Настасья

Я не теряла надежды. Идти мне было некуда, да капитан и не прогонял. За год ни словом не намекнул, что я теперь жена его, будто и не было ничего в тот вечер во дворе дедова дома. Будто и не венчал нас старый жрец и не расцветали узоры на наших запястьях.

Хоть и существует поверье, что женщина на корабле – к несчастью, на шхуне Сияна так не думали. Они считали – я приношу им удачу. Ещё ни один контракт не сорвался, ещё ни одна сделка не нарушилась, договор не расторгся. Ещё и весело им со мной – они так сказали. Я песни пою, плясать люблю, сказок много знаю, некоторые мне Кроха подсказывает; истории в лицах пересказываю, по реям скачу, как обезьяна. А ещё штопаю, на камбузе помогаю, по маминому рецепту пироги пеку. Даже строгий кок меня до печи допускает. А в долгих переходах, когда мы идём с западного берега за специями, я обучаю тому, чему сама у отца научилась – сапоги шить. Сиян давно мне накупил и игл дугой и колодок, ниток крепких, да юфти мотками. Конечно, что у меня не такие выходят сапоги, как у отца – там сила нужна и сноровка, а во мне росту – Сияну по плечо, да весу – как в чугунке с картошкой. Так наш кок сказал.

Сиян проталкивался сквозь шумный поток народу, не останавливаясь и не оглядываясь. Мы дошли до какой-то лавки, где продавали женскую одежду и капитан предложил мне войти.

Внутри лавка оказалась большим помещением, где две швеи подшивали подол прямо на клиентке, стоящей на возвышении, а за прилавком находилась примерно моя ровесница, может чуть старше.

– Капитан Сиян, приятно снова видеть вас, – проворковала она, метнув взгляд в сторону гостьи.

– Сиян? – тьерра на возвышении повернулась, отчего юбки пошли водоворотом и швеи побежали по кругу за иглами.

– Марелла…

Я во все глаза рассматривала её наряд: золотистые юбки шли по кругу, но когда она повернулась передом, оказалось, что изящное сверху платье цвета золота, с воротником-стойкой, оказалось блузой из плотной золотой ткани, а снизу чёрные узкие брюки, обтягивающие стройные ноги. А позади к поясу крепились юбки – снаружи плотная золотая, тонкая чёрная внутри. Это было необычно. Да и она сама была какой-то необычной: красивой, женственной, смотрела смело. Немного склонив голову, слегка улыбнулась и протянула руки:

– Сиян… Здравствуй.

Он замешкался, вроде как качнулся в её сторону, но остался стоять рядом со мной.

– Здравствуй.

– Ты не рад мне? – она делано надула губки.

– Извини, я не ожидал тебя тут увидеть, я пришёл за покупками для… жены.

– Жееены? – протянула она, и её надменный взгляд смерил меня от макушки до пят. – Вот, значит, как…

Она разозлилась. А я, как тот Васька выглядела сейчас: всё слышу, но ничего не понимаю.

И вдруг меня как молнией прошибло: Марелла! Так называется наша шхуна! А ведь он смотрит на неё, глаз не отводит! И доселе ещё одно неизведанное чувство прошибло: больно в груди стало, на горло будто сапогом наступили. Это вот как вот? Мы же ни разу вместе не ночевали, ни разу не обнял, не целовал, женой не назвал. Да и сама я всё в любом порту другие глаза искала, чуб непослушный, да голос весёлый. "Птица-синица" – услышать мечталось, аж зубы сводило. А тут поди ж ты, заревновала… Не, а чего? Муж ведь? Муж! Имею право! Я выступила в ровень с Сияном, руки-в-боки:

– Жена. Есть вопросы?

Она рассмеялась. Сначала тихонько, затем всё громче и громче.

– Да где ж ты, её такую взял-то, солнце?

Работницы замерли, с интересом наблюдая за сценой. Будет о чём потом потрепать языками.

Тьерра вытирала выступившие от смеха слёзы руками в белых лайковых перчатках, Сиян повернулся к девушке за стойкой и бросив:

– Мы зайдём позже.

Не глядя больше на свою знакомую, он взял меня под локоток и потянул из лавки.

– Сиян, ты знаешь, где меня искать, солнце, – крикнула она ему вслед, всё ещё смеясь.

Он шёл молча, а я чувствовала себя, будто виноватой. А я чего, молчать должна?

– Полюбовница твоя бывшая?

– Невеста, – ответил коротко, не сбавляя шаг, – бывшая.

Я переваривала. Получается, я его свадьбе помешала? Пожалел сиротинку и себе жизнь сломал? Ужас. Как теперь-то?

