Страница 10 из 22
Так, в компании лишь китов да моржей мы плыли ещё некоторое время, пока по мою правую руку не оказались берега моей родины — северное побережье полуострова Тронн, преисполненное арктических пустынных, тундровых и дерново-грубогумусных почв, характерных для субполярных редколесий и лугов, постепенно скрылось из виду.
Вскоре я уже плыл по Морю нордов, не заходя в Китовую гавань и стараясь не уклоняться к югу, потому что знал, что меня там ждёт: гигантская расселина, пробоина (если такие слова вообще можно применить к гидрографии); адская воронка, водоворот судьбы — рулетка, в которой нет победивших. Ибо ещё никому не удавалось вернуться из Врат смерти, из лап узкого, но коварного залива — узкого перешейка между восточным берегом Стерландии и западным берегом, принадлежащим кронству Сюшер, улусу Вурра и владению Номадистан. Оба этих намеренно безлюдных берега были заброшены много тысячелетий назад; здесь нет ни флоры, ни фауны, ни грибов, ни волшебных созданий. Говорят, что Врата смерти — одно из самых странных мест в моей Фантазии (наравне с Берегом костяных статуй, пустыней Хюм и Руническим морем); многое свидетельствует о том, что когда-то здесь произошла страшная геологическая катастрофа — вплоть до разлома континента пополам. Более экзотические гипотезы строятся на предположении, что это происки Первого среди драконов — того, кого нельзя называть его настоящим именем; дескать, этот сверхгигант грыз Фантазию вдоль и поперёк — оттого она и приняла столь причудливые формы, формы неправильные и донельзя изрезанные.
Еле уклонившись от опасных течений, мы благополучно поплыли дальше, но спустя некоторое время столкнулись с другой напастью: по мере нашего продвижения на восток мы всё чаще стали сталкиваться с плавучими льдами — пока и вовсе не встали, как вкопанные.
Я не досмотрел, я проглядел; я забыл, что уже зима. Я не учёл многих вещей — в том числе и то, что, несмотря на одну и ту же широту (которой мы придерживались непрестанно), долгота имеет здесь куда большее значение! Иными словами, здесь заметно холоднее, хотя это был всё тот же Север. Течения были более холодными, вода являла собой уже сплошной непроходимый лёд… Что мы могли сделать?
Ныне кораблю стоять до самой весны, а я, сойдя на берег, двинулся, куда глаза глядят. Конечно же, у меня имелась при себе карта, но я и так знал, где я примерно нахожусь: это богатая серебром Сиберия, собственной персоной. Некоторые именуют её Вюрценландией, но это не имеет для меня особого значения. Гораздо больше меня занимал тот факт, что именно этими землями некогда управляли одноглазые великаны Севера. Добро пожаловать, Циклоптера! Добро пожаловать, суровый край ледяных дюн…
На сей раз, я был хорошо подготовлен к холодам, поэтому, одиноко ступая сначала по океаническому льду и промёрзшему шельфу, затем — по палевым мерзлотным и мерзлотно-таёжным почвам Сиберии, я без особого труда вышел к приморскому селению Ойгир — благо, циклоны/антициклоны вращались сейчас вдали отсюда. Зато я чувствовал, как меня в кромешной тьме насквозь сверлили мириады светящихся глаз, явно принадлежащих фуриям, бестиям и иной нежити; я натыкался на следы каменных троллей и кефалогигантов.
— Ъ, — радушно поприветствовали меня, едва я заглянул в местную таверну, — только настоящий мужчина может доплыть до Сиберии!
Согревшись у камина и подкрепившись горячим бульоном с загагарой13, я заночевал, а наутро, всё так же пешком я направился в сиберскую столицу — город Клоггенбор.
Пребывая в Сиберии некоторое время, я заметил (хоть и читал об этом ранее), что, в отличие от Тираннии, в которой преобладал гедонизм14, или Тронна с его магократией, по другую сторону Врат смерти в кронствах нордов был распространён культ воды и льда — что есть прямая противоположность Эйнару, где довлел культ огня.
Не сочтите меня вечным кочевником (ибо это не есть образ моей жизни — только временное призвание, зов неведомого духа), но я снова не усидел на одном месте. Я точно юла и егоза, в мои-то лета. И сейчас передо мной, перед Кердиком-непоседой стоял выбор: плыть ли в соседний Свэй морем, или же идти по суше, спустившись с Ледовых холмов.
В раздумьях пребывал я долго: сухопутный путь, несравненно, короче, однако в таком случае мне предстоит преодолеть множество преград в виде всяких узких горных перевалов, а Чёртову гору и вовсе лучше обойти.
