Майор Громов

Все еще 15 декабря, которое грозит плавно перейти в 16-е

УАЗик трясло так, что я периодически попрыгивал вверх, реально опасаясь разбить голову об его крышу. А мне нельзя. У меня и без того явно что-то с башкой сильно не в порядке.

Не спасало даже то, что в «клетке» места не очень много для трех вполне крепких мужиков и сидели мы, как сиамские близнецы, прижимаясь друг к другу.

— Слышь, сержант, не дрова везешь! — Серега стукнул ладонью по перегородке, отделяющей нас от водителя. Тот обернулся, осклабился и показал оттопыренный большой палец. Мол, классно, пацаны!

— Ага…– Серега откинулся на спинку сиденья. — Манданешься, как здорово. Сейчас нам Семеныч темечко к херам продолбит. Какого черта он еще в отделе…пятница же. Вечер в конец испорчен… Эх…а у меня Ленка грибов нажарила…Самогончик в морозилку закинула…Думал, после пивнухи приду домой, расслаблюсь… Лех!

Старлей толкнул меня локтем. Хотел слегка, но, учитывая ограниченное пространство, двинул прямо под ребра.

— Ты-то как? Отходишь?

— Ага. — Я кивнул. — Все отлично.

Хотя, какое там, к чертовой матери, отлично? Нет, уши немного отпустило. Слышать я реально начал относительно хорошо. И говорить тоже начал. Но это исключительно из-за того, что молчать и дальше — было совсем странно. Хотя старался все-таки больше наблюдать. По крайней мере задавать вопросы точно не торопился.

У меня вообще имелось ощущение, будто жизненно важно разобраться во всем самостоятельно. И уж несомненно не сто́ит озвучивать вслух, будто мои коллеги мне вовсе не коллеги. Потому как они, например, уверены в обратном. А еще, потому что внутри моей наглухо отбитой башки пульсировала красным сигнальным светом мысль –доверять никому нельзя. Мысль эта была очень чёткая, я буквально физически ощущал ее как приказ.

Да и сказать то особо нечего. Кроме того, что все происходящее сильно напоминает какой-то бред. Единственное, в чем я был уверен однозначно, это не сон, не глюк, не помешательство. Потому что настолько реально люди с ума не сходят.

УАЗик в очередной раз швырнуло в сторону. Тимоха ударился плечом о перегородку и выматерился.

А вот меня в данную минуту мучал вопрос. Как может трястись машина, у которой нет колес и всего, что к ним прилагается? Чисто технически. Как она может подпрыгивать на ухабах, если двигается над землёй, этой земли не касаясь?

В первые секунды, когда в частном секторе, где мы за каким-то чертом продолжали сидеть под забором в засаде, появился этот «Бобик», я сначала засмеялся. Тихо захихикал, напоминая сам себе натурального психа.

Потому что автомобиль, вывернувший из-за угла, выглядел вроде бы как обычный УАЗик, но при этом, нижняя его часть была словно срезана. То есть вот — есть двери. Вот — есть «пороги». Вот — есть весь ментовской «Бобик» в целом. Но колес у него нет. Он висел в воздухе не расстоянии двадцати-тридцати сантиметров от земли.

— Да мандец… Не говори, смех один. — Тимоха встал на ноги и начал выбираться на дорогу через кучки грязного снега, — Реально обхохочешься. Уже давно нормальные тачки должны были поставить. Новые. А у нас — до сих пор это древнее говно катается.

Пацан явно не понял, почему я смеюсь. Подумал, будто причина в том, что «Бобик» выглядел облезлым, старым и убитым. А у меня, на самом деле, последняя нервная клетка приказала долго жить. Я многое видел за свою жизнь… Не помню, что именно, но точно знаю — многое, однако прежде как-то не приходилось встречать машины, парящие в воздухе. Это тоже знаю наверняка.

— Колес нет… — Сказал я вслух, бестолково глядя туда, где они должны быть. Можно подумать, после моих слов они непременно появились бы.

— Ага. — Тимоха помахал рукой двоим ппсникам, выбравшимся из машины. — И на том спасибо. А то с колесами вообще бы курам на смех. Говорят, кое-где в деревнях до сих пор ездят на таком металлоломе. С 80-х еще осталось. Прикинь? Эй! Сюда шуруйте.

— Сержант Лысаков. — Поправив висевший на плече автомат, представился первый ппсник, который шел чуть впереди своего товарища. — Что случилось? Нам сказали, помощь требуется.

— Да это свои, Лысаков. Доблестным операм уголовного розыска пламенный привет от честного прапорщика Рубцова! — Второй мент обогнул сержанта, приблизился к Тимону и с довольной усмешкой пожал ему руку. — Что тут у вас?

— А у нас — в квартире газ. — Серега радости новоприбывших не разделял. Он вслед за Тимохой выбрался на дорогу и теперь, отряхивая брюки, материл снег, зиму, грязь и вообще эту жизнь в целом. — Значит, слушай сюда, честный прапорщик… Идем в дом, смотрим, проверяем. По идее, там вообще ни черта подобного быть не должно…

Рябушкин начал объяснять ситуацию. Я все это уже слышал, и про Семеныча-гондона, и про то, что вместо мелких жуликов мы наткнулись на группу хорошо вооруженных людей, поэтому пользуясь случаем, отошел от «коллег» и приблизился к УАЗику. Мне до чертиков было интересно, как вообще это работает. Присел на корточки, заглянул под машину. Просто гладкая поверхность с тонкой трубой, идущей по всему периметру. Труба оказалась прозрачной, поэтому было видно, как в ней булькает какая-то зеленая жижа. Причём, когда я уставился на эту конструкцию, у меня возникло четкое ощущение, будто конструкция в ответ уставилась на меня. Жижа перестала булькать и начала собираться в той части трубы, которая находилась ближе ко мне.

— Охренеть… — Тихо пробормотал я себе под нос, вскочил на ноги и отошел подальше от УАЗика. Ощущение, надо сказать, не из приятных, когда на тебя таращится субстанция без глаз. Неплохо меня все-таки приложило…

Если летающую машину я ещё худо-бедно пережить могу, руку, в которой встроенная рация, тоже, то вот это — уже слишком.

— Лех, иди сюда. — Позвал Тимон. — Давай распределимся…

Я собрался было вернуться к операм, когда обратил внимание на еще одну удивительную деталь. Может, не столь удивительную, как летающие «Бобики», но тем не менее, очень интересную. На ппсниках были бушлаты. Логично. На улице — зима. Вот только на бушлатах вместо привычного слова «полиция» имелось совсем другое.

— Милиция…– Прочел я вслух. А потом тихо, стараясь не привлекать внимания, переспросил сам себя. — Милиция, млять?