Страница 4 из 22
«Расчет траектории гравитационного маневра для тела массой в сто сорок тонн», – гласило название задачи, и Гаттак выдохнул. Он решал такие задачи на раз-два. Несмотря на подступающую тошноту и сплошную красную пелену перед глазами, кандидат справился с задачей всего за три минуты: таймер, ведущий обратный отсчет, замер на цифре 120. Замер, а затем, к огромному удивлению Гаттака, пошел вновь.
Что это? Неужели он ошибся в расчетах? Неужто этот мордоворот-инструктор повредил ему голову настолько, что Гаттак совершил просчет? Цифры неумолимо таяли, а Гаттак все стоял перед экраном терминала, не способный осознать, в чем была его оплошность. Наконец условие задачи, равно как и ее решение, пропали с экрана, и вместо них на мониторе высветился еще один билет.
«Что? – удивился про себя Гаттак. – Они поменяли условия экзамена? Разве я уже не сдал его? Разве я не победил?»
«Кто ты и каково твое предназначение, сын мой?»
Надпись на мониторе ввела парня в ступор. Все вокруг видели эту надпись, за спиной Гаттака послышался благоговейный шепот. Даже сам начальник академии не смог скрыть своего изумления: никогда еще сам Бор не вмешивался в процесс отбора кандидатов в пилоты.
В зале повисла гробовая тишина. Гаттак стоял перед терминалом и тупо глядел на тающие цифры обратного отсчета – таймер не обнулился. На обдумывание таких вопросов в норме давалось пять минут, но сейчас Гаттаку предстояло ответить самому Бору всего за минуту. Почти всю эту минуту Гаттак тупо пялился в экран, не решаясь ответить так, как на самом деле думал. Наконец неверной рукой он вызвал на экран клавиатуру и, поколебавшись мгновение, быстро ввел ответ:
«Я – Гаттак, сын твой. Мое предназначение – погибнуть за тебя».
Таймер остановился на последней секунде. Все замерли. Замер и Гаттак. Через миг на экране появилась надпись:
«Добро пожаловать во флот, пилот Гаттак».
Глава 2. «Магеллан»
– ЦУП, что с траекторией?
Голос капитана Верового раздался в каюте впервые за сорок пять лет. Приятный баритон бортового компьютера отозвался через секунду:
– Капитан, траектория проверена многократно и не менялась от самой червоточины.
– Выведи на экран.
– Капитан, вы не прошли процедуру идентификации. Я не могу выполнить вашу команду.
– Старпом проснулся?
– Капитан, вы не прошли процедуру идентификации. Я не могу разглашать подобные данные, ввиду…
– Ладно, ладно! – перебил компьютер капитан Веровой. – Не бубни только, голова раскалывается.
– Я лишь выполняю протоколы безопасности. Вам следует пройти процедуру регидратации.
Капитан понимал, что, скорее всего, ему показалось, но все же в голосе компьютера он расслышал нотки обиды. Естественно, показалось – машины не умеют обижаться. Не могут они чувствовать ни стыда, ни угрызений совести, ни бремени ответственности. Они выполняют заранее заложенный в них алгоритм действий. Алгоритм этот писался человеком и со временем усложнялся, только этим обуславливался эффект общения с реальным живым помощником. Ах, да, ну еще и чувством юмора, интонациями, подобранными синтезатором речи, и цветовой палитрой передачи данных. При каждом сообщении компьютер подавал на потолок подсветку: стандартное общение сопровождалось ровным белым светом, критические ошибки и экстренные извещения горели алым, а свои шутки компьютер выделял яркими оттенками синего и зеленого. Конечно, каждый член экипажа мог настроить чувство юмора ЦУПа индивидуально. По умолчанию игривое настроение компьютера не превышало пяти процентов, исходя из того, что за сто процентов бралась частота употребления шуток в речи какого-то знаменитого комедийного актера двадцать первого века.
Веровой с трудом поднялся из своего криомодуля. После пробуждения бег времени ненадолго переставал ощущаться. Организм мог прийти в себя быстро, а мог пробуждаться еще долгое время. Это можно было сравнить с тем, как люди просыпаются по будням и в выходные. В первом случае это мобилизация всех внутренних резервов и быстрый подъем, во втором человек еще часами может лавировать между сном и явью.