Мой разум и моё сердце, посовещавшись некоторое время, пришли к мнению, что морской путь для меня будет более предпочтительным — более того, от Клоггенбора географически рукой подать до прародины всех нордов — издревле закованному в ледяной панцирь острову Амеланд. Одни кличут его Нордикой (отсюда название общего для нас языка), другие ещё более официально — просто Нордландия. Но и Нордландия, насколько мне известно, не является настоящей прародиной моих предков: ходят не беспочвенные слухи, что норды приплыли на тот остров откуда-то с Севера — то ли с полюса, с северной полярной шапки, то ли вовсе с иного полушария, что за ней. Ещё более невероятным является сказ о том, что норды — пришельцы из глубокого космоса, потомки некой высшей цивилизации, а также то, что они появились и в Фантазии, и в параллельном мире, на планете Земля одновременно. Проверить эту теорию я не в силах — не в моей это власти. Да и, честно говоря, подобные кривотолки имеют сомнительный характер — насколько мне известно, первые норды в своём развитии недалеко ушли от пещерного человека — так о какой высшей цивилизации речь? Более того, я обладаю знанием о том, что первую настоящую цивилизацию построили люди Востока — раса желтолицых, раса щелеглазок; эти невысокие, но очень умные люди обладали высоким коэффициентом интеллекта (средний показатель которого варьировался от ста сорока девяти до ста пятидесяти двух), и по количеству изобретений не уступают ни гномам, ни эльфам — раболепия у меня пред ними нет, зато имеется всяческое уважение. Это великие, достойные пракитайцы, заслуживающие пристального внимания. Это в их краях находится Земля вечной молодости! Кто знает — может, мне повезёт? Посчастливится открыть эту страну заново…
Учитывая время года, я не стал нанимать снеккар или кнорр, а пошёл на своих двоих в Нордгард, ориентируясь по карте и полагаясь на удачу; под ногами же моими была уж не земля, но лёд.
Устало перебирая ногами, я еле доковылял до ледяного дворца — почти вся территория Нордландии есть сплошной ледник. Едва ступив на эту землю, которая многие тысячи лет находится в условиях вечной мерзлоты, я прекрасно понял Эйнара Мореплавателя, который отплыл из этих богами забытых мест и расселил нордов по всему северу и западу Фантазии.
Что же пишут о Нордландии в «Большой антологии»?
Не узнав ничего нового и захлопнув книгу, я — холодный, голодный — постучал в ворота, но ответа не дождался. Похоже, мне никто не собирался открывать?! Лишь белоснежный герб с перекрещёнными топориками цвета человеческой крови глядел на меня, старика, сверху вниз. Подавленный, всеми забытый я просто упал на ближайший сугроб — который, к несчастью, оказался снежным троллем. Проснувшись и недовольно фыркнув, тот, однако, не стал есть старого дурака, а ретировался куда-то очень далеко.
Что же мне делать? Если так пойдёт и дальше, то я попросту замёрзну; стану падалью и мишенью для гриффона.
Провидению суждено было оставить меня в живых, ибо по истечению некоторого времени врата всё же отомкнулись — не физически, но магически. Оттуда вышли двое привратников, которые отнесли убогого путника, нежданного гостя в Нордгард. Там меня переодели, отогрели, накормили, и спать уложили, а после — младую деву предложили. Я вежливо отказался, поскольку ещё в юности дал обет безбрачия, ибо лишь науки занимали мою душу, а плоть я привык усмирять мыслью и молитвой, аки аббат в монастыре. К тому же я стар и болен, и подобное ночное бдение может стоить мне жизни, ибо сердце может не выдержать нагрузок — дева соблазнительно хороша, юна, горяча, свежа и страстна. Также, я наслышан о пылкости нордландских девиц: они злодремучи, и студёный климат обычно компенсируют близостью, которую требуют от своих партнёров в десятикратном размере (поэтому неизвестно, отчего больше устают их мужья — от битв и сражений, или от аппетитов своих избранниц). Мне самому крайне неприятно об этом упоминать, потому как я человек, весьма далёкий от всего этого, и веду праведный образ жизни (просто как летописец я обязан записывать всё, что видел, слышал, ощущал). Несомненно, что в святости меня уличить трудно, ведь ваш Кердик любит вкусно поесть и… Но пора возвращаться к моему кругосветному путешествию.
13
Нелетающая птица, родственная горланусу.
14
Крайне праздный образ жизни; такая форма жизнедеятельности, при которой решающее значение имеют удовольствия (например, еда, близость и т. д.). Человек является ленивой амёбой, неотъемлемой частью общества потребления. С морально-нравственной точки зрения гедонизм должен подвергаться всяческому порицанию.