Страница 3 из 10
Подавляя панику, я уже гладила каменеющие скулы и трепещущие ноздри породистого арабского скакуна, находящегося на пороге стенического аффекта. На моё счастье затянувшуюся паузу нарушило добродушное меццо-сопрано:
– Милочка, а что вытворял он дома?! Ужас! Совсем извёл Гордонов. А меня, вообще, чуть не съел полоумный отчаянный кузен.
Гордон закатил глаза, но тут же снисходительно усмехнулся:
– Соня, не забывайся, твоя амнистия временна. Могу и передумать.
Я знала, что после моего сорвавшегося перелёта между сестрой и братом состоялся серьёзный разговор, свидетелей у которого не было. Но Соня чувствовала себя очень скверно перед нами обоими. Поэтому я сделала ей пару подарков, чтобы бедное создание совсем не загрустило. Однако её следующая восторженная реплика, меня оглушила:
– Мы с Ванечкой тоже хотели бы устроить помолвку. Есть повод собрать всех родственников на нейтральной территории. Звонили и Гордоны, и мои родители. И я порадовала оба семейства. Потом полетим на юг… – Увлечённая Соня любовно гладила выгоревшую копну смущённого бронзового южанина. А я уже не дышала. Гордон замер, но осторожно поинтересовался, не сводя с меня цепких глаз:
– Гордоны? И что ты им сказала?
– Ну, Камилла не улетела. Ты не появлялся. Я сделала логичный вывод, что вы снова вместе, и не ошиблась! – Сонино личико лучилось. Ну как ей можно было предъявлять претензии? Она была так счастлива. А меня уже колотило от её энтузиазма. – Это сюрприз, но скажу вам по секрету, ресторан уже заказан. Они планируют визит. А я задумала семейный ужин. В эту среду…
Соня ещё щебетала, сбиваясь от эмоциональности, а в сознании сиреной расходилась команда срочной эвакуации: «Снова ужин. Смотрины. Капкан».
Стихийного саботажа всех моих планов Гордону оказалось недостаточно. Мне уже выдвигалась директива изменить радикально всю жизнь. Моя адаптация и личные взгляды в расчёт не принимались. Слив все мои принципы, решения и жертвы, ревнивый диктатор оставался абсолютно глух ко всем попыткам достучаться до его авторитарного величества. Предложение о браке, звучащее в императивной форме, на фоне моих ригидных переживаний вызывало у меня подсознательный протест. Соня своим радением невольно спровоцировала взрыв.
Несмотря на недовольство каменеющего Гордона, я решительно высвободилась из его захвата, на силу подавила негодование. Но с резкостью в голосе мне справиться не удалось:
– Я не предприму никаких действий, пока лично не уведомлю родителей. – Выразительная бледность дополнила картину задетой независимой фурии. Соня попыталась возразить, но я уже кидала за спину. – Тем более в их отсутствие. Нет!
Смирившись с репутацией форменной истерички, я прибавила шаг и, спасаясь бегством, выскочила за железные ворота. Ли тут же присоединилась к встревоженной хозяйке. До меня эхом доносились растерянные оклики Софочки, мычание Ивана, но услышав над ухом обманчиво спокойный баритон, я вздрогнула:
– Далеко ли собрались, красавица? – Меня внезапно обхватили за талию, оторвали от земли и понесли в противоположную сторону от дома. Собаки бежали по дорожке вдоль кованой ограды. Из сада Гордонов уже доносился гаерский бас Ивана и звонким колокольчиком – беззаботный смех Софочки. А сизый подбородок оскорблённо выступил вперёд. – Что, боишься засветиться со мной рядом?
Я бросила взгляд по сторонам. Облетевшие тополя. Прелая листва. Лёгкий ветерок. Осеннее умиротворение. А меня уже потряхивало судорогами его подступающего пароксизма. Но вчерашний монстр собственнически не выпускал меня из рук. В попытках успокоиться, я вдохнула полной грудью пряный воздух и…
– Люк! Я не хочу прежде времени ни кого информировать. Мне хватило прошлой огласки. Твоя ужасная лжерепутация и я… Моя личная жизнь полоскалась жёлтой прессой. По официальной версии – ты мной воспользовался и бросил. Это был скандал. И мои родители против даже… Ох! Мы должны поговорить об этом.
