Вороний Яр

– Есть. Один. Но железный. Завтра ночью играют.

– Сколько ввалить думаешь?

– Всё, что дашь, – выдохнул Родион.

– Наликом пол-лимона деревянных хоть сегодня.

Толи от неожиданности, толи от грандиозности назревающего мероприятия у Родиона засосало под ложечкой.

– Вернёшь послезавтра. Двадцать пять сверху. Если дела пойдут, наладим постоянное сотрудничество.

– Замётано, Ваня, будет всё как ты …

– Ты где живёшь? – перебил Хмурый.

– Да тут недалеко, на Связистов.

– Я не о том. Хата твоя или снимаешь?

– Моя, – соврал Родион, – Однушка, от матери по наследству.

– Знач, щас едем к тебе, хату смотреть, потом ко мне за баблом. Что с тобой станет, если обмануть попытаешься, объяснять не надо?

Родион молча кивнул головой, и Хмурый потянулся за телефоном вызывать такси.

На съёмной квартире Родион долго рылся в шкафах и тумбочках в поисках документов на право собственности, искренне сокрушаясь о том, куда они могли запропаститься. Хмурый заскучал и, взглянув на часы, пробасил:

– Ладно, фраерок, я ж тебя знаю, как облупленного. Но учти: если что, тебе будет очень стыдно, когда предстанешь пред Господом, – и широко улыбнувшись двумя золотыми фиксами, хлопнул Родиона по плечу, – Поехали ко мне.

"И надо же было дураку ввалить всё на Дортмунд, ведь были ж варианты, – с досадой подумал Родион, печально поглядывая на настенные часы, – Десять уж доходит, а праздником и не пахнет". Хмурый великодушно отмерил ему ещё сутки, но вот заканчивались и они. Впрочем, эта отсрочка нужна была Родиону не столько для поиска средств для уплаты долга, сколько для обдумывания создавшейся ситуации и выбора наиболее рационального выхода из неё. Однако же, все умственные потуги приводили лишь к одному неутешительному заключению: исчезнуть, лечь на дно и в спокойной обстановке со временем придумать способ достать деньги или, лучше, вообще рвануть куда-нибудь в ближнее зарубежье или дальнее Заполярье; туда, где не запеленгуют. "Хорошо ещё про Светку не проболтался. Но к ней мне нельзя, там они меня быстро найдут, такие сухари умеют справки наводить. Тогда и её подставлю. Нет, только не это. Эх, Света, Светочка, завещание б на тебя написать, да только что завещать? Мышь, в холодильнике повесившуюся?"

Родион невесело улыбнулся и вылил из стоящей на пустом столе чекушки остатки водки в стакан.

Снова зазвонил телефон. Родион нервно взглянул на монитор: хозяйка квартиры.

– Добрый вечер, Марья Фёдоровна! С наступающим вас!

– Очень мило с вашей стороны. Ничего более интересного не имеете мне сказать?

– Простите ради Бога за задержку, с зарплатами, сами знаете, что творится. Деньги я занесу не позднее послезавтра, а дабы вы не думали про меня плохо, я вам унитаз новый поставлю. Ваш-то уже ни к чёрту, а я тут по случаю достал. Договорились?

– Без обмана?

– Да какое там, Марья Фёдоровна! Вот, я на нём сейчас сижу как на табуретке, зайдите, гляньте: белый как снег, блестит как айсберг.

– Родион, я вам верю, но в последний раз. Если обманете, третьего числа собирайте вещи.

– Марья Фёдоровна, да разве я когда…

В трубке раздались короткие гудки. Родион выпил налитое в стакан, запил водой из-под крана. Пустую чекушку положил в мусорное ведро. Затем вытащил сигарету, закурил, а пачку положил в карман. Вынул из старенького серванта паспорт, сунул во внутренний карман полушубка. "Вот и вещи собраны, тётя Маня, а долг я вам верну немного погодя. С унитазом вот только некрасиво получилось, – выпитое немного взбодрило Родиона и вернуло самообладание, – Телевизор, "Соньку" и десятка три игровых дисков я до поры оставляю вам, сударыня, в качестве компенсации за мифический унитаз, может внукам сгодятся. Итак, пора. Куда? Можно придумать по дороге. А здесь более оставаться небезопасно для здоровья. Сейчас, только докурю…"

Опять зазвонил телефон. Номер был незнакомый. На незнакомые номера Родион не отвечал уже с утра, для этого у него были все основания. Он быстро докурил сигарету, выбросил окурок в форточку и стал одеваться. "Двину, пожалуй, сначала на вокзал, – думал он, нахлобучивая на голову шапку, – там сориентируюсь".

