Страница 13 из 19
Мы моментально затихли, обернувшись. В проходе стояла та самая пренеприятная женщина, что показала нам наши спальни, когда мы очутились в замке. Я до конца не могла сказать, чем именно она была мне неприятна, ведь визуально уродливой ее не назовешь. Высокая, выше нас с Софи на две головы; очень прямая спина и шея, будто изнутри ее держит металлический штырь, а не позвоночник; белое лицо с большими желтыми глазами, что создавало ощущение чего-то хищного во взгляде довольно молодой женщины; длинный прямой нос; высокие скулы; небольшие аккуратные губы с яркой черной родинкой над красиво изогнутой верхней; каштановые волосы, как и в прошлый раз, были убраны в тугой пучок. Она казалась бы даже красивой, если бы не надменное выражение с оттенком гадливости, с которым дама взирала на нас, будто перед ней две облезлые крысы.
Изумленно хлопая ресницами, мы смотрели на эту женщину, не зная, что и сказать. Откуда она вообще взялась? Два дня мы пытались выловить хоть кого-нибудь, кто сможет нам объяснить, как здесь всё устроено, да чтоб показали нам хотя бы, как вода включается! Отчаялись уже, а тут, стоило разгадать загадку безвентельного душа, и эта мадам сразу материализовалась!
– Вы хоть понимаете, где оказались? Вам выпала такая честь – стать лимга́рами великих вайгаров Харна! – очень высокомерно заявила она, будто это что-то для нас значило. – А одна носится по коридорам с непокрытой головой, как дворовая собака… – я охнула от неожиданности и возмущения, в то время как хабалка продолжила вещать: – Вторая ржет, как кобылица на родах…
– Вы что себе позволяете!.. – надувшись воздухом, начала было я, но Софи с такой силой вцепилась мне в запястье, что мое злостное негодование застряло в горле.
Никто и никогда не смел называть меня дворовой собакой, и никто и никогда не смел оскорблять моих друзей. Это взъярило не на шутку. Однако посмотрев на Софи и увидев ее слегка настороженное лицо с внимательным взглядом, направленным на хамку, я решила сдержать нелицеприятные слова до поры до времени. Что ж, практика показала, что «Моника» видит и понимает чуть больше меня.
Послушавшись свою подругу, старшую на десять лет, я посмотрела на желтоглазую. На ее губах играла надменная улыбка. Это разозлило еще сильнее. Услышав мое шумное пыхтение, Софи вновь до боли стиснула запястье. Подействовало. Проследив за нашими руками, женщина презрительно хмыкнула, издевательски выгнув черную тонкую бровь.
– В коем-то веке хоть одна соображающая лима, – вальяжно растягивая слова, произнесла она с гаденькой усмешкой. – Я повторяю для особо «одаренных», не сметь выходить за пределы своих покоев без паранджи. Если вас увидят грайдеры, уверяю, вам это очень не понравится. Даже вайгар не сможет их остановить. Не говоря уже о том, что вы можете принести непоправимый вред всему Харну, если попадетесь Видящему. При грайдерах не разговаривать и уж тем более не смеяться. Желательно, при них, стараться двигаться без резких движений. В идеале, вообще избегать встреч с ними…
– Дышать можно? – не выдержала я самодовольного превосходства мерзкой тетки, получив еще одну «крапивку» на запястье.
– Если получится, то лучше, если и дышать не будешь, лима, – лилейно протянула она.
– А вы кто, собственно, такая? Почему распоряжения раздаете? Почему хамите? – не унималась я, испытывая лишь желание нахлестать по высокомерной физиономии.
– Ариадна, – негромко зашипела Софи, но меня прорвало.
– Если хозяйка замка, так что ж вы так себя ведете? Или не слышали никогда о гостеприимстве? Полагаю, если вы прибежали на наши визги, то именно вам поручили заботу о нас. Как-то не очень качественно работу выполняете. Даже не объяснили, как работают ваши душевые. Или сами раз в месяц моетесь, так и другие потерпят?
Продолжая противно улыбаться, женщина жеманно сцепила руки, начав покручивать большими пальцами по оси.
– До вас, ни у одной группы лим не возникало проблем с омовениями. Прошу простить, не думала, что у вас такие проблемы с умственными способностями. Признаю, мое упущение.
– Да, очень недальновидно. Я ведь собиралась сейчас из платья выпрыгнуть да пойти по замку расхаживать, в чем мать родила. Что бы вам за это было, госпожа… как вас там? Может быть, даже самому вайгару попалась бы на глаза. Что с меня взять-то, с дуры иномирной.
