Время для жизни

- Не… ты кто все же? – Сергей прищурившись (так вроде бы было легче смотреть) попытался рассмотреть мужика.

Лет 30-35 на вид. Волосы спутанные, слипшиеся. На голове какая-то кепчонка (восьмиклинка, блин… Сергей не знал, как выглядит кепка-восмиклинка, но почему-то пришло в голову именно это определение). На мужике был одет черный в полоску пиджак, сейчас измазанный в глине и в каких-то бурых пятнах по нижнему краю. Рубашка без воротника (вроде старинной гимнастерки). Серые, опять же в глине, штаны заправлены в кожаные, с высоким голенищем, сапоги. Одна нога у мужика была поджата, другая выпрямлена.

«Это он меня пихал, когда я в себя приходил?».

Лицо… мутное какое-то лицо. Небритый, кожа серая, какая-то - как у больного. На лбу испарина. Точно – больной! И еще… было какое-то ощущение, что вроде бы подобного вида, так же одетых мужиков Сергей уже где-то, когда-то видел. Думать было больно…

Вот… что-то вспоминается… Блин! В каком-то фильме, про довоенное время, урка был такой же на вид. «Мой друг Иван Лапшин»? Ну, что-то подобное…

- Так, сявка! Слушь сюда, и не базлай! – в интонациях мужика, несмотря на тихий, свистяще-хриплый шепот явно прорезалась угроза.

- Я – Фрол! Вспоминай, давай! Кассу мы брали, помнишь? Вот касса лежит! – мужик чуть вильнул ногой. Сергей перевел взгляд на его ногу. Рядом лежал небольшой фанерный коричневый чемоданчик, с металлическими уголками.

«Угу… у бати раньше такой же вроде был. Он его еще почему-то «балеткой» называл. Хотя нет – тот был поменьше».

Сергей вновь перевел взгляд на мужика.

Тот смотрел на Елизарова, не отрываясь.

Взгляд какой-то волчий, мля… Точно – урка. Причем матерый. Откуда он взялся – такие еще лет 30 назад перевелись. Хотя нет, в начале службы милиции, Сергею довелось пообщаться с мурым зэчарой, у которого первая ходка была в 1947 году. Тоже взгляд был – не каждый мужик выдержит! Хотя уже и лет тому было – как не больше 60, но дряхлым бы его при всем желании не назвал.

Урка коротко простонал, стиснул зубы. Потом осторожно перевел дух.

- Вернешься в Никольск… Пойдешь к Савоське… Он сведет тебя со Шрамом… Кассу отдашь Шраму, он тебе долю даст. Еще… скажешь, что Сова, сука… наколку дал паленую… вохра там была…

Так… .

Никольск… Савоська… Шрам… Сова… Бред, блядь, какой-то. У меня что – крыша съехала?

- Я ничего не понимаю… Мы где?

- У-у-у-у… - Снова простонал мужик. – Память отшибло что ли? Так. Слушай сюда. Ты – Чибис! Пацан приблатненный, шпанский. Я Фрол, в авторитете. Мы брали кассу в Никольске, в копторге. С нами был Тяпа. Нарвались на вохру, потом еще и лягавый подскочил, попка, мля, постовая... Тяпу положили. Но тот налетчик старый, успел одного из вохры подстрелить (урка криво усмехнулся), да и лягавого вроде бы порешил. Кассу все же взяли. Мы с тобой ноги делали. Сели на лихтер. Там у меня знакомец старый был, сссука штопанная…

Фрол замолчал, коротко подышал, выдохнул.

- Знакомец этот мой – Шраму передай – Короб его кличут, пусть потом разберется с ним, если найдет. Мы вместе с Коробом пару раз на киче отдыхали. Он сейчас на этом лихтере шкипером или как там у них называется… В общем, они решили кассу скрысить, а нас с тобой в питье спустить. Вот там тебе по кумполу и наладили. Только про волыну у меня он не знал. – Фрол снова скривился, вроде усмехнулся… - Я их на арапа взял. В волыне-то маслят уже не было. Пустая волына-то… - Фрол затрясся (смеется, что ли?), потом дернулся, застонал.

- Только пока я волыну достал, черт один успел мне заточку в бок сунуть, падла. Потом-то отскочил, а мне его, гребанного, и положить нечем было. Но не усекли они…

«Так… лучше бы я в сознание не приходил…».

Фрол открыл глаза.

- Пить мне дай.

- Так вроде бы, если брюхо пропорото – нельзя пить.

Фрол заскрипел зубами.