И снова звонок, но теперь уже в дверь. Родион замер.

"Неужто не успел?"

Как можно тише ступая по скрипучим половицам, он выключил свет и подошёл к двери. Звонок повторился, длиннее и настойчивей. Затаив дыхание, Родион припал к глазку. В тусклом свете подъездной лампочки торчала брутальная мужская рожа с квадратной челюстью, покрытой недельною щетиной. Чуть позади маячили ещё какие-то тени, также не предвещавшие Родиону ничего доброго.

– Открывай, Малах! Мы знаем, что ты здесь. Разговор есть, – раздалось из-за двери.

"Только и делов мне, что с вами лясы точить”, – прошептал Родион и кошачьими шагами проследовал к лоджии. Окна квартиры выходили в противоположную от подъезда сторону, на пустырь, и это вселяло некоторую надежду. Родион тихо отворил дверь. "Второй этаж, жаль в десанте не довелось послужить. Опыту нема, зато сугроб вон вполне подходящий… Опаньки! А вот, кажись, и мой друг".

Метрах в тридцати от намеченной Родионом цели блестел лаком большой чужеземный внедорожник, а рядом с ним возвышалась до боли знакомая фигура борца-тяжеловеса.

Возникла на мгновение никчёмная мысль затаиться, отсидеться пока не уйдут, но застонавшая под тяжкими ударами входная дверь, закрытая на хлипкий замок-защёлку, сразу же её развеяла. Родион не верил в Бога, но сейчас ему сильно захотелось обратиться к нему за помощью. "Отче наш, – негромко сказал он, – иже еси на небеси…" Дальше он не знал, поэтому, размашисто перекрестившись, шагнул на лоджию и распахнул застеклённые рамы. Радостно встретивший его свежий ветер вперемешку с мелкими снежинками придал ему духу, и он легко, словно лань, перемахнул через ограждение. На секунду задержавшись на приступке с внешней стороны, держась одной рукой за перила, прицелился и с ювелирной точностью воткнулся в середину сугроба.

Приземление получилось удачным, без вреда для здоровья, но омрачилось одним обстоятельством: в снег Родион засел слишком глубоко, что лишило его маневренности, и через несколько секунд воротник его недорого полушубка оказался в крепкой лапе Хмурого.

– Как же ты насмелился, дурила, без парашюта то? Совсем себя не бережёшь. Не ушибся? Ну, пойдём, фраерок, щас я тебя полечу.

Хмурый одним движением правой руки освободил Родиона из снежного плена и поволок к джипу. Левой рукой он вынул из кармана телефон и приложил к уху. Родион, заметив это, начал как можно незаметнее расстёгивать пуговицы на полушубке.

– Отбой, пацаны! – скомандовал Хмурый, – Он у меня на поводке. Давайте к машине, – и тут же почувствовал, как "поводок" резко ослаб. Родион, легко выскользнув из просторного полушубка, рванул что было сил к видневшейся невдалеке лесополосе. Бежалось ему легко: ветер был попутный, и оставшаяся в чужих руках верхняя одежда не стесняла движений молодого, здорового тела. Хмурый, не сразу сообразив, что произошло, держа в руке пустой "полупердончик", недоумённо провожал взглядом быстро тающий в темноте силуэт бегущего человека. Из подворотни появилась ломившаяся в дверь его бригада количеством в три бойца.

– Вон он! – заорал Хмурый, тыча пальцем в темноту, – соскочил, падла! Давай за ним!

И все четверо, гулко топча свежевыпавший снег, рванули по горячему следу быстро удаляющегося Родиона.

Ночь была лунная. Полновесное ночное светило заливало предательским светом белоснежный покров пустыря, однако на старте, пользуясь недолгим замешательством преследователей, Родиону удалось набрать приличный отрыв, и это давало ему весомые шансы на спасение. К тому же, весьма кстати, обнаружилась разность в легкоатлетической подготовке: Родион мало пил и много ходил пешком или ездил на велосипеде, тогда как гнавшаяся за ним компания повседневно пользовалась личным автотранспортом, а к лозунгу “трезвость – норма жизни” относилась с нескрываемой иронией.