А вот эти мои слова совсем-совсем не понравились «хозяйке». Улыбка на ее лице скисла, как свернувшееся молоко. Желтый взгляд недобро потемнел. Она сделала несколько шагов по направлению к нам.
– Запомни, лима, даже думать о таком запрещено, – зашипела тетка, словно змея, но меня особо не пробрало. – Если бы ты видела, хоть часть того, что происходит на Харне. Как погибают люди и грайдеры, то даже бы не посмела свой рот раскрыть, выплевывая столь ядовитые слова. Ты ничего не знаешь и ничего не понимаешь. Глупая. Но я вас научу. Для этого я здесь. Я – ваша наставница. Все мои слова и приказы, вы обязаны исполнять неукоснительно. Иначе можете погибнуть. За месяц, с моей помощью, вы выучите харнский язык. Всё, что вам важно знать о нашем мире, я также постараюсь донести до вас. Мое имя – Ландзо́ра Хумбо́ра. Вы должны будете обращаться ко мне дера Ландзора. А теперь смойте с себя всю грязь. Через два часа, я приду за вами и отведу в ученическую. Лима Ариадна, возьми у лимы Софи паранджу и отправляйся в свою комнату.
Смерив нас уничижительным взглядом, Ландзора задрала свой острый нос и вышла. Как только дверь в комнату закрылась, а шаги в коридоре затихли, я первая заговорила:
– Гадина какая…
– Ариадна, ты меня поражаешь! – тут же возмутилась Софи, амплитудно откинув мою руку и направившись в спальню. – Язык за зубами вообще не умеешь держать?
Меня это страшно оскорбило, ведь я пыталась отстоять нашу честь.
– Да кто она такая, что позволяет себе нас оскорблять?
– Вот именно! Кто она такая? Ты знаешь? – резкими рывками начала заправлять кровать Софи. – Вот и я не знаю. Мы вообще ничего не знаем об этом мире. Тебя оборотни не смущают? Ты можешь быть уверена, что женщины здесь не умеют оборачиваться? Я вот нет. Глаза ее видела? Как у хищницы! Местные женщины наверняка не просто так от нас бегают, как черт от ладана. Ты договоришься рано или поздно, Ариадна. Кто-нибудь перегрызет нам глотки, и дело с концом.
– И что ты предлагаешь? Глотать хамство и молчать? – наблюдая за рваными движениями девушки, недовольно проворчала я, признавая разумность ее слов.
– Да, Ариадна, да! Молчать и слушать. Слушать внимательно, запоминать и мотать на ус. Незнание убьет нас, а знания дадут, если не власть, то силу точно.
– Но она меня собакой назвала, а тебя кобылой… – попыталась в последний раз я оправдаться.
– Да хоть горшком прикроватным назовет! Тебе какое дело вообще до ее слов? Подумаешь, собакой назвала. Эко горе! Тебе лет-то сколько…
Застыдила. Да, Софи это умела. Я ощутила острое чувство стыда за неразумность и свое необдуманное поведение. Где-то на задворках сознания пронеслось – как же хорошо, что она со мной, и в нужные моменты меня одергивает. Без нее я бы, наверное, уже давно влипла в какую-нибудь очень скверную историю.
Агрессивно «протерев» складки на ровной поверхности золотистого покрывала, Софи распрямилась и подошла к креслу с аккуратно сложенными вещами, хватая сверху синий квадратик паранджи.
– Иди к себе, мойся, да пойдем учиться. Хоть какое-то дело, наконец, – всё еще хмурилась подруга, протягивая мне свою одежду. – Молчим и слушаем, Ариадна, молчим и слушаем.
Выровняв чачван, я ушла к себе, очень обстоятельно обдумывая свое поведение. Действительно, пора начинать вести себя умнее и хитрее. Как Софи. У меня здесь нет защиты в виде всемогущего папы. Нужно следить за своими словами. И, очевидно, мыслями, если я хочу в целости и сохранности вернуться домой.
Глава 5
Спустя два часа, мы с Софи сидели за одной из четырех парт (парт!) в ученической, располагающейся на третьем этаже. Класс был довольно уютен: высокие клетчатые окна с темно-зелеными портьерами; массивные столы для учеников и чуть большего размера у учителя; белая доска с узкой полкой, где лежали маленькие черные кусочки, похожие на уголь, но более плотной текстуры и менее грязной консистенции; полы и стены из светлого дерева; разлапистые зеленые растения в больших горшках с рисунками разноцветных волн; огромная карта Харна, представляющая гигантский материк и россыпь больших и не очень островков вокруг него.