Кибер-Ангел

Спустя десять дней Павел Станов досрочно закрыл сессию, сдав все экзамены на «отлично». Выйдя из аудитории, где проходил последний экзамен, Павел присел на подоконник в коридоре напротив двери и прислонился виском к прохладному стеклу. Что дальше? Как дальше жить? Вот о чем думал Павел, глядя сквозь пыльное окно на улицу. И дело было не в деньгах, с которыми приставали сотрудники отца во время похорон. С деньгами проблем не было. Павел с четырнадцати лет работал пентестером: проводил тесты на проникновение в корпоративные сети, искал уязвимости и открытые порты. Через несколько лет, сделав себе имя и завоевав авторитет, уже имел постоянный приток заказов, а соответственно – и денег. Нет, с финансами проблем не было. И с жильем тоже. В квартире Павел был прописан, скоро ему исполнится девятнадцать, то есть переоформить квартиру на себя будет нетрудно, нужно только найти нормального нотариуса, по возможности недалеко от дома. Домработница тетя Паша приходила два раза в неделю убирать и готовить. Здесь никаких изменений. А вот как дальше жить без отца? Павел ударился головой о стекло. И еще раз. И еще.

– Здорово, Станов! Ты чего тут загораешь? Сдал экзамен? Или выгнали за то, что списывал?

Худой черноволосый парень в джинсах и модной рубашке навыпуск похлопал Павла по плечу. Знакомый из параллельной группы. Кажется, Славик. Павел, не оборачиваясь, показал черноволосому большой палец и буркнул:

– Сдал.

– А ты… – начал Славик, которому, видно, хотелось поговорить. – Ты куда?

Павел, не отвечая, спрыгнул с подоконника и пошел по коридору к выходу из корпуса. Ему не хотелось никого видеть и ни с кем разговаривать. Ему нужно было подумать. Подумать над этим самым вопросом: как жить без отца?

Сначала Павлу все не верилось, что папа погиб. Да еще так… страшно. Позвонил дядя Боря, начальник папы, сказал, что случилось несчастье. Павел, только что закончивший очередной заказ, отправил отчет и улыбнулся, глядя на свое отражение в небольшом зеркале на стене: какое еще несчастье? Вот эта его клоунская улыбка сопровождала всю карусель последующих дней: похороны, поминки, приезд сестры отца – тети Элеоноры, бесконечные соболезнования и пожимания рук. Павел жил будто в параллельном мире. Люди и все, что они делают, – сами по себе. А он – сам по себе. И только по ночам, глядя в черный потолок, все вспоминал и вспоминал эту улыбку – свое довольное отражение в зеркале. И не мог уснуть. А если засыпал, то на него надвигался давний кошмар: он тонет, не может вздохнуть и вынырнуть, не пускает враг – серая вода. В девятом классе ребята устроили пикник на летних каникулах на берегу Химкинского водохранилища. Веселились, хохотали, купались. Пока одна девочка не стала тонуть. Мальчишки кинулись ее спасать, беспорядочно прыгая в воду. И Павел тоже спасал: нырнул на дно, встал и толкал девчонку к поверхности, пытаясь ухватить за дергающиеся в панике ноги. И все смотрел сквозь серую воду, пока не начал задыхаться. Обошлось. Но кошмар время от времени ему снился. А после похорон – почти каждую ночь: серая вода, удушье и клоунская улыбка…

Поплакать, как советовала тетка, Павел не мог. Не плакалось.

Стараясь не думать о том, что произошло, Павел как заведенный учился и сдавал экзамены и зачеты. В деканате с пониманием отнеслись к его просьбе закрыть сессию досрочно. О трагедии как-то узнали – может, дядя Боря позвонил и сообщил.

Сегодня все закончилось. Сессия. Дела. Остался нерешенным один вопрос. Как жить дальше?

На улице светило солнце, словно природа решила наградить им город после месяца беспрерывных дождей и вчерашнего ночного урагана. Но было холодно. Наверное, из-за ветра: зябкого, влажного. Павел поежился и накинул куртку, которую до этого держал в руках. Куда теперь? Домой идти не хотелось. Слушать, как ругаются Элеонора и тетя Паша. Они начали ссориться вчера. Вчера было девять дней. Тетя Паша доказывала, что душа отца еще здесь, все видит, поэтому поминки нужно сделать «как полагается», по-христиански: пригласить людей, накрыть стол. Нора бродила тенью по квартире, бесконечно курила и, разгоняя рукой едкий дым, отвечала, что это все предрассудки. Павлу не хотелось вообще никаких поминок, хватило и тех, что были сразу после похорон, – с водкой, пьяными речами, обещаниями помощи. Они с Норой (так тетка просила себя называть, а Павлу было все равно) решили, что посидят вдвоем, ну, втроем, если тетя Паша согласится на такое нехристианское застолье. Тетя Паша согласилась. Под конец, хлопнув три обязательные стопки и закусив кутьей, встала из-за стола, пробормотала, глядя куда-то вверх, что «не забудет», и отправилась домой. А Павел и Нора остались молчать. Через десять минут тишины Нора спросила:

– Хочешь, я расскажу тебе, какой Кирилл был в детстве?

