Страница 1 из 4
Лика Свободина
Девочка с ключом на шее. Мы родом из 80-х
Посвящается моей мамочке и бабушкам Тамаре и Надежде
Окно
Сургут, конец 70-ых. Новый многоэтажный дом на улице Дружбы, каких было много в те годы в бурно застраивавшемся городе.
Квартира на четвертом этаже. В большую светлую комнату входит молодая женщина. У нее длинные черные локоны и сияющие глаза. Ей 22 года. Она выросла на другом конце света, но из-за работы мужа ей пришлось переехать в этот город среди сибирской тайги и смириться с тем, что полгода тут – зима, темнота и морозы.
На ковре лежит маленькая девочка, ее дочка, обложившись книжками с картинками. Рядом с ней сидит большая немецкая кукла – блондинка по имени Кристина – страшный дефицит в то время, но в Сибири такое «достать» было можно. Из-за суровых погодных условий людей мотивировали хорошими книгами, «дефицитом» и апельсинами.
Кукла ростом с девочку, и девочка уверена, что это ее подружка. Она читает книги своей кукле, как ей читает мама. Это любимое занятие мамы с дочкой: все долгие сибирские зимы они запоем читают, забравшись на диван с ногами и захватив с собой мандаринов.
Мама включает музыку, берет за руки свою маленькую дочку, и они начинают кружиться в танце.
Из глубин бобинного магнитофона льется голос Джо Дассена. Шакатака. ABBA, следом – Boney M. Африк Симон со своей веселой «Кукареллой». Мама и девочка танцуют, смеются и не могут отвести друг с друга глаз: они друг для друга – целый мир. Они счастливы, как могут быть счастливы люди, у которых все хорошо, всегда легко на сердце, все их любимые живы и здоровы, и им незнакома боль потерь…Они еще они не знают о том, что их ждет впереди, и просто предаются своему безмятежному счастью.
Начало мая, солнечный день, конец бесконечной зиме, окна раскрыты нараспашку – пожалуй, впервые с прошлого года. Пахнет весной, молодой листвой, ветер раздувает воздушный тюль на окнах. Лучи солнца выхватывают золотые буквы на корешках книг в библиотеке, скользят по стоящему в стеклянном шкафу чешскому хрусталю и японскому фарфору – атрибутам достатка.
Семья хоть и молодая, но обеспеченная: папа, талантливый инженер, работает, не покладая рук, чтобы его любимые девочки ни в чем не нуждались. Скоро он приедет на обед, суп для него уже готов.
По квартире разливается изумительный запах свежей выпечки и корицы. Мама идет на кухню – посмотреть, не пора ли доставать из духовки яблочный пирог.
Девочка возвращается к Кристине – надо читать дальше, подружка ждет.
На подоконнике сушатся милые крошечные унты с вышивкой – сапожки ручной работы из натурального меха, которые привезли девочке откуда-то из далекой тундры ханты (или манси), друзья папы.
Девочка накануне прошлась в них по луже, и их надо просушить перед там, как мама уберет их в шкаф до следующей зимы, которая, к сожалению, наступит слишком быстро.
Стоящие на окне унты привлекли внимание девочки и она решила посмотреть, что они делают в таком необычном месте.
Она подтянула к окну свой маленький деревянный стул с мышонком на спинке и, встав на батарею, с трудом, но забралась на широкий подоконник с фиалками.
– Интересно, а что будет, если бросить унты вниз? – неожиданно щелкает мысль в бедовой девочкиной голове, и она осуществляет свою идею, забросив подальше сначала один, а потом второй сапожок. Девочка высовывается из окна еще больше, чтобы посмотреть на результаты своего эксперимента. Один упал в лужу, другой – на газон между пробивающимися стрелками нарциссов.
Девочка лежит животом на подоконнике, ее ноги висят в воздухе. Она держится за жестяной наружный подоконник, свесившись вниз. Ее едва видно из комнаты: она разглядывает сброшенные вниз унты.
В этот момент, повиновавшись какому-то внутреннему зову, в комнату зашла мама. И застыла в ужасе, глядя, как ее дочка висит в воздухе почти по пояс – как в кошмарном сне.