– Да. Прямо сейчас. Я готов. – Гордон остановился посреди аллеи, бережно опустил меня на бурую опавшую листву и сосредоточенно сдвинул брови, покорно признавая мою правоту. Я повела плечами, гадая про себя, чтобы означала такая неожиданная уступчивость, собралась с мыслями, мобилизовала весь запас душевных сил, открыла рот, но меня перебил севший баритон. – Хочу тебя.
– Вот и поговорили… – Я изменилась в лице. Но в его взгляде, кроме поглощающего возбуждения, уже не было ничего разумного. Зрачок пульсировал и сужался в вертикальный. «Ой, дура… Он же не человек», – пережив экспансию темпераментного хищника, я запоздало оценила степень катастрофы, которую спровоцировал мой необдуманный побег: «Тревога. Красный уровень». Но моя попытка отсрочить неминуемое тут же провалилась. Меня словно поместили в кокон, где его губы соперничали с жадными руками. «Ох, а вот и наглый раздвоенный язык…», – восстанавливая дыхание, я всё ещё надеялась перевести ситуацию из горизонтальной плоскости в шутку. – Да ладно, Люк! Ты не выпускал меня из спальни трое суток. Я только утром научилась заново ходить. Неужели ты ещё…
– Голодный. Накорми. – Обхватив ладонями моё лицо, удав пожирал жертву немигающим взглядом и едва подавлял конвульсии. Его влечение бомбардировало и неотвратимо нарастало. В попытках удержать равновесие, я вскользь коснулась его вибрирующего пресса, и чужая страсть расплескалась во мне сладкой ноющей тяжестью. Казалось, заныло всё: грудь, бедра, даже корень языка. Дыхание перехватило. Горячая испарина. И мои разноцветные «одежды радости» показались мне томительно тесными и неудобными. Отдувалась уже я:
– Ты манипулируешь…
Он вспыхнул:
– Это не я. У нас одна страсть на двоих. Мы не можем контролировать себя. – Я слышала ускоряющийся пульс. Гордон ещё медленно выговаривал каждое слово, а его уже лихорадило. Голос садился. Вены вздувались. Мышцы каменели. Он выдохнул на грани слышимости в мои губы. – Потому что принадлежим друг другу.
Я уже была не в состоянии ни только отстаивать свою позицию, приводить контраргументы, но даже не могла вспомнить сам предмет противостояния.
– К чёрту разговоры. Я. Должен. Взять тебя. Сейчас! – Рокочущий тембр опустился на две октавы ниже. Взгляд был красноречив, а форма лаконична, что свидетельствовало о последних йотах самообладания проголодавшегося хищника. Моя неосторожная нервная усмешка, и меня уже несли в дом. Я взмолилась:
– Люк, прошу тебя, обойдёмся без компромата. Своим рёвом ты распугиваешь всю округу, мой ненасытный зверь. Мне и так неловко перед Соней и Иваном.
– Тогда к тебе. – Направление резко поменялось, я уже была на сидении машины. Всю дорогу хищник издавал протяжное рычание и судорожно сжимал руль.
– Любимый, ты в порядке? – беспокоилась я зря. Гордон блистал экспрессией:
– Отвлеки, чтобы я не остановился здесь в лесу и… Да что же это… Чёрт! – он хрипло взвыл и закусил ладонь, и я сползла с сиденья с круглыми глазами:
– Милый? О! Ваш темперамент прогрессирует. Что же мне делать с Вами?
– Любить. Сгораюу-у… – Мои дрожащие колени подверглись настойчивой пальпации. Не решаясь к нему прикоснуться, чтобы не вызвать детонацию этой звериной силы, я только усыпляла темперамент взрывоопасного субъекта:
– Шш… Тополиная аллея, поворот, квартал, три дома, мои ворота. Три, два, один. На старт! – Хищник начал срывать с себя одежду ещё в машине. Я только давилась смехом. – О, мой голодный Аполлон, оставь хотя бы джинсы. Ещё светло.
– Коварная! И кто из нас настоящая рептилия? – Атлант швырнул рубаху на капот, подхватил меня на руки и, справляясь с замками на экстремальной скорости, внёс в дом. – Молись, чтобы у меня хватило сил не залюбить тебя до смерти.
Я ощутила спиной тёплый пол и провалилась в феерию моего земного бога.
Глава 2. Аут
Аромат плантационного бразильского кофе настойчиво завоёвывал атриум пустой резиденции Гордонов. Колоритный гость неприступного особняка и его прелестная невеста возвратились вчера на юг. Параллельно их отъезду медики уведомили нас об отсрочке своего визита. Но наш разговор с Гордоном так и не состоялся.