Никому

Психолог в первую же секунду заметила мое возбуждение и спросила, что случилось.

– Я – беременна, – выдохнула я и глупо улыбнулась. Мне понравилось ощущение, когда произнесла это вслух.

Людмила вскочила с кресла-трона и обняла меня.

– Может, это непрофессионально, – шепнула в мое ухо, – но я рада за тебя.

Сеанс шел как обычно. Я рассказывала о своих страхах и сомнениях, потом мы говорили о духовных истинах. Психолог цитировала книги и известных философов, но что-то в ее поведении изменилось. Начинала говорить и не заканчивала мысль, перескакивала с темы на тему, блуждала взглядом, хотя обычно, не отрываясь, смотрела в глаза. Когда оставалось десять минут до конца, задумчиво сказала:

– Прости, я все время думаю, – она склонила голову и посмотрела в пол, – ты же понимаешь, что история может повториться?

Я задрожала так сильно, что, казалось, комната дрожит вместе со мной. В горле пересохло.

– Есть способ обезопасить себя.

Она долго молчала. Я хотела спросить какой, но не могла выдавить из себя ни звука.

– У меня есть связи, – произнесла и наконец взглянула на меня Людмила. – На острове Ладожского озера монахи-отшельники непрерывно поют псалмы, молятся за всех, кто к ним обращается. Их молитвы даруют наивысшую защиту.

Я отметила, насколько серьезным стало ее лицо. Она не отводила от меня взгляда, и я сжалась в комок.

– Иногда я обращаюсь к ним с просьбами. Даю имя человека, которому нужна помощь, и они молятся день и ночь.

Инстинктивно я положила руки на живот, думая о том, что меня ждет. Еще одной трагедии не переживу. Я должна сделать всё, что в моих силах.

– Ко мне приходила девушка с похожей историей, – продолжала Людмила. – У нее были две неудачные беременности, и она панически боялась за третью. Врачи прописывали неутешительные диагнозы и прогнозировали выкидыш. Мы поставили защиту в начале второго триместра, и уже через неделю гинеколог удивлялась идеальным анализам. Сейчас девочке четыре года, – психолог засветилась искренней улыбкой, – болтушка и хохотушка! Мы иногда пьём кофе, болтаем, девушка каждый раз благодарит меня.

Мне уже хотелось ответить, что я согласна, но Людмила добавила:

– Я не убеждаю тебя, подумай. Риска здесь нет: результат гарантирую.

– Хорошо, – прошептала я.

– Ты понимаешь, что это доступно не для всех? – Она что-то чиркнула в блокноте и оторвала листок. – Эта сумма идет на содержание монахов: жилье, еда. И на безопасность твоего ребенка.

Я посмотрела на озеро нулей и сглотнула. Марк, скорее всего, разозлился бы и сказал, что я дурочка. Но я пойду на все, чтобы обезопасить малыша.

Вечером перевела нужную сумму со своего банковского счета. Марку еще не сказала про ребенка.

7

Морозова с Зотовым обзвонили всех клиентов Людмилы Петровой. Многие не брали трубку, другие бросали после того, как следователи представлялись. Морозова выяснила, где и когда проходит групповая терапия, и они с Зотовым подъехали к современному офисному зданию, надеясь перехватить кого-нибудь после занятия.

Ждали долго. Солнце слепило, играло веселыми бликами на здании и сером асфальте. Лето выдалось жарким и пока не собиралось сдавать позиции. Морозова обмахивала себя блокнотом и щурила глаза.

Заходили и выходили люди в деловых костюмах, с кейсами и айфонами. Наконец на четвертом часу ожидания показалась группа из нескольких мужчин и женщин в повседневной и спортивной одежде. Зотов собрался выйти из машины, но Морозова остановила.

– Все равно не заговорят, – сказала она, внимательно разглядывая группу. – Давай лучше разделимся и проследим за кем-то из них. Может, увидим что полезное.

Зотов с сомнением взглянул на начальницу, но послушался. Он пошел за высоким мужчиной в джинсовой куртке, а Морозова – за худенькой хрупкой брюнеткой с длинной косой. Она, как бабочка, ловко летела вперед между людьми, магазинами. Следователь спешила, боясь потерять ее и единственный шанс что-то узнать.

