Страница 10 из 22
– ЦУП! Вышли мне в каюту распечатку зашифрованного послания.
– Распечатку? – удивился Орлов. – Капитан, вам нужна бумажная распечатка?
Вопрос застал капитана Верового уже в дверях. Покидая отсек, он выкрикнул:
– Всем приводить себя в порядок! Повторный брифинг через три часа!
С этими словами капитан покинул мостик, заставив подчиненных в растерянности переглядываться.
– Что это с ним? – удивился Поручнев.
– Не знаю, – ответил ему Зольский, – но лично я собираюсь последовать его совету и прилечь в автодок. Что-то мне нехорошо, господа.
Спустя три часа совет миссии вновь собрался на мостике, и на этот раз ее руководители выглядели более чем достойно. Примеру научного руководителя последовали все, кроме старпома, и теперь действительно чувствовали себя гораздо лучше. У некоторых даже аппетит проснулся – Орлов и Зольский явились на мостик с белковыми коктейлями.
– ЦУП, – обратился к компьютеру инженер систем безопасности, – как глубоко в космос смог пробраться Боровский?
– Судя по данным сканирования радиочастот и визуальным наблюдениям, уровень развития космической отрасли на планете соответствует середине двадцать первого века нашей эпохи.
– Базы на Луне? – уточнил Поручнев.
– Из функционирующих аппаратов я засек автоматические базы на Луне и многочисленные зонды на Марсе.
– Что насчет Юпитера? Мы как раз его пролетаем, – вмешался научный руководитель.
– Только нефункционирующие аппараты, – ответил ЦУП. – Я наблюдаю их на Ио и Ганимеде.
– В каком смысле «наблюдаю»? – удивился Зольский. – Ты же сказал, они не функционируют.
– Я улавливаю их излучение. Источником энергии для них служили РИТЭГи (Радиоизотопный термоэлектрический генератор).
– РИТЭГи ? Но это же древность.
– Именно поэтому аппараты на спутниках Юпитера уже не функционируют.
– И как ты их нашел тогда?
– По гамма-излучению. Распадаясь, активное вещество РИТЭГа…
– Ионизируют вещество… – протянул Зольский. – Ладно, не продолжай, дальше ясно. Ты можешь установить, как давно эти зонды находятся на поверхности Ио и Ганимеда?
– Аппаратам без малого две тысячи лет, – тут же отозвался ЦУП.
– Значит, эти аппараты – не Боровского рук дело.
– Да, научный руководитель, – согласился ЦУП. – Если принять теорию дуальности и допустить, что мы сейчас не в нашей Солнечной системе, то эти спутники – свидетельство деятельности иной ветви человечества.
– А что, у кого-то были сомнения?
Капитан вошел так стремительно, что все вздрогнули. Выглядел он бодро, хоть и не сменил свой комбинезон на форму. На лице его сияла торжествующая улыбка.
– Мы догадывались еще там, на подлете к червоточине, – сказал Веровой, усаживаясь в капитанское кресло и раскладывая на столе перед собой какие-то бумаги. – А подтверждение этой теории мы получили, расшифровав все послания с «Ермака». Никаких сомнений нет – мы в ином мире. И как попасть в наш мир, у меня лично нет никаких предположений.
– Да, капитан, – согласился с мнением Верового Зольский. – Улететь через червоточину из мира, который нам не принадлежит, значит улететь в неизвестном направлении.
– Еще не факт, что там мы встретим пригодную для жизни планету, – согласился Поручнев.
– Именно поэтому мы и возвращаемся, – подытожил капитан. – В нашем положении ничего не остается, как решать проблемы чужого мира, заселять его и уже здесь строить новую цивилизацию.
– Но на это уйдут сотни, может, тысячи лет! – обреченно выдохнул Зольский.
– И это еще при условии, что нам удастся победить Боровского, – добавил капитан.
– Победить? – не понял Орлов. – Нам придется воевать?
– Вы что-то поняли… – догадался старпом. Лицо капитана вновь озарила загадочная улыбка. Он медленно развернул листы бумаги на столе, заслонив луч голокарты. Изображение планеты, висевшее в воздухе, пропало.
– Я не сразу догадался, кто мог послать второе сообщение. Но когда сделал допущение, что это послание адресовано именно мне, то все встало на свои места.
– Ваша дочь? – предположил Ким Сергеев.
Веровой кивнул и опустил взгляд на исписанные его рукой листы бумаги. Только сейчас все присутствующие обратили внимание на опухшее лицо капитана: совсем недавно он плакал. Покрасневшие, блестящие от влаги глаза были тому ярким свидетельством.