Первым порывом было окликнуть девочку, но она вовремя сообразила, что от звука голоса или малейшего движения она обернется, вздрогнет и сорвется вниз.
Затаив дыхание, на цыпочках мама начала красться к окну, как в замедленном кадре глядя на то, как девочкина голова наклоняется все ниже, а пятки поднимаются все выше. Маленькая детская ручка соскальзывает с жестяного подоконника. Еще доля секунды – и она отпустит вторую.
Последние два шага, отделявшие маму от окна, казались ей вечностью. Она успела ухватить дочку за пухлые ножки за долю секунды до неминуемого падения с четвертого этажа вниз головой.
Мама крепко прижала ребенка к себе, и тут силы оставили ее, и у нее подкосились ноги. Она упала на пол, после пережитого стресса ее сотрясали безудержные рыдания. Она не помнила, сколько времени они так просидели, обнявшись: мама в полуобмороке от ужаса и ничего не понимающая девочка, напуганная слезами мамы.
В комнату зашел приехавший на перерыв муж и хотел было сердито сказать, что пирог сгорел, а дочкины унты валялись в луже на улице, но увидев жену, судорожно рыдающую и прижимающую к себе ребенка, он осекся и спросил, что случилось.
Жена не могла говорить, ее горло сжимали спазмы. Она плакала, крепко обняв свою девочку, и лишь думала, что было бы, не зайди она в комнату в эту минуту…
С того дня на окнах квартиры появились прочные сетки, а мама еще долго ни на минуту не выпускала дочку из виду.
***
Девочка на подоконнике – это я.
Я узнала об этой истории от мамы уже будучи взрослой. И подумала, что вся моя жизнь с двух лет – это бонус. Которого могло бы и не быть.
Берегите близких.
Мое детство осталось в городе у моря…
Друзьям, которых больше нет
Середина 80-ых. Маленький южный городок на берегу Черного моря. Море, горы, кипарисы и платаны, горячее яркое южное солнце, такое яркое, что мир в полдень становится контрастным и кажется черно-белым. Морской бриз, стрекот цикад в летнюю жару, розовые пушистые шарики ароматной японской акации
Щедрое южное лето. На улицах – фруктовые деревья: яблоки, груши, вишни, черешня, абрикосы, персики. К августу поспевает инжир. Беседки частных домов увиты виноградом. На рынке аккуратными рядами выложены лоснящиеся темно-фиолетовые баклажаны, хрустящие кубанские огурчики с пупырышками, яркая свежая зелень, налитые сочные помидоры «бычье сердце», сахарные внутри. Никогда и нигде больше я таких не пробовала. В Италии есть похожий сорт, выглядят они так же, но на вкус – совсем не то.
Наша новая девятиэтажка и двор. По периметру детской площадки растут платаны и кипарисы. На площадке – привычная атрибутика советского двора: беседка, две песочницы, горки и футбольные ворота. Под самым большим платаном стоит деревянный стол с приколоченными лавочками, тут зимой и летом собирается наш дворовой бомонд – «доминошники». Иногда просто так, иногда с воблой и пивом. С тех пор пиво ассоциируется у меня с дядьками-доминошниками и ничем эту ассоциацию не вывести. В выражениях они не стесняются, а у детей восприимчивая память. По сей день мой вокабуляр, если нужно, может обратить в бегство небольшую компанию не очень дерзких гопников из Чертаново.
Мне 6 лет. У меня врожденная дальнозоркость и поэтому – толстенные очки. Это очень неудобно: в жару они постоянно сползают с носа, зимой запотевают. Кроме того, из-за них меня ужасно дразнят и я их тихо ненавижу. Наши мальчишки называют меня «очкариком», «профессором», «четырехглазой» и «водолазом» (потому что у кого четыре глаза, тот похож на водолаза) и я смиренно несу эту ношу и буду нести до 16 лет, когда до нашего захолустья, наконец, дойдут контактные линзы. Правда, «чужие» мальчишки из пятиэтажек получают от наших по шее за эти эпитеты – хоть я и водолаз, но свой. Quod licet iovi non licet bovi1
1
Что дозволено Юпитеру, не дозволено быку (лат.)