Страница 3 из 6
Белые ночи меня очаровали на всю жизнь. До этого я никогда не гулял ночи напролёт в таком приподнятом настроении, без помощи взбадривателей. В Ленинграде это доставляло особую радость, спать не хотелось, город был такой необычный, призрачный, безлюдный, тихий и загадочный, по-особенному близкий.
Ленинградское метро, открывшееся в год моего рождения, усиливало общее впечатление комфорта, безопасности и удобства передвижения по городу в любое время суток. Метро работало до 2-х ночи и открывалось, насколько я помню, в 5 утра.
На время вступительных экзаменов я жил в студгородке на Лесном проспекте, 65, по тем временам весьма продвинутом. Он и поныне там, функционирует по-прежнему. Утренний буфет в просторном зале был шикарным. Самообслуживание, никто не стоит над душой. Прекрасный выбор: горячие сосиски, сыр, сметана, булочки, пирожные, кофе. Стоило это сущие копейки. Замечу, что о деньгах в то время я никогда не заботился, мелочь в кармане была моим капиталом, казалось, что она никогда не иссякала, мои скромные потребности покрывались легко. Ни одного дня я не чувствовал себя голодным или лишённым чего-то жизненно необходимого. Это было невозможно. К еде я всегда был неприхотлив, на обед мог довольствоваться тарелкой гарнира, например гречневой кашей, который стоил 5 копеек. Салат из капусты стоил тоже 5 копеек, хлеб-чай набирали безплатно. Проезд на трамвае стоил 3 копейки, в метро – 5 копеек. Поллитровая кружка кваса – 6 копеек, пива – 22 копейки. И так далее. Так что один рубль тогда были хорошие деньги.
Никаких банковских карточек в те времена не существовало и счёта в банке у меня не было, даже бумажника и тривиального кошелька не было. Деньги для меня были средством обеспечения жизнедеятельности, но не самостоятельной ценностью. Я никогда их не копил, не пересчитывал и ни у кого не занимал. Всё, что мне действительно было нужно, имелось в достатке, я никому не завидовал.
Студгородок располагался на Выборгской стороне, рядом с ж. д. станцией Кушелевка. Рабочие кварталы. Ближайшей и конечной станцией метро тогда была «Площадь Ленина», до которой добирались трамваем. Финляндский вокзал все называли «Финбан». Его реконструировали, начиная с 1960 года. Западное крыло с оригинальной архитектурой в 1972-м ещё сохранялось в прежнем виде. Случалось, среди ночи на нас находил волчий аппетит. Тогда мы запрыгивали в ночной трамвай и ехали на «Финбан» перекусить. Вокзальный буфет работал круглосуточно. Очень вкусные, горячие пирожки, чай. Там я впервые в жизни увидел бомжей, которые тёрлись в буфете и терпеливо ждали, когда кто-нибудь оставит недоеденный пирожок и недопитый чай, этим они питались.
Подавляющее большинство старых зданий Ленинграда выглядели мрачновато: серые, закопчённые, с давно не ремонтированными фасадами и ржавыми крышами, ещё со времён ленинградской блокады, а некоторые и с царских времён. (Сплошной косметический ремонт фасадов целых улиц начался только с 1975 года, с Невского проспекта).
В те годы соперничество Москвы с Ленинградом проходило довольно остро. Москва явно проигрывала по культурным позициям и общему эстетическому впечатлению и жутко завидовала Ленинграду. Огромные деньги уходили на развитие и украшение Москвы, Ленинград же финансировали по остаточному принципу, как рядовой областной центр. Дворцовая площадь, например, была неряшливо закатана потрескавшимся асфальтобетоном. Храмы города вид имели печальный, обшарпанный, со срезанными крестами, некогда золотые купола стали серыми, особенно грустно смотрелся купол Исаакиевского собора. Большинство храмов использовались не по назначению. Жилой фонд исторического центра города состоял из жутких коммунальных квартир, нередко до 16 комнат на одну уборную.
Недалеко от студгородка, на Большом Сампсониевском проспекте, находилась кондитерская фабрика, сладкие карамельно-ванильные ароматы из которой разносились по окрестностям. Мне они очень нравились.
