Страница 5 из 28
Улыбнувшись своим мыслям, Сид наклонился, подобрал медальон и посмотрел на украшавшее ее изображение. Но не увидел ничего, кроме идеально гладкой поверхности. Ужасная истина пробиралась в сознание постепенно и неотвратимо, как смерть, приходящая от медленного яда.
– О нет, – сказал он. – Нет, Самаэль. Ты же это не всерьез? Кто угодно – но только не он.
– Ну извини, – пожал плечами демон. – Я облегчил тебе жизнь, как мог. Дальше ты как-нибудь сам.
– И у тебя, разумеется, нет ни намека на план.
– Импровизируй! – жизнерадостно улыбнулся гость. – Так что там у нас с выпивкой? Я бы глотнул водки.
Глава 3. Деон
Старая половина Треверберга, район Темной площади
Наши дни
– Что есть голос, спрашивали у меня мои ученики? В чем подлинная суть дара, которым награждает подобных нам Великая Тьма? Этим вопросом задается каждый следопыт. И ищет ответ самостоятельно. Но самые пытливые ученики возвращаются раз за разом и продолжают спрашивать. Так что же такое голос? Я скажу вам. Голос – это то, что вы начинаете слышать, когда осознаете всю глубину своей внутренней пустоты. Нет, не той пустоты, о которой трындят буддисты. Полной, абсолютной пустоты, великого ничто. Вы часами медитируете, сидя на чертовых круглых подушечках. Плачете, впадаете в отчаяние и гнев, а потом все повторяется по-новой. И однажды вы начинаете его слышать. Самый чистый в двух мирах звук. Тихий, как ноты колыбельной, которую вам пела в детстве мать. Дверь в вашу внутреннюю сокровищницу открывается, впуская вас внутрь. Это так прекрасно и одновременно ужасно, что для описания таких чувств еще не придумали слов – и вряд ли когда-нибудь придумают. Потому что каждый следопыт общается с голосом на своем личном языке.
Деон перевел дыхание и взял с бетонного паркового стола бутылку пива для того, чтобы сделать глоток, но обнаружил, что она пуста. Неужели он уже выпил все шесть?.. Еще и пары часов не прошло.
– Не жадничайте, ребята, подогрейте вашего проповедника пивком. В горле пересохло.
Окружавшая его толпа бродяг заволновалась, и чья-то рука протянула оратору бутылку.
– Расскажи нам еще, учитель, – восхищенно протянула девица с грязными всклокоченными волосами, которые пару недель назад, наверное, были светлыми. – Я хочу узнать про голос…
Деон наставил на нее указательный палец.
– Голос, – с чувством повторил он. – Как тебя зовут, дочь моя?
– Кармен, – ответила девица и покраснела, осознав, что на нее все смотрят.
– А что ты можешь рассказать о голосе? О своем голосе, Кармен? Готова ли ты поговорить о тенях, которые видишь в темных углах? О созданиях с двумя лицами, которых иногда встречаешь на улицах? О странных запахах и странных вещах, которые тебя окружают?
– Откуда ты знаешь, учитель? – ахнула девица.
У тебя есть печать, дура, все вы похожи как две капли воды, сказал бы Деон шесть бутылок пива назад. Но алкоголь уже начал действовать, и он пребывал в благодушном настроении. Толпа слушателей с каждым днем становилась все больше, и ему это нравилось. Людей и темных существ легко увлечь. Людей и темных существ, которые слабы духом и тянутся к тому, кто укажет им их путь – и плевать, что на самом деле никакого пути нет – в особенности. Денег за проповеди они не платили (жалкая горсть монет – не в счет), но Деон делал это не ради богатства. Ему нравилось осознание того, что он имеет над ними власть. Несмотря ни на что.