Мы прошли торговую улочку, нашли ещё одну лавку, где дородная продавщица крикнула помощницу и они вдвоём помогли мне натянуть платье, на которое указал Сиян. Ещё он попросил женщин расплести мне косы и убрать их шпильками. Я сама себе понравилась в отражении. Если б ещё не моё обветренное и загорелое лицо…

При выходе из лавки нас ожидал парнишка, примерно моего возраста. Он что-то нашептал капитану, пока я в последний раз оглядывала себя в отражении дверей. Тьерра. Ну почти.

Парнишка исчез, а меня опять взяли за руку и куда-то потащили.

Сиян проталкивался сквозь шумный поток народа, держа в одной руке узел с моими вещами, другой таща меня на буксире, когда невидимый Кроха мне шепнул: "Сияна кошель!". Я ухватила свободной рукой за чумазую ручонку пацана, в которой болталась срезанная с ремня Сиянова сума.

– Ух, – замахнулась я на мальчишку, но Сиян уже тащил меня дальше, не оборачиваясь.

– Асенька, отдай, молю, отдай! – зашептал пацанёнок, семеня рядом.

– Ты откуда меня знаешь? – удивилась я.

– Да кто ж тебя не знает, Асенька? Ты ж талисман "Мареллы"! Ася, у меня экзамен – не принесу капитана Сияна суму, вся семья с голоду сдохнет, и вас из порта так не выпустят. Асенька, не губи, что хошь сделаю, только отдай!

– А бери!

Пацан удивился:

– Что, вот так и отдашь?

– Отдам. Суму. А содержимое – нет. Так своим и скажешь: вот сума, я её вам добыл.

– Вот, ты хитрая, Ася. Ещё и красивая. Только им, наверняка, кошель нужен.

– Перекладывай давай, а то и этого не увидишь! – я оттопырила край своей заплечной сумки.

Мальчишка вздохнул и переложил какие-то бумаги и свиток. Взвесив на ладошке мешочек со злотыми, ещё раз вздохнул и опустил мне в сумку. Я достала из кармана юбки свой мешочек со злотыми, гораздо меньший, правда, чем Сиянов, и протянула пацану. – На. И помни мою доброту.

Пацан повеселел.

– Если нужно что станет, Щегла спроси, – шмыгнул и исчез.

Сиян шёл, не останавливаясь и не оглядываясь, пока мы не очутились возле кабака со странным названием "Фаворитка короля".

Тут он тяжело вздохнул и, развернувшись ко мне, сказал, не отпуская моей руки:

– Настюша, сейчас у меня тут важная встреча. Крупный заказчик и, если доставим вовремя – хороший барыш. Такой, что потом год можем не ходить в море.Ты здесь потому, что ты моя жена. Как гарантия, что я серьёзный человек. Ему одного моего имени мало, – Сиян скривился. – И я прошу тебя – не веди себя как взбалмошный ребёнок, держи себя как жена капитана. Я удивилась: с каких пор капитанов просят жён показывать? Они за ними с Алаидана к Андарее ходят?"

В огромном зале с дубовыми, потемневшими от времени и копоти свечей, балками на потолке и чучелами голов зверей на стенах, было многолюдно. За каждым столом восседала разномастная компания, распивая хмельные напитки. Звон посуды, крики подвыпивших моряков, визгливые голоса портовых девчонок – обычная история в таких местах.

Пару раз команда, кроме часовых, снималась полным составом в кабаки в порту, праздновать навар и меня брали с собой. Наши матросы сильно не напивались, поглядывали на капитана. Тот мог пропустить за весь вечер пару кружек тёмного пива, не более. Когда вторая кружка пустой опускалась на тёмное дерево стола, все тайком вздыхали, собирали со столов оставшуюся снедь, торопясь допивали содержимое своих огромных кружек, и шатаясь и горланя песни, возвращались на корабль. У Сияна не забалуешь. Он строгий, но справедливый. Его уважают, ему благодарны. Кто за кров, кто за честное распределение навара, кто за спасённую жизнь. Я, конечно, тоже благодарна. За всё разом.

Мы прошли к стойке, Сиян переговорил с хозяином, тот кивнул на дверь. За ней была небольшая комната, из которой выходили ещё пара дверей, завешанных тяжёлыми бордовыми портьерами. За столом сидело пятеро. Они играли в карты. Сразу было видно, кто здесь главный. Пират, – мне хотелось добавить. Игроки остановились, главный откинулся на спинку мягкого кресла и, пыхая трубкой, осматривал нас прищуренными глазами.