Страница 4 из 16
– Аластри, ты только посмотри, – Ми поднимает на него восторженные глаза, – посмотри, боезапасу – немерено! Есть счастье на свете!
Пока Ми восторгается боезапасом, Тиси со счастливым упорством обследует большую коробку с «Голицыным» и находит среди бутылок конверт с личной печатью госпожи Немеси и двумя записками внутри. Печать производит на Аластри тонизирующее действие, он мгновенно оказывается рядом и мягко изымает конверт из её нетвёрдых пальцев. Он прочтёт это сам. Вслух, разумеется; иначе улитки разберут его на части.
– «Дорогие Дочери Гнева, примите мой скромный взнос в борьбу с нечестием», – благоговейно читает Аластри, – «надеюсь, эти прекрасные рэвольвэры не подведут вас; они в вашем вечном распоряжении. Я также прошу принять немного местных шампанских вин семилетней выдержки, чтобы было чем отметить окончание ваших тяжких трудов. Вторую записку распечатайте по выполнению вашей задачи; укажу только, что это пропуск в Центральную Парогенераторную; остальное узнаете потом; полагаю, её содержимое вас обрадует. На этом прощаюсь, ваша Немеси. P.S. Палач, ты мне тоже дорог, но шампанское не трогай, это для девочек»…
…коренастый и невысокий Кедали[33], руководитель Центральной Парогенераторной Алустона, с улыбкой поднимает на площадку для обслуживания главного парового котла большую коробку с «Голицыным». Дочери Гнева уже давно наверху, он слышит, как они пристукивают подковками на подошвах. Девчонки давно уговаривают его, пустить их на самый верх. Но Кедали – кремень; паровой котёл – это не место для плясок бешенных мстительниц. Но когда ему передают записку с личной просьбой и личной подписью Высокого Патрона[34], Кедали не будет возражать.
Мстительницы встречают его восторженными аплодисментами. В шнурованных высоких сапогах, в кожаных галифе, в походных блузах из плотного сукна, в ребристых шлемах на головах и болтающимися на шеях очками-консервами, они нереальны среди лестниц и опорных балок.
– Кедали, дружочек, – Аля пламенно заглядывает ему в глаза, – и поддай пару! чтоб снизу ажно заклубилось!
Кедали с лёгкой укоризной качает головой, но не возражает. Он ставит ящик и достаёт одну из бутылок. Девчонки дружными возмущёнными воплями пресекают попытку открыть её; они всё откроют сами, но им нужен пар! Пусть Кедали не медлит, пусть идёт вниз и поспешит открыть клапан! Или кран! Или что он открывает, когда из котла спускают пар?
Внизу, возле соседнего котла, на ступенях каркаса, устроился Аластри с вместительным саквояжем из буйволовой кожи на бронзовых ножках. В нём лежат охотничьи пояса и перчатки с когтями; и ещё кое-что. Улитки отдали это ему на хранение; они считают, что амуниция мешает им плясать. Аластри ухмыляется, и пока начальник Парогенераторной неспешно спускается вниз, он добывает из саквояжа две самозавинчивающихся коробки с молодым мегапотамским сыром и слабомаринованными каперсами с холмов Солдайи[35]. Ставит их на ступень повыше; потом извлекает треугольную бутылку из полупрозрачного стекла и разливает по малюсеньким ониксовым стопочкам холодную алустонскую граппу[36]. Им с Кедали – граппа. Девочкам – шампанское.
Кедали одобрительно кивает, берёт одну головку каперсов, бросает в рот. Сначала подача пара, граппа потом. Он поворачивает ручку клапана и пар со свистом устремляется наружу, клубясь поднимается вверх. И одновременно, сверху, гремит салют откупоренных бутылок с «Голицыным». Вниз дождём летят капли шампанского…
– Эй, девчонки, хватит этот паршивый кофий тянуть, давайте сюда! – Аластри зовёт их, развалившись в кресле-качалке из индонезийского ротанга, – да быстрее же, улитки! Я не заставлял вас всю ночь скакать по крышкам паровых котлов! Хлебаете шампанское, как лошади!
