно. Все играет… девчушка.

- Так, товарищи! Надеюсь, Вы не забыли, что Приреченский райком комсомола шефствует над Вашим клубом? И что мы с Зиной снова ведем Ваш концерт? – Кира смотрела на них строго, но глаза… смеялись.

А ему было так радостно ее снова видеть! И внутри снова что-то защемило…

Потом Кира, как и прежде, развила бурную деятельность, все расспрашивала Илью о концерте, о чем-то смеялась с Тоней, чмокнула в щеку Ганина. Девушка-метеор!

Во время генерального прогона, Зина подсела к нему и чуть покосившись, прошептала:

- Ну… и что ты можешь сказать в свое оправдание? Ты понимаешь, что ты – подонок! Ты мерзавец, который соблазнил девушку и бросил!

- Нет мне прощения, Зиночка! Я все понимаю, но… никак не придумаю, как мне ее загладить перед тобой, красавица! Вина моя столь велика, что… даже слов нет, насколько гнусным я себя ощущаю! А ты такая… такая… Теряюсь я пред тобой. В оправдание могу лишь сказать, что воспользовавшись твоей минутной слабостью, позднее я ощутил себя столь ничтожным и дрянным человечком, что не смог предстать перед тобой вновь, - Иван все добавлял и добавлял «трагизма» в голос, но закончил вполне своим, без игры, - тем более, что в институте, рядом с вами постоянно такие умные молодые люди! Надежды советской медицины! Пироговы и Мечниковы, Склифосовские и Боткины, Бурденко и Гамалеи… Лысенко и Вавиловы, Тимирязевы и Курчатовы.

Зина со все большим удивлением слушала его «спич», а потом фыркнула:

- Ты что несешь?! Последние – вообще не медики! Они… агрономы, вроде бы, или физики!

- Ну вот видишь, насколько я темен и далек от науки! Как тебе с таким Митрофанушкой в свете появляться?!

- Клоун ты, Косов! Хватит придуриваться, начал тут… прибедняться! Так… ну-ка целуй меня… в щечку! И проси прощения! А то… в следующий раз приеду со скальпелем, и… «подложу» тебя, как те же ветеринары бычков!

Он наклонился к ней и прошептал:

- Может сбежим отсюда ко мне в комнату, и там я как следует попрошу прощения?

- Вот еще! Совсем сбрендил, Ваня? Люди кругом! – так же, но только возмущенным шёпотом в ответ.

Но Зина все же была хороша! Он чуть подзабыл уже, насколько она… красива!

- Радость моя! Ну вот… опять ты меня… «динамишь»! Неужели настолько плох я был в прошлый раз? – тут он опять начал играть, но и проверить нужно было – насколько девушке запомнился тот первый раз.