- Я один хрен кончаюсь… Пить хочу… Ну, ты все понял?

Сергей стянул с урки кепку, прополз к воде, набрал в кепку (больше все равно не во что было) воды, и дотащил до Фрола сколько-то. Сделав несколько жадных глотков, тот сразу покрылся даже на вид липкой испариной.

Елизаров вновь вернулся к воде, умылся, попил. Фрол, похоже, впал в забытье, полусидел, негромко постанывая.

Мутило, голова кружилась, в затылке токало болью… ток… ток… ток…

Надо лечь… Сергей отполз чуть подальше от Фрола, лег на бок.

«Так, разобраться… Сплю, что ли? Сон яркий, прям до краев, и даже дальше. Или бред? Может, где в больнице валяюсь? Это было бы неплохо… Врачи, как их не хают в последнее время, все же работу свою знают, постепенно на ноги поставят… Может быть…».

Закрыл глаза… Угу… Никольск… Фрол-Савоська…

Наверное, он уснул, потому как, когда он, трясясь от холода и росы, открыл глаза, было темно, но как-то по-утреннему темно, предрассветно. А когда он с Фролом разговаривал, был вроде бы вечер. Ну, по крайней мере – показалось, что вечер.

«Так… А разговор с Фролом был? Он мне не приснился?»

Осторожно (голова болела заметно меньше, но не настолько меньше, чтобы делать резкие движения) приподнялся и сел на землю, повернулся… Хрен там – вон этот урка лежит!

Оп-па… а лежит-то он нехорошо! Живые так не лежат – завалившись набок и уткнувшись головой в землю.

Елизаров на четвереньках подполз к Фролу, несильно толкнул. Молчок. Протянул руку и приложил ладонь к шее.

«Какой, нахрен, пульс! Он же холодный, как та роса!».

Снова отполз от тела.

«Так… нужно думать. А то как-то нехорошо получается – наткнется тут на нас кто-нибудь – и доказывай потом, что к этому жмуру я не имею никакого отношения. Ух-ты… он же что-то про волыну говорил! У него где-то, выходит, ствол спрятан... И чемоданчик еще этот… касса копторга, блин!».

«И вообще – я где? Что за сумасшедший дом на каникулах?! Осмотримся по сторонам. Речка никуда не делась. Что там дальше»?

А дальше речка вроде бы впадает в какую-то большую реку – через кусты видно, метров 30-40 до большой воды.

Сергей прополз до верха невысокого обрыва. Не видно толком – вроде бы кусты, деревья, но вон там прогал виднеется… Так. Надо подождать, пока чуть рассветет. И определяться – где-что-как, и желательно – почему.

В животе явственно забурчало. Вот еще напасть – жрать захотелось… Выбрав позу, как показалось, поудобнее и вроде бы потеплее, задумался. Ладно. Что мы имеем – вроде бы все та же Сибирь – природа явно знакома - и кусты, и ивы, и прочее незнакомыми не выглядят. Разберемся…

Сергей вроде бы задремал, пригревшись.

Когда открыл глаза, стало явно светлее.

«Нужно осмотреться и куда-то двигать – подальше от жмура, ствола и бабла… Вот, блин, влетел незнамо куда, а на уме какие-то пошутилки складываются». Снова поднялся на обрыв.

«Ну, точно – Сибирь-матушка! Сколько он таких ложков и околков прошагал на охоте! Уже легче. Хотя чем легче? Все же где я и почему я здесь?»

Дорог, тропинок, и другого явного и неявного присутствия людей с первого взгляда видно не было. Подойдем к реке. Здесь вроде бы было светлее.

«Странно… Река большая, явно больше Иртыша».

Упс! Сверху по реке чапал какой-то буксир – толком еще рассвело, но что это буксир, видно было явственно.

«А что за корыто может за собой тянуть то ли баржи, то ли еще что-то подобное?».

Чего-то в этих плавающих лоханках не так. Сергей, хоть и давно, но, все же, был речником и насмотрелся на разные виды речных судов.

«Это что же такое – он "колесник", что ли?! Откуда он взялся и на кой хрен его кто-то со свалки вытащил и на ход поставил?!».

До буксира от берега было метров 150, но колесо различалось уже вполне, да и хлюпы от плиц слышались явственно.

«Все страньше и страньше…».

Орать Сергей и не думал – помнил, что за спиной его лежит мертвый Фрол. Да и все равно никто останавливать караван не будет.

Елизаров ошарашено провожал взглядом вереницу каких-то посудин.

В голове вроде как прозвенел какой-то звоночек.