Девчонки переглядываются. В Алустоне занимается утро, которое пахнет паром и шампанским. Аластри подождёт, сначала они допьют кофий…
Декабрь 2020 г, Симферополь
Анна Андим
Сливочный суп из гребешков, или Эволюция в разрезе
Пролог
Стояла удушливая июльская погода. Тучи стягивались одну большую массу, казалось, в воздухе вот-вот начнёт искрить. По небу цвета жжёной умбры лениво, будто нехотя, перемещался дирижабль. Крупное изображение морской раковины на непромокаемых боках агрегата выдавало принадлежность Ордену ракушечников. А примечательная виньетка из перьев по верхнему краю символа, позволяла предположить за управлением самого Великого Магистра.
Первые огненные всполохи прочертили пространство, добавляя в умбру охряного пигмента, раздался раскат грома, и в ту же секунду дирижабль, будто горный ядовитый змей выпустил струю белого пара, и сразу исчез, словно его никогда и не было. Оставленная полоска едва уловимого зеленоватого оттенка под натиском разбушевавшейся стихии рассеялась через несколько мгновений. Выделившийся озон перекрыл все иные запахи, и сложно было понять, пахло ли яблочным ликёром, супом из шпината или гороховой кашей. А без точной ароматической составляющей выяснить, куда на этот раз отправлялся Магистр не представлялось возможным.
Часть I
Даун, Англия, 1859 г. Дом Чарлза Дарвина.
За несколько месяцев до выхода
«Происхождение видов…»
Крепкий, светловолосый мужчина потёр лоб, откинулся на спинку большого кожаного кресла и устало прикрыл глаза. Обстановка кабинета, каждая деталь, была настолько не случайна, что человек, попавший сюда впервые, легко угадал бы в хозяине дома личность незаурядную, глубокого ума и даже определил бы, что перед ним настоящий учёный. Негромкий стук в дверь выдернул мужчину из оцепенения.
– Обед будет подан через два часа, Чарлз.
Цепкий взгляд владельца кабинета сфокусировался на лице жены, материализовавшейся прямо возле стола. В другой день он непременно нашёл бы несколько минут на то, чтобы перекинуться с Эммой парой слов и, возможно, даже сказал бы что-нибудь приятное. Пусть красавицей она никогда не слыла, он едва мог бы представить другую на её месте. Но сегодня мысли его блуждали совершенно в иной плоскости. В уме он в очередной возвращался к «Зоономии» деда. Взгляды старшего родственника с уверенностью можно было бы назвать дерзкими, если бы Чарлз сам скрупулёзно их не изучал. Он надеялся, жена поймёт его занятость и отправится заниматься своими делами. Однако, Эмма уходить не спешила.
– Чарлз, это правда?
– Вы о чём? – удивлённо посмотрел он на жену.
– О вашей новой теории, – вскинулась озабоченно Эмма. – Вы бросаете вызов Церкви?
– Мужчина вздохнул, нехотя поднялся из-за стола и обогнув его слева, оказался прямо перед женой.
– Выходит, так, – не стал отрицать он. – Но я уверен в эволюционном пути человечества.
Он ненадолго замолчал, почти сразу добавив:
– Теперь уверен!
Эмма взглянула на мужа, её, воспитанную в святой вере в Бога, такие речи пугали. Но Чарлза она любила всем сердцем, поэтому постаралась возразить, как можно, мягче:
– Как Вам известно, в постулатах говорится: «Бог создал всех живых существ неизменными». Вряд ли Церковь может ошибаться.
Чарлз начал раздражаться.
– Проверьте лучше, как дела на кухне, Эмма. Что, к примеру, подадут к обеду?
Женщина поняла нежелание мужа продолжать тему, но сдаваться не собиралась.
– Я уже проверила… – начала она, но заметив тяжёлый взгляд Чарлза, подумала, что разговор лучше отложить, – Хорошо, посмотрю ещё раз.
Она выскользнула из кабинета, предоставив мужа его размышлениям, и отправилась на кухню, еле сдерживая всё более нарастающую тревогу.
33
«коренастый и невысокий Кедали» – отсылка к одному из киклопов-кузнецов, помощнику Гефеста.
34
«с личной просьбой и личной подписью Высокого Патрона» – отсылка к Гефесту, богу огня и кузнечного дела.
35
«слабомаринованными каперсами с холмов Солдайи» – так итальянцы (венецианцы и генуэзцы) называли город Судак с середины 13-го – до середины 15 веков.
36
«холодную алустонскую граппу» – отсылка к виноградной водке «Grappa de Lux», которая являлась продуктом винно-коньячного завода «Маглив» в городе Алушта. После пожара на производстве в 2014 году данный напиток не производится.