После объявленного наказания все они боролись, как могли, но смирились. Каждый в свой срок. Притихли и начали думать о том, как жить дальше. Деон помнил, как безутешно плакала Адвена, проклиная всех подряд. И где она теперь? Танцует в безымянном ночном клубе, между делом трахаясь с незнакомыми мужиками. Если повезет, то за деньги. Но хренов кобель Ливиан возмущался громче всех. Дескать, он не заслужил такой жестокости, нельзя просто взять и отобрать у бога смысл его существования. Он был единственным из братьев и сестер, к кому Деон не испытывал ни капли сочувствия. Мысль об его страданиях отвлекала даже от страданий собственных. Впрочем… разве он страдает? Да, с ним обошлись жестоко. Той же Адвене оставили хотя бы крупицу магии, а у него отобрали все до последней капли. Но Деон не ныл, не оплакивал потерянное и даже не думал смиряться. Он до сих пор силен, пусть и не так, как раньше. У него больше нет дара, но собственный голос остался при нем. Когда-нибудь он снова соберет вокруг себя своих жрецов, и они будут служить ему так же преданно, как раньше. Безропотно пойдут за ним во тьму. Уже идут.
– Я вижу твою истинную суть, дочь моя, – сказал Деон. – Ты блуждаешь по кругу, ищешь свет и боишься заглянуть в свою тьму. Но что, если я скажу тебе, что сила именно там, во тьме? Все вы бежите от себя, не понимая главного. Только тот, кто открыл свои объятия тьме, принял ее и познал ее, обретает истинную силу. Потому что сила находится там, где живет ваш главный страх.
– О, – задумчиво протянул кто-то из слушателей.
Деон подбоченился и разве что не замурлыкал как довольный кот, сожравший банку отличной деревенской сметаны. Сегодня он в ударе. Вот только выпьет еще пива… не отправить ли кого-нибудь из этих оболтусов за следующим ящиком? Отличная мысль. Невысокий мужчина с копной золотисто-каштановых кудрей, которых давным-давно не касались ножницы парикмахера, и янтарными глазами, которого две тысячи лет назад почитала как бога самая странная порода темных существ, повелительно поднял руку и уже приготовился отдать соответствующий приказ, но произнес кое-что другое:
– Это еще что за хрень собачья?
Он сперва ощутил его присутствие – и только потом увидел приближающуюся фигуру. Фигура шла неспешно, сунув руки в карманы длинного плаща, полы которого развевались на ночном ветру. Толпа бродяг расступалась, как море перед Моисеем. Что ни говори, а появляться эффектно братец всегда умел. Без ответа остался только один вопрос: за каким чертом он сюда явился. Вот кого Деону хотелось видеть в последнюю очередь. Они не встречались две тысячи лет, хотя с недавних пор жили в одном городе – и он отдал бы все за то, чтобы все оставалось, как прежде.
– Здорово, – сказал Ливиан, приблизившись. – Поболтаем? Желательно, без свидетелей. А то как бы твоя паства не решила, что у тебя поехала крыша. Я имею в виду, окончательно.
– Какого… – начал Деон, до сих пор пытавшийся сообразить, что происходит.
Брат повернулся к толпе и поднял руки с видом пророка, готовящегося произнести вдохновенную проповедь.
– Дамы и господа, свободная лекция завершена. Вы получите уведомление о следующей. Проходим к выходу и не спешим, давка нам не нужна.
Чуть помедлив и повздыхав, бродяги направились к выходу из парка. Девица с грязными волосами напоследок окинула Ливиана заинтересованным взглядом, и Деон понял, что показалось ему странным – помимо внезапного появления родственника, конечно. Он чувствовал магию. Да нет, не чувствовал. Он видел ее собственными глазами: слабое серебристо-голубое сияние, исходившее от кожи брата. Незаметное для смертных, а, возможно, и для необращенных, но абсолютно реальное для им подобных.
– Меня что, наказали снова? – поинтересовался Деон. – Более подходящих причин для твоего визита подобрать не могу.
– Как насчет того, чтобы найти более уютное место для беседы? В отличие от тебя, у меня более изысканный вкус, и грязный парк с подожженными мусорными баками и горой бутылок пива мне не по душе.
Рука Деона метнулась к одной из пустых бутылок, намертво вцепившись в горлышко, но брат в последний момент схватил его за запястье.
– Ты ни капли не изменился, – сказал Ливиан. – Все тот же психопат.
– Ты тоже ни капли не изменился. Все тот же напыщенный козел.
– Честное слово, я не соблазнял Царсину. Она сама была не прочь. Никто же не думал, что это тебя так травмирует, что ты вообще перестанешь смотреть на женщин. По крайней мере, на наших.
Деон попытался вырвать руку.