Страница 27 из 65
И полез в карманы, но они оказались пусты. Только тут я заметил, что на мне чужой, в каких-то подозрительных пятнах, поношенный костюм фирмы «Юниверсал».
- Что ж, плати, - нагло ухмыльнулся сыщик.
- Уплачу потом, - растерянно пробормотал я. - А сейчас проведите меня к кому-нибудь из начальства…
В это время из-за поворота внезапно вынырнул аккуратный, подтянутый офицер с нашивками лейтенанта.
- Что здесь происходит? - напустился он на часового. - Почему горит лампочка над запасным выходом? Почему непорядок в трюме? Сообщу агентству, что не справляешься с работой.
Он даже не взглянул в мою сторону.
- Виноват, мистер Коблер, - вытянулся часовой, отдавая честь. - Этот малый, похоже, накачался. Мелет всякий вздор, говорит, что он какой-то литературный сотрудник, попал сюда по ошибке…
- Посмотрите на этот номер! - завопил я, обращаясь к лейтенанту.
Лицо лейтенанта искривилось в брезгливой гримасе, когда я сунул ему под нос свой обнаженный локоть. Но часовой грубо схватил меня: - А ну, проваливай отсюда!..
- Подожди, - остановил его лейтенант. - Я сам разберусь. Номер, пожалуй, великоват, приятель. Для чего ты мне его показываешь?
- Он подделан. Справа и слева к нему приписаны цифры. Мой настоящий номер 16-156-187. Смотрите, как отличаются цифры!
Брезгливо задержав дыхание, лейтенант пристально посмотрел на татуировку.
- Гм. Вполне возможно. А ну-ка пойдем со мной.
Часовой торопливо открыл перед нами дверь. Вид у него был испуганный.
Через грохочущий хаос машинного отделения лейтенант провел меня в крохотную, как шляпная коробка, каюту вербовщика. Это был карлик с резкими чертами лица. Форма висела на нем как мешок.
- Покажи-ка ему свой номер, - велел мне лейтенант; я с готовностью сделал это. Затем он сказал, обращаясь к карлику:
- Надо посмотреть его личное дело.
Карлик сунул в проектор какую-то пленку.
- 1304-9974-1416-156-18723, - прочел он. - Гроуби Уильям Джордж, 26 лет, холост, третий ребенок в семье из пяти детей, неудачное детство, отец бросил семью, психически здоров, выносливость - 1, здоровье - 2,9, работал по второй категории семь лет, по полуторной - три месяца, получил образование по степени девять, заключил контракт по форме Б. - Он взглянул на лейтенанта. - Биография обычная. Есть особые причины заинтересоваться им?
- Этот парень утверждает, что он - служащий высшей категории и попал сюда по ошибке. Говорит, кто-то подделал его номер. Да и речь у него покультурней, чем у людей этого круга.
- Э, - воскликнул карлик, - пусть это вас не смущает. Неудачное детство, третий ребенок в семье - такие всегда стараются выбиться в люди, много читают. Особенно, обратите внимание…
- Довольно! - оборвал я его, не выдержав. - Я - Митчел Кортней и так богат, что могу купить вас со всеми потрохами без всякого ущерба для моего кармана. Я возглавлял отдел Венеры в Объединенном рекламном агентстве «Фаулер Шокен» и требую немедленно соединить меня с Нью-Йорком и прекратить эту идиотскую комедию! Действуйте же, черт побери!..
Лейтенант испуганно потянулся к телефону, но вербовщик улыбнулся и отодвинул аппарат.
- Итак, вы - Митчел Кортней? - вкрадчивым голосом спросил он, и, достав еще какую-то пленку, вставил ее в проектор. - Читайте. - Он настроил аппарат.
Вместе с лейтенантом я взглянул в проектор.
Передо мной была первая страница газеты «Нью-Йорк таймс», и на самом видном месте - некролог Митчелу Кортнею, заведующему Отделом Венеры рекламного агентства «Фаулер Шокен». Меня нашли замерзшим на леднике Старзелиус неподалеку от Литтл-Америки. Оказывается, я вздумал ковыряться в батарейке, и она вышла из строя. Лейтенант давно уже с равнодушным видом отвернулся от проектора, а я все читал. Я узнал, что Отдел Венеры возглавляет теперь Мэтт Ренстед, что моя смерть была тяжкой утратой для мира рекламы, что моя жена, доктор Нэвин, отказалась дать интервью газетам, а Фаулер Шокен произнес прочувственную речь и высоко оценил мои заслуги. Я выяснил, что был личным другом Джека О'Ши, первого человека, побывавшего на Венере, который выразил глубокую печаль по поводу моей безвременной кончины.
- Я купил газету в Кейптауне. Можете преспокойно отправить этого проходимца обратно в трюм, лейтенант, - произнес вербовщик.
Вызвали часового. Всю дорогу он не переставал награждать меня пинками и с такой силой втолкнул в красноватый полумрак трюма, что я с размаху сшиб кого-то с ног. После сравнительно свежего воздуха в коридоре зловонье в трюме показалось мне невыносимым.
- Чего ты там натворил, приятель? - поднимаясь на ноги, добродушно спросил человек, послуживший чем-то вроде амортизатора.
- Хотел только им объяснить, кто я такой… - но, сообразив, что рассказывать об этом бесполезно, просто спросил: - Что с нами будет дальше?
- Высадят в порту, разместят по баракам, определят на работу. По какой форме у тебя контракт?
- Сказали, по форме Б.
Он присвистнул.
- Ловко же тебя одурачили.
- Что ты хочешь сказать?
- Да где были твои глаза? Дело дрянь. Контракт по форме Б - пять лет работы. Им удается подбить на это лишь беженцев да законченных идиотов, редко кого другого. В контракте есть пункт о поведении. Когда мне предложили форму Б, я сказал, что, пожалуй, выгодней податься к ребятам из сыскного агентства Бринка. Тогда мне предложили форму Д. Должно быть, им здорово нужна рабочая сила. У меня контракт на один год, могу свободно покупать продукты не только в лавках компании, есть и другие поблажки.
Я стиснул голову руками, словно боялся, что она разорвется от отчаяния.
- Неужели все так плохо? А деревенский образ жизни, работа на свежем воздухе, солнце?…
- Да-а, - смущенно протянул мой собеседник. - Конечно, это лучше, чем работа на химических заводах, хотя, пожалуй, похуже, чем в шахтах.
Он ушел, а я, разбитый и опустошенный, начал обдумывать, что делать дальше, и не заметил, как задремал.
Сигнала высадки не было. Просто судно с силой ударилось о причал. Открылись люки трюмов, и в них ворвалось слепящее тропическое солнце. Яркий свет больно полоснул по глазам, привыкшим к темноте. Вместе с солнцем в трюмы проник не свежий деревенский воздух, а едкий запах дезинфицирующих составов. Я кое-как выбрался из толпы бранящихся и толкающихся потребителей и стал протискиваться к выходу.