– Я кое-что вспомнил, – наконец проговорил капитан Веровой. – Вы все знаете мою биографию. По сути, она образцово-показательная – иных вариантов у кандидатов в капитаны «Магеллана» просто и быть не могло. Но шила в мешке не утаишь. Все присутствующие здесь офицеры и руководители подразделений – очень тактичные люди. Вы никогда не поднимали в моем присутствии вопросов семьи. Каждому из вас известно, что со своей супругой я не жил полноценной семейной жизнью почти с самого рождения нашей дочери. К делу это не относится, тем более что моя супруга все понимала и стоически приняла мое решение посвятить себя космическому флоту. Не понимала меня лишь наша дочь. Мария до определенного возраста восхищалась мной, я был предметом ее гордости, хоть и пропадал постоянно в многолетних командировках. Я любил ее. Отказаться от нелюбимой супруги – это одно, но отказаться от любимой дочери…
Видно было, что слова эти даются капитану тяжело. Они с трудом слетали с его губ, застревая где-то в горле, будто не решаясь показаться на свет божий. Но капитан все же выплевывал их, выдавливал из себя, словно давно хотел избавиться от этого груза. Он продолжил:
– Человеческую природу не изменить. Повзрослев, дочь стала острее воспринимать мое решение. А узнав о том, что именно я возглавлю миссию «Магеллан», она и вовсе озлобилась. Я поступил с ней эгоистично. Ради привлечения к себе моего внимания она пошла во флот и действительно стала первоклассным пилотом. Все это время я думал, что она решилась на этот шаг ради меня, и я не мог отказаться от возможности не расставаться с единственным по-настоящему родным мне человеком. Я осознанно подталкивал ее к решению подать заявку на вступление в экипаж «Магеллана». Я же эту заявку лоббировал. Единственное, чего я не учел, – это то, что уже в тот момент она действовала не ради меня.
Веровой надолго замолк. Присутствующие на импровизированной исповеди не решались нарушить этого молчания. Наконец Ким Сергеев робко сказал:
– Капитан, если вам тяжело об этом вспоминать…
– Ничего, Ким, – спокойно выдохнул тот, – вы должны знать.
Сергеев кивнул и отступил. Веровой же помолчал и продолжил:
– Получив от «Ермака» первые послания, я узнал, что моя дочь выжила. Также мы все узнали, что она одна из виновниц текущего положения вещей. Пусть она и была одурманена этим проходимцем Боровским, но я не снимаю с нее ответственности, как не снимаю ее и с себя. Коренная причина всех наших проблем – мой эгоизм.
Капитан вновь замолчал, на этот раз надолго. Не выдержав столь драматичной паузы, первым заговорил начальник ОНР:
– Капитан, не думаю, что ковырять сейчас прошлое – лучшая затея. Вы жили так, как жили. Мы все в равной степени участвовали в судьбе нашей миссии, и находимся мы на борту этого крейсера не потому, что жили как-то неправильно, а потому, что сами приняли это решение. Сами приняли, понимаете? То, о чем вы говорите, называется жизнью. И каждый проживает ее в силу своих возможностей, – Орлов встал и прошелся по гладкому полу капитанского мостика. Остановился возле смотрового окна. В стеклянной глади на фоне черного космического пространства отразилась его фигура, – Давайте примем вашу исповедь как данность, перестанем ворошить ваше грязное белье и перейдем к текущим проблемам, капитан. Что вам удалось выяснить насчет шифровки?
Веровой поднял взгляд на Орлова и кивнул ему. Короткий кивок, в котором любой мужчина прочтет все, что нужно. Орлов ответил на это невербальное «спасибо» улыбкой. Капитан выпрямился, втянул фильтрованный воздух мостика и, шумно выдохнув, продолжил:
– В своих длительных командировках я часто на досуге думал о дочери, все пытался придумать способ быть к ней ближе. Если не физически, то хотя бы незримо. В конце концов для своей десятилетней бандитки я сочинил серию рассказов, основанных на моих личных приключениях. Знакомый писатель высоко оценил тогда мое творчество и даже помог мне создать настоящую печатную книгу – сборник моих фантастических очерков. Я никогда не публиковал их, они принадлежали и посвящались лишь одному человеку на Земле – моей Машке. Я подарил ей эту книгу со словами, что, где бы я ни был, как бы далеко ни забирался в дебри вселенной, эта книга будет связывать нас. Потому что она уникальна, она единственная в своем роде. Написал ее уникальный, единственный в своем роде человек для такой же уникальной девочки. Она была очень довольна подарком, зачитывала эти сказки до дыр. А когда стала чуть старше, сама придумала игру. Она писала мне письма, шифруя каждое слово четырьмя цифрами – номер рассказа, номер главы, порядковый номер строчки в этой главе и, наконец, номер слова. Если наложить этот шифр на рассказ, можно получить довольно связный текст. Я часами корпел над этими письмами, находясь в далеких командировках, и радовался, как ребенок, когда у меня получалось расшифровать очередное письмо от дочери.