6 сентября 2015 года

Сегодня гинеколог подтвердила беременность. Срок пока не рассчитать, неделя четвертая-пятая, может. Я выбрала врача в частной клинике по отзывам на мамском сайте. Не хотелось идти к предыдущему. В этот раз все должно быть по-другому.

Гинеколог Мария Анатольевна Родич, пухленькая и веселая женщина за сорок, задавала стандартные вопросы для составления подробной картины. Про заболевания, мои и семьи, аллергии, операции и так далее. Подошла очередь самого страшного вопроса:

– Первая беременность?

– Нет, – выдавила я.

– О, и сколько старшему ребеночку? – жизнерадостно пролепетала врач, не отрываясь от медкарты.

– Завтра был бы год.

Родич перевела взгляд на меня – я еле сдержалась, чтобы не заплакать. Ком уже подобрался к горлу, не давая выход словам.

– Простите, мне жаль, – она засуетилась, начала перелистывать страницы. – У меня нет вашей карты с прошлой клиники, но я потом найду в общей системе. И назначу дополнительные анализы.

Она продолжала что-то говорить и одновременно писать, но я перестала слышать, провалившись в воспоминания.

Прошлый раз начиналось всё так же. Я почувствовала первые признаки еще до того, как тест показал две полоски. Меня тошнило, болели голова и грудь, постоянно хотелось спать. Хотя специалисты утверждают, что можно что-то ощутить не раньше шестой недели, мой организм сообщает мне сразу, надо только уметь слушать.

Я сделала тест и, прежде чем сообщить мужу, решила удостовериться у врача. Мы планировали ребенка, но хотелось быть уверенной на сто процентов и подготовить настоящий праздник, на котором торжественно рассказать замечательную новость.

Гинеколог была хорошая. Добрая, понимающая. От нее шла такая позитивная энергия, что все страхи в секунду улетучивались. Она давала мне силы одним лишь взглядом. Ее заботливый тон и искреннее участие создавали теплую атмосферу и даже домашний уют, что редко почувствуешь в бездушном кабинете врача.

В первый прием мы обсуждали те же вопросы, что и сегодня, высчитывали примерный срок, составляли план осмотров. Только тогда я была счастливой будущей мамой, а сейчас – женщина, потерявшая первого ребенка.

Счастье рвалось из груди. Мне хотелось летать и всем подряд сообщать: я скоро стану мамой! С детства мечтала об этом. Моей любимой игрушкой была кукла-младенец. Я катала ее в коляске, мыла, кормила из бутылочки, укачивала на руках. Могла заниматься этим весь день, представляя себя настоящим родителем. Моя мама смеялась, а я не понимала: что смешного?

После приема не удержалась и купила в детском магазине несколько бодиков и носочков. Потом приобрела белую мужскую майку, на которой дома написала: лучший отец. Да, не очень изобретательно, но, видимо, мозг уже поплыл от гормонов. Заказала ужин из любимого ресторана Марка, украсила столовую шариками и цветами. Лиля, наша кухарка и помощница по дому, помогла накрыть стол: лучшая скатерть, сервиз, свечи, лебеди из салфеток.

Марк, зайдя в столовую, неуверенно улыбнулся, не понимая, какой повод. Я усадила его за стол и вручила перевязанную бантом коробку. Ожидая рядом с ним, попросила сразу же открыть. Он достал майку со стороны спины и удивленно посмотрел на меня.

– Переверни! – нетерпеливо вскрикнула я. Меня трясло как чихуахуа.

Я внимательно наблюдала, как недоумевающий взгляд превращался в счастливый. Он схватил меня и закружил по комнате. Мы смеялись и плакали. Ну ладно, только я плакала.

Это была идеальная беременность. Тошнота прошла за пару недель. Да, под конец было тяжело ходить, спать, сидеть. Болела поясница, шалили гормоны. В остальном – ноль жалоб. Гинеколог каждый раз спрашивала: что болит, что беспокоит? А я не знала, что ответить. Всё замечательно.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.