Страница 4 из 7
– В тусовке счастливых разведенцев.
– А что случилось?
– Да если вкратце, то терпение моей благоверной закончилось.
– Твоей Женьке памятник при жизни надо ставить, за то что она тебя терпит.
– Терпела!
– А ты просрал ее.
– Таков путь!
– Ну ты даешь!
– Так, давай без нотаций. Ты вообще на чьей стороне?
– На твоей, конечно же.
– Так вот меня и поддерживай – я жертва, меня бросили.
– Сопли сам себе вытирай! – засмеялся в трубку Лёвка.
– Приходи, кароч! Надо перетереть кое-че!
– А выпить есть?
– Откуда? Я ж на мели.
– Печалище. Ладно, сейчас приду!
– Ну ты прихвати чего-нибудь, а то на душе кошки скребут, финансы же все ушли на алименты.
– Че ты мне лепишь, алиментщик?
– Ну раздел совместно нажитого, как там у