В Ленинграде я чувствовал себя хорошо, уютно и в полной безопасности. Жители города общались между собой именно так, как учили меня бабушка и мама: вежливо, достойно, никто не орал и не вёл себя агрессивно, неадекватно, вызывающе, хулиганы не наблюдались, преступность была минимальной, по крайней мере я и мои друзья-знакомые с ней не сталкивались.
Моим любимым местом сразу стала набережная Невы, Дворцовый мост, панорама правого берега, Исаакиевская площадь. Морской воздух освежал и бодрил. Тогда я ещё не знал, что именно здесь, в красивейшем месте северной столицы, мне уготовано учиться и работать долгие последующие годы. Широта и размах ленинградских панорам, необъятность сулили новые неожиданные встречи, увлекательные приключения и безграничные жизненные перспективы.
Политехнический институт тогда находился на пике своего развития и финансировался щедро. Достаточно сказать, что многие советские космонавты защищались именно в ЛПИ. Белоснежное здание института, классического стиля, окружённое прекрасным парком, не могло не нравиться. Внутри здания – идеальная чистота и порядок, как и подобает ведущему техническому вузу. Дисциплина была суровая.
Поступал я на элитарный физико-математический факультет, на только что открывшуюся, суперсовременную кафедру биофизики. Конкурс был огромный, если не ошибаюсь, 25 человек на место, большую часть абитуриентов представляли выпускники ленинградских школ, в основном привилегированных, с "углублённым изучением". Какой-то большой разницы и превосходства с их стороны в школьной подготовке я не заметил. Советская система образования, наследница имперской системы, в 1972-м была лучшей в мiре, в чём я позднее убедился на личном опыте. Именно образования, а не современного "обучения". Современные выпускники школ даже не понимают, в чём тут разница. Главным её достоинством было предоставление равных возможностей всем школярам, независимо от их места проживания, материального достатка их семей и социального положения родителей.
Экзамены я сдал легко, а на сочинении, на котором всегда отсеивали приблудных иногородних, выбрал тему, по которой уже отличился на выпускных экзаменах в школе. Написал сочинение в стихах. Насколько я понял, это был первый случай подобного рода в СССР, по этому поводу была заметка в журнале «Семья и школа». Написал хорошо, без ошибок. Сам ректор института выразил желание посмотреть на меня. Возможно, это мне помогло. Набрав максимально возможное количество баллов, я прошёл конкурс и был зачислен студентом дневного отделения.
Лето 1972 года было на всей европейской части России небывало жарким и засушливым, в некоторых районах областей центра России не выпало практически ни капли осадков. Высокоствольные деревья теряли пожелтевшие листья, в воздухе чувствовался запах лесных и торфяных пожаров. Нестерпимой жаре в июле-августе предшествовала суровая зима с очень низкими температурами и малым количеством осадков. Такая нехарактерная погода стояла практически по всей Европе с декабря 1971-го по март 1972 года. После этого сильные морозы внезапно сменились ранней и очень теплой весной, что в итоге привело к засухе. Из-за достаточного снежного покрова зимой реки и озера начали стремительно мелеть. В земле не накопилось достаточного количества влаги, началась засуха, что привело к массовой гибели озимых, в том числе пшеницы, ячменя и овса.
Для Советского Союза засуха стала настоящим бедствием. Были резко увеличены закупки зерна за границей, а в Баку срочно был открыт первый завод по производству кондиционеров. На закупку зерна были потрачены золотовалютные резервы – 486 тонн золота.
Ленинград от засухи никак не пострадал, но уборка урожая в пригородных хозяйствах, безусловно, приобрела особую важность в свете всеобщего неурожая.
Глава вторая
В то время порядок в Ленинграде был таков, что сразу после зачисления новоиспечённые студиозусы отправлялись на месяц на работы в подшефные совхозы. Наши первокурсники выехали на Карельский перешеек, в совхоз «Красный сеятель» Всеволожского района, "на картошку", то есть для уборки картофеля.