Болтался ли он какое-то время в полудреме или же проснулся сразу, капитан Владимир Викторович Веровой не знал, а посему напряг всю свою волю и встал. Пройдя в угол своей изолированной каюты, он зашел в портативный сканер-идентификатор, где ЦУП межзвездного крейсера «Магеллан» просканировал организм капитана. Убедившись в его целостности и биологической аутентичности, ЦУП вновь поздоровался:
– С возвращением, капитан. Идентификация пройдена. Биологическая аутентичность подтверждена. Инородных предметов в теле не обнаружено.
Последние два пункта заложили в алгоритмы перед крайней гибернацией. Как показало внутреннее расследование, диверсия, случившаяся на «Магеллане» много лет назад, могла быть организована лишь при наличии двух факторов: на борту должны были находиться люди со встроенными в мозг имплантами, а на Земле в это время должны были орудовать их помощники с ключами шифрования главного компьютера «Магеллана». Без второго условия нельзя было передать на «Магеллан» пакет данных, содержавших программного червя, а без людей с особыми способностями нельзя было этого червя активировать. К миссии были допущены два человека с улучшениями в головном мозге – это руководитель ОНР Орлов и начальник медслужбы Мечников. Оба после тщательной проверки были вычеркнуты из списка подозреваемых. Оставалось одно – на борту находился еще некто с имплантами в голове, кто мог провернуть такую диверсию. Проверить всех, не вызывая подозрений, было невозможно, оставалось уповать на хитрость. В системный код ЦУПа ввели новые параметры реанабиозации и предоставления прав доступа к главному компьютеру. Отныне каждый член экипажа после анабиоза должен был доказать свою полную аутентичность с человеческим родом.
– Теперь я снова капитан? – выползая из капсулы и наливая себе регидрационный раствор, спросил Веровой.
– Вы пытаетесь шутить – хороший признак правильного течения реанабиозации.
– Это была не шутка, а сарказм. Что со старпомом?
– Полковник Ким Сергеев сейчас на стадии детоксикации, капитан.
– Опять всю капсулу заблевал? – удивился Веровой.
– Все живые организмы тонко организованы, – вступился за старпома компьютер, – не каждый переносит гибернацию легко.
– Ладно, вызови его, как только пройдет идентификацию.
– Капитан, как быть с остальными членами экипажа?
– Для начала разбуди научного руководителя полета, начальника систем безопасности и главу ОНР (отряд немедленного реагирования).
– На их реанабиозацию потребуется время, – предупредил ЦУП.
– Ничего. Займись пока собственной диагностикой.
– Что мы ищем?
– Следы воздействия на тебя извне и изнутри.
– Мы проводили подобную диагностику в прошлый раз.
– Да, – согласился Веровой, – и не выявили среди разбуженного экипажа никого, кто мог бы внести поправки в твой системный код.
– Расследование показало…
– Я знаю, что показало расследование! – повысил голос Веровой, а затем уже спокойнее добавил. – Мы знаем, кто украл ключи шифрования и передал их на Землю. Знаем, что при их помощи с Земли был послан ложный зов о помощи. Но мы не знаем, кто истинный кукловод.
– Проверка произведена, капитан.
– Так быстро?
– Я самый совершенный компьютер в Солнечной системе, на решение подобных задач у меня уходят миллисекунды.
– Да, самооценка у тебя не страдает. А что ж не доложил сразу?
– В моих алгоритмах общения заложена функция имитации живой беседы. Мгновенное выполнение команды негативно воспринимается экипажем, ввиду ограниченности их когнитивных функций.
– Хочешь сказать, мы тупые?
– Хочу сказать, вы медленно считаете в уме. Изменить настройки имитации живого общения?
– Нет, пока все в норме. Дай мне пару часов. Ким все равно не придет в себя в ближайшее время.
– Слушаюсь, капитан.
ЦУП отключился. Вернее, он деликатно погасил подсветку на потолке, что означало логическое завершение диалога и тоже служило делу имитации живого общения. На самом деле ЦУП никуда не ушел, он был на корабле везде. Вызвать его при помощи голосовой команды мог любой член экипажа, и каждый мог воспользоваться информацией, хранившейся в его недрах, соразмерно своему приоритету безопасности, конечно.