Давайте оговоримся сразу, древние историки вовсе не были о персидских воинах столь низкого мнения, как позже европейцы:
Диодор, 17.33–34: Сам он (Александр), во главе правого крыла, двинулся на врага, имея при себе цвет конницы. Левое крыло занимали фессалийские всадники, выделявшиеся своим мужеством и опытностью. Когда войска оказались на расстоянии полета стрелы, варвары забросали Александра и его солдат таким количеством дротиков и стрел, что, сталкиваясь между собой на лету, они теряли свою силу. Трубы с обеих сторон подали сигнал к бою; македонцы первые согласно и оглушительно закричали, им ответили варвары… Александр оглядывался во все стороны, стремясь увидеть Дария. Узнав его, он сразу же со своими всадниками понесся на него, стремясь не столько одолеть перса, сколько своей рукой обеспечить победу. Одновременно с ним и все остальные всадники вступили в бой, и началась кровавая сеча. Доблесть сражавшихся делала исход битвы сомнительным. Победа склонялась то в одну, то в другую сторону; положение поочередно менялось. Ни одна стрела, ни один взмах мечом не пропадали впустую: людей было так много, что нельзя было промахнуться. Поэтому много воинов пало (раны были спереди); неистово сражаясь до последнего вздоха, солдаты расставались с жизнью раньше, чем с доблестью. Командиры каждого полка, сражаясь впереди своих подчиненных, собственной доблестью побуждали многих на подвиг. Люди были все в ранах; грозно и по-разному бились, стремясь к победе. Оксафр, брат Дария, восхваляемый за мужество, увидав Александра, неудержимо несущегося на Дария, поторопился разделить судьбу брата. Взяв из своего отряда лучших всадников, он пробился с ними к Александру и, считая, что любовь к брату доставит ему громкую славу у персов, завязал, бой перед Дариевой колесницей: сражаясь умело и храбро, он убил многих. Александр и его воины тоже отличались мужеством, и скоро перед Дариевой колесницей образовалась гора трупов.
В этой схватке пало много видных персов-военачальников; среди них Атизий Реомифр и Стабак, сатрап Египта. Много пало и македонцев; сам Александр, окруженный со всех сторон неприятелем, был ранен в бедро. Лошади, впряженные в колесницу Дария, покрытые ранами, в страхе перед грудами наваленных вокруг тел закусили удила — и вскоре Дарий оказался в гуще врагов. В этой крайней опасности царь сам схватился за вожжи, нужда заставила его забыть о своем высоком сане и преступить закон, положенный у персов для царей. Слуги Дария подвели ему другую четверню, но пока он пересаживался, началась свалка; враги теснили Дария, и его охватил страх и ужас; персы, заметившие смятение царя, бросились бежать; когда за ними последовали и всадники, окружавшие царя, то бегство стало всеобщим… Македонская фаланга и персидская пехота продолжали еще некоторое время сражаться, но поражение всадников было как бы вступлением к полной победе македонцев. Вскоре все варвары обратились вспять, и так как многотысячной толпе пришлось бежать в теснинах, то вся окрестность наполнилась трупами.
Мне кажется, что эти голоса из древних веков, от людей видевших подобные вещи, либо слышавшие о них от очевидцев, можно для расширения кругозора и прочитать целиком.
Версия сражения при Иссе от Арриана, 2.10–11:
Войско, выстроенное таким образом, он (Александр) некоторое время вел вперед с остановками; он считал, что хорошо продвигаться медленно и спокойно. Дарий не шел ему навстречу; его варвары стояли в том порядке, в каком были первоначально выстроены, и он ждал Александра на берегах реки, часто обрывистых; в тех местах, где переход был удобнее, он распорядился протянуть частокол, (что сразу показало Александру и его воинам, что Дарий боится).… Он (Александр) повел воинов в полном порядке и, хотя войско Дария было уже видно, сначала шагом, чтобы строй не разорвался и не образовал волнообразной линии, как это бывает при беге. Оказавшись на расстоянии полета стрелы, воины, окружавшие Александра, и сам Александр, находившийся на правом крыле, первыми бегом бросились к реке, чтобы своим стремительным напором испугать персов и, схватившись скорее врукопашную, не очень пострадать от стрел. Случилось, как и предполагал Александр. Как только дошло до рукопашной, левое крыло персидского войска обратилось в бегство; Александр и его воины одержали здесь блестящую победу, но правое крыло его разорвалось именно потому, что он, поспешно бросившись в реку и завязав рукопашную схватку, прогнал выстроенных здесь персов. Македонское войско, находившееся в центре, не так поспешно вступило в дело; солдаты, часто оказываясь в обрывистых местах, не смогли держать прямую линию фронта: образовался прорыв — и эллинские наемники Дария бросились на македонцев как раз там, где они видели, что строй наиболее разорван. Завязалось жаркое дело: наемники старались столкнуть македонцев в реку и вырвать победу и для своих, уже бегущих, соратников; македонцы — не отстать от Александра с его явным успехом и не потемнить славу фаланги, о непобедимости которой все время кричали. К этому прибавилось соревнование между двумя народами, эллинским и македонским. Тут пал Птолемей, сын Селевка, человек большой доблести и около 120 не последних македонцев. В это время полки правого крыла, видя, что персы, стоявшие против них, уже бегут, повернули на чужеземцев, Дариевых наемников, в помощь своим теснимым товарищам. Они отбросили врага от реки и, значительно выдвинувшись вперед персидского войска в том месте, где в нем образовался прорыв, напали на него с фланга и перебили чужеземцев. Персидская конница, выставленная против фессалийской, не ждала у реки, пока шло сражение, а, переправившись, смело кинулась на отряды феесалийцев. Тут завязалась жаркая конная схватка, но персы дрогнули, только узнав, что Дарий обратился в бегство, а отряд наемников очутился в прорыве и был перебит пехотой. Тогда бегство стало бесповоротным и всеобщим. При отступлении у персов очень пострадали под тяжестью своих тяжеловооруженных седоков лошади, да и всадники, толпой отступая по узким дорогам, в страхе и беспорядке, не столько потерпели от преследующего врага, сколько передавили друг друга. Фессалийцы, впрочем, энергично наседали на них, так что во время этого бегства пехотинцев перебили не меньше, чем всадников.