Страница 4 из 11
Отряд с боем прорвался в центр города, и вскоре схватка закипела у президентской резиденции. Пусть французы побудут некоторое время в полнейшем недоумении, решая: с кем им договариваться-то? Кое-какие попытки начать переговоры они уже предпринимали. Сначала пытались пообщаться по радиосвязи, а потом пролетевший над городом самолёт сбросил кучу бумажек, наскоро распечатанных на принтере, с предложением остановить боевые действия. Прямо как во время войны.
— Негр, сдавайся! Хлеб, молоко и собственные яйца мы тебе оставим. Чёрные капут! Аптикон карашо! Сдавайся!
Но нам-то что⁈ Мы же не афары, хоть и негры. Поэтому: спасибо за офисную бумагу! Конечно, для задницы она так себе, зато горит «карашо». Все эти требования я торжественно проигнорировал, а в видневшийся издалека белый флаг даже стрельнул из винтовки. Вдохновил, так сказать, всех своим личным примером.
Пока афары бились за порт и захватывали жилые кварталы города, а какая-то часть из них сидела вокруг военной базы и аэропорта, мои люди оккупировали деловой и административный центр Джибути. От них я и ждал доклада, что Аптидон захвачен и находится в наших руках. Приказ был однозначен: взять президента Джибути. Живым или мёртвым! Лучше живым, конечно, но и мёртвое тело тоже вполне сойдёт. Важен сам факт наличия, чтобы потом не полезли всякие Аптидоны №1 и №2. Хасаны, родства своего не помнящие. Десептиконы, твою мать! Разозлился я что-то чуток, бывает…
Полковник Жерар Гепард был на постоянной связи со своим правительством. Шифротелеграммы шли непрерывным потоком как от него, так и к нему. Лишь изредка он докладывал обстановку лично, общаясь с кем-то из высокопоставленных лиц по международному телефону. События нарастали, и в воздухе пахло большими проблемами.
При этом в Париже настаивали на начале переговоров. Однако Хасан Аптидон колебался: выпускать ли из тюрем политзаключённых или расстрелять их? Ведь всем известно: нет человека — нет проблемы. И полковник буквально разрывался меж двух огней. Пока Аптидон колебался-матюкался, повстанцы захватили тюрьмы и выпустили заключённых. И всех политических лидеров афаров и кланов исса, которые в своё время не нашли общий язык с Аптидоном, увезли в неизвестном направлении. Вести переговоры оказалось банально не с кем!
Хотя уже часа через три это не имело никакого значения. Большая часть повстанцев начала штурмовать порт, ввязавшись в борьбу с правительственными войсками. А меньшая… меньшая довольно грамотно и последовательно стала захватывать центр.
Пока войска Аптидона держались, французские военные не вмешивались. Но как только те бросились отступать, иностранный легион получил приказ отогнать от порта повстанцев. В итоге это и было сделано, правда, с небольшими усилиями. За двое суток почти непрерывных боёв повстанцы уже конкретно выдохлись, понесли ощутимые потери и больше желали грабить, чем воевать. Откатившись от морского порта, они заняли позиции вокруг, попутно совершая набеги на местные магазины и избавляя их от всего «лишнего».
В резиденции, заполненной военными и министрами, Хасан Аптидон ждал дальнейшего развития событий. Сюда же, под его защиту, собрались многочисленные родственники и члены ближнего круга президента. И поначалу доклады поступали весьма обнадёживающие. Однако внезапная атака на центр быстро разрушила все радужные перспективы. И вот уже охрана отбивается от превосходящих сил противника. Хоть самому с автоматом на крышу лезть.
Бой разгорелся нешуточный! Не став рисковать своей чёрной шкурой, Хасан Аптидон залез в подвал и теперь с тревогой прислушивался к тем звукам, что доносились до него из-за плотно прикрытой двери. Грохот выстрелов перемежался с редкими разрывами гранат. Здание ощутимо потряхивало, и сверху на засевших в подвале людей непрерывно ссыпались пыль и песок. Наконец, могучий удар в дверь прервал его невесёлые, прямо скажем, упаднические размышления.
Все его надежды и здравые мысли после этого удара оборвались. Сердце застучало сначала быстро-быстро, потом ухнуло куда-то вниз (кажется, в пятки) да там и осталось, вяло трепыхаясь и силясь спрятаться в самый маленький палец ноги.
— Кто тут Аптидон? — проревел грубый, охрипший от приёма стимуляторов голос.
Президент Джибути разумно промолчал, с испугом рассматривая слабо освещённую фигуру негра в проёме двери. С автоматом наперевес, на форме нет никаких знаков различия. Только одинокий шеврон, над которым застыла злобная змея с кинжалом в зубах, выделялся на его рукаве. Кинжал показался большим, а змея явно была коброй — вот и всё, что запомнил Аптидон, пока его искали.
— Я спрашиваю: кто? — и проём двери почти полностью закрыли ещё две фигуры. — Не последует ответа, прилетит граната, — пригрозил повстанец и демонстративно показал советскую Ф-1, попутно дав короткую очередь в земляной пол.
Брызнули в стороны мелкие камешки, но пули увязли в полу, никуда не срикошетив. Громкий треск выстрела ударил по мозгам (у кого они были) и помог прятавшимся в подвале принять правильное, а главное быстрое решение.
Все тут же стали показывать пальцами на Аптидона и выталкивать его к выходу. Некоторые, уже ничего не стесняясь, подталкивали даже пинками. Чего не сделаешь, чтобы спасти собственную жизнь. Сопротивляться никто и не думал, каждый хотел жить и трясся за свою никчёмную шкуру. А президента Аптидона не жалко! Уберут этого, поставят другого, одним меньше, другим больше… Так какая разница? Во власти все одинаковы.
— Выходи, сука! — почему-то по-русски сказал боец (видать от Мамбы научился) и добавил: — Бистро! Бистро, обизяна!
Аптидон, всю жизнь говоривший лишь на сомали или французском, не понял ни первого обращения, ни второго. Впрочем, по интонации он вполне догадался, что ни в любви, ни в преданности до гроба ему явно не признавались. Мрачно раздвинув руками своих предателей-соплеменников, президент Джибути вышел вперёд. И тут же схлопотал удар прикладом под дых! Согнувшись, он попытался прошипеть все те ругательства, что просились наружу. Но сделать это ему не удалось: наружу вышел всего лишь ужин.
Его тут же подхватили под руки и поволокли на свет. Затем стали выволакивать и всех остальных, прятавшихся в подвале. Никто ни с кем особо не церемонился! Отхватывали даже женщины, если пытались сопротивляться. Ни о каком снисхождении по гендерному признаку не шло и речи! Мужчины и женщины равны во всём!
Внезапно под стенами уже порядком разрушенной резиденции послышались звуки нового, стремительно разгорающегося боя! И у Аптидона невольно вспыхнули глаза. У него есть шанс!
Полковник Гепард буквально висел на телефонах. События развивались с поистине космической скоростью. Сильный и хорошо организованный отряд повстанцев неукоснительно прорывался в центр города, попутно снося все заслоны. И стремился он совершенно точно в сторону резиденции Аптидона! Тот так и не покинул её, предпочитая управлять войсками на расстоянии. За что и поплатился! Не сдерживая злости и не выбирая выражений, полковник орал на своих подчинённых, подгоняя их со всей силой.
Судя по донесениям, повстанцы уже освободили из тюрем всех политзаключённых, выпустив даже обычных уголовников. И очевидно, теперь их целью являлся президент Аптидон. Гепард отчётливо сознавал, что с его захватом или смертью, ни о каких переговорах речи быть не может. Просто власть поменяется кардинально: с минуса на плюс или, если точнее, с исса на афаров. Такие преценденты в Африке случались неоднократно. Взять хотя бы тех же руандийских тутси и хуту. Весьма красноречивый пример, весьма. Тараканы, мля…
У него оставалось всего два выхода: либо спасать президента, либо всё пустить на самотёк. Однако ни то, ни другое решение он не был волен принимать самостоятельно. Отправив шифротелеграммы, Гепард напрямую связался по телефону с министром обороны Франции.
— Месье генерал, у нас здесь проблемы высшего порядка.
— У тебя проблемы уже вторые сутки, Жерар, — по-свойски заметил министр. — Говори, что случилось, я ничему уже не удивлюсь.