– Нет.

Он ушел к себе в комнату. Зачем ему это знать?

Павел брел по тротуару, сторонясь спешащих горожан. Повалившееся во время урагана дерево перекрыло въезд во двор, вокруг копошились дворники в синей спецодежде. Раздался удар, словно короткий взрыв, Павел вздрогнул, и к нему вдруг вернулся слух. Он различил звук бензопилы, шум проезжающих машин, разговоры прохожих. Павел огляделся. Огромная куча мусора, сломанных веток, досок, стройматериалов высилась у края дороги, видимо, ожидая машину, которая вывезет все это на свалку. Куча была чем-то похожа на ежедневный завтрак Норы: горка мюсли на воде с медом, приправленная куском сливочного масла.

В кармане куртки завибрировал мобильник, поставленный на беззвучный режим.

– Да.

– Паша, это дядя Боря. Сдал сессию?

– Да. Спасибо, что связались с деканатом.

– Я вот чего звоню, Паша. Ты не мог бы подъехать к нам в лабораторию?

– Зачем?

– Понимаешь, на меня наседают ребята из РОбТ, это объединение телохранителей России. На прошлой неделе они должны были с твоим папой подписать контракт.

– А я при чем? – Павел сморщился от того, что жизнь и без отца продолжается, а это было… неправильно.

– Ну, они хотят, чтобы мы возобновили работу над программой «Ангел». Говорят, что если найдем способ высчитывать вероятность того, что рейс обречен, то они в деле. Как выразился один из них: «Если речь идет о жизни клиента, то лучше перебдеть, чем недобдеть».

– Да я-то при чем?! – взорвался Павел. – Ваш контракт, вы и работайте!

– Паша, ты не горячись, – Борис Львович тяжело вздохнул в телефон. – Но надо как-то… Как-то жить дальше. А ты, Кирилл мне говорил, весь код программы знаешь. Отец хотел, чтобы ты занялся начальными испытаниями, и…

– Отец… Он гений был. А я студент-первокурсник, – чуть спокойнее ответил Павел, продолжая идти все быстрее и быстрее. – Чем я смогу помочь этому РОбТ? Испытания мы с папой обсуждали, да. Если хотите, проведу я вам испытания. Ну а дальше – сами. Только это недешево обойдется, мы прикидывали.

– Так если подпишем контракт, объединение согласно спонсировать работу, Паша! Ты, главное, объясни телохранителям, что сделано, что предстоит сделать, сколько времени, хотя бы примерно, тебе… то есть нам, нужно, чтобы закончить дело.

– Дядя Боря, я завтра приеду. И смету привезу.

Больше не слушая, что говорит начальник бывшей папиной лаборатории, Павел сбросил вызов, сунул телефон в карман и перешел на бег. Он бежал по улице, толкая не успевших отскочить с дороги прохожих, пока не устал, не изнемог, не почувствовал, что может снова дышать и думать. Он вдруг понял, как дальше жить без отца: нужно продолжить его дело, закончить программу «Ангел». Она важна, и если все сложится, то автора программы не забудут. Программа Кирилла Станова! Вы разве не слышали? О, это новое слово в программировании! Соединение научных методов с прикладными дисциплинами, которые позволят спасать людей!

Павел остановился. Только сможет ли он все сделать правильно? Юноша подставил вспотевшее лицо ветру. Он постарается.

Глава 2. Контракт

В эту ночь Паша впервые выспался. Не пялился в потолок, не задыхался в серой воде. Просто спал. Без сновидений. Проснулся, когда в окно заглянуло солнце и лицу стало тепло от случайного лучика. Он прислушался. На кухне свистел чайник (тетя Паша не признавала ни электрических чайников, ни кофемашин), гремела переставляемая с места на место посуда, звучала ария мистера Икса, которую тетя Паша напевала, когда готовила или убиралась, пребывая в хорошем настроении. В плохом настроении едва слышно и угрожающе она выводила арию Кармен. У тети Паши был красивый тембр и отличный слух. Павел улыбнулся.