Время для жизни

Результатов этих упражнений ждать было рано, но Иван и сейчас уже чувствовал, что тело стало более жилистым, с неплохой растяжкой.

«Лиха беда – начало! Мы еще атлета с тебя сделаем!»

Иван еще раз перебрал гардероб – а пока и хватит! Разложил все в шкафу аккуратно, прибрался в комнате. Оно вроде и чисто там было, но пыль уже скопилась кое-где.

«Так… К «Штехелю» мне в пятницу, по поводу работы. По документам встреча – тоже в пятницу, еще через неделю! Чем бы мне это время занять? Ну… зарядку буду делать, потренируюсь в писанине перьевой ручкой. А что еще? Со скуки же здесь взвою. И по городу бродить – риск нарваться на кого из знакомых блатных. Оно мне надо?»

Улегся спать пораньше.

А утром – снова ранний подъем, зарядка, ополоснуться из бочки с водой.

«Утро красит ярким цветом стены древнего Кремля…»

Хозяйка оказалась дома. Из ее пояснений, на рынок она собирается завтра, в воскресенье. А сегодня – банный день, постирушки там всякие, то-се… дела домашние.

- А что, Евдокия Петровна, я считай неделю – свободен. Может по хозяйству что помочь надо? Мастер я, конечно, невеликий, но какую-никакую работенку смогу выполнить, - Иван, а ранее – Сергей, просто так сидеть на попе ровно – не любил. И книг нет, почитать нечего.

Хозяйка отказываться не стала. После завтрака она провела его в сарай, где, по ее словам, нужно было навести порядок, вытащить и расколоть несколько неподъемных чурок, оставшихся с прошлых привозов дров. Да и так еще… по мелочам.

- А с обеда – воды натаскаешь. Сначала постирушки затеем, Верка обещалась прийти. А потом – уже вечером, подтопим баньку получше и сами помоемся.

«Верка… Верка – это хорошо! Это просто – здорово, если Верка… А то – по утрам явный дискомфорт ощущается, ага. Вот еще и подходец бы к ней найти, к Верке этой!».

Иван не заметил, как сам увлекся с вознёй по хозяйству. Благо старая одежда была в наличие, даже отстиранная Верой. Новую не придется пачкать.

Вроде и порядок был в сарае, и сложено все более или менее, но… Это ведь как водится – начни порядок наводить – все, это надолго. Это не так лежит, это – не так весит, а это – вообще здесь лишнее. Как правило, при проведении таких мероприятий и вещи обнаруживаются, давно потерянные и даже – забытые.

При уборке в сарае, нашлось немало и инструментов, кроме тех, что были в порядке развешаны по стенам, да разложены по полкам.

Нашел Иван и какие-то куски кожи. В основном – только «на выброс», по причине засыхания ее «вусмерть», аж лопаться стала, когда он ее попробовал размять. Но пара кусков, вроде еще может пойти в дело, если маслицем смазать, да дать отлежаться-пропитаться. Что это за кожа, Иван определить не смог, да и знаний таковых не было. Крашеная в коричневый цвет, кожа была не толстая, и для его задумок – подходила.

Решил Иван какую-нибудь сбрую себе пошить, для финки. Вопрос с Хлопом и компанией – стоит остро и безопасность свою нужно как-то обеспечивать. Ну, пусть не безопасность, а возможность самозащиты. Не в кармане же «финарь» таскать! Благо и дратву Иван тоже обнаружил, в небольшом количестве.

Кожи, пожалуй, хватит на какие-то неказистые ножны, да ремни. Иван прикинул в голове – подвес нужно делать на голень. Сейчас штаны – не в обтяжку, как в будущем. Вполне широкие, поэтому, если продумать, примерить – может что-то и получится. Доставать будет не очень удобно, из-под штанины. Но другого варианта Иван не видел.

«Как там говорил восточный мудрец и воин Абдулла? Кинжал хорош для того, у кого он есть! И плохо тому, у кого его не окажется в нужный момент! Ага… а Сухов его – из револьвера!».

Некоторую долю уважения сей герой кинематографа у Елизарова всегда вызывал. «Враг, конечно, но – такой… С уважением, да!».

Еще нашел какой-то совсем заржавевший толи штык, толи – тесак. Рукоять была деревянной, лопнувшей повдоль. Какие-либо надписи или клейма – не читались под слоем ржавчины. Длиной – сантиметров сорок, и это только – клинок. А еще он был чуть изогнут, на манер сабли. Знатоком «холодняка» Елизаров был очень посредственным.

«Может – это бебут? Тоже вроде бы изогнут… Хотя – нет, вот явно место крепления к стволу оружия… Да и хрен с ним! Но – прибрать нужно. Хозяйка вряд ли его помнит, этот кишкорез».

Работая, Иван все раздумывал – а что общего у этой, пусть и непростой бабки, и Савоськи. По каким-то обмолвкам было понятно, что Савоська был знакомцем ее умершего мужа. И все.

В памяти всплыл фильм – «Тени исчезают в полдень», где вот такая «компания» из Устин Акимыча, его супруги и «Купи-Продая» - очень «порезвились» во время Гражданской, и чуть позже. А потом – ушли в тину, и гадили всем, до кого руки дотягивались еще очень долго.

«Вот взять «Штехеля»… Лет ему около пятидесяти. То есть, к моменту Революции и Гражданской – был вполне взрослым мужиком. На господ «ахфицерОв» он не походит вообще… Может из купчишек, таких – средней руки. Это гораздо ближе к нему по типажу. А купчишки, да еще и затаившие против большевиков – они в Гражданскую тоже хорошо так прошлись по врагам частного капитала. Кровушки на них – ого-го! А еще – они хитрые, куда как хитрее – «белой кости, голубой крови»! И Шрам у него в знакомых! Да, и пусть… мне их на чистую воду, что ли выводить? Так и меня – тоже – выведут, и еще как!»

«Сегодня выведут на темный двор солдат и старшина скомандует им – «Целься!».

«Нет, понятно, что за тот разбой, «вышку» ему, как Чибису – не дадут. И крови на нем нет, и роль – так себе. Но – соучастие, налицо. А значит – корячится ему годков этак пять-семь. Не улыбалось ему это, вообще! А потом что – «… а у лагерных ворот, что крест на крест заколочены, надпись – «Все ушли на фронт»? Не-е-е-е… не надо нам такое! Лучше я уж как-нибудь сам определюсь – кем и когда!».

Потом Иван переколотил все старые чурки. Тоже работенка была – аж взмок весь!

- Ты их сразу и тащи к бане! Сегодня ими и протопим! – дала команду хозяйка.

Потом натаскал воды, затопил баню. Сел перекурить, а там и Петровна пришла – на обед позвала.

После обеда, он снова размялся, в ограде. Здесь было хорошо – травка-муравка затянула всю ограду ковром. Невысокая еще, но густая. На ней так здорово поваляться, греясь на солнышке. Даже задремал чуток.

Подскочил от насмешливого голоса:

- Ты тут как на пляже вылеживаешься! Курортник! – ага… он же еще и штаны стянул, в одних труселях развалился. Неудобно перед женщиной!

Верка стояла, вытирая руки о передник и улыбалась.

«В бане прибиралась, наверное!»

- Привет, красавица! Как делишки, как детишки? Все трудишься?

- Так, а что делать? И детей обиходить нужно, и муж с работы придет – ужином накормить. Вот – и постираться надо! Сидеть не приходиться!

«А она – очень ничего! Не красавица, но – приятная на лицо. По фигуре, ну – тут только предположить можно – сухощавая, «прогонистая» такая. Но силенка есть – вон и руки видно, крепкие. И ноги, голени, по крайней мере, тоже жилистые… Эх, Вера-Вера! Как бы мне до тебя добраться?»

- Вот же где бесстыжая морда подрастает! Всю меня обсмотрел, ощупал глазами. Молодой, да ранний! – Вера тихо засмеялась, - смотри, Андрюшка-то если увидит, то и морду набьет!

- Да зачем же ему видеть-то? Не зная, крепче спишь, и мыслей дурных в голову не лезет! А вот – хороша ты, Верочка! Ох, хороша! Так бы и познакомился с тобой поближе! Может тебе помощь какая нужна? Что-нить притащить, оттащить? Сбегать куда?

- Оттащить, притащить! Знаем мы вас, таких таскунов! Сначала-то сладко, а потом, как горько становится, то вас и след простыл!

- А зачем же – горько? Нужно, чтобы только «сладко» и было. Горечь нужно – обойти. Ежели с умом-то…

Иван чувствовал, что от этой пикировки у него что-то теплое поднималось от груди, а в труселях… тоже что-то поднималось. Пришлось сесть на задницу, чтобы прикрыть руками эту часть тела.

- А только сладко, Ваня, не бывает. Оно всегда рядом, и всегда вместе, это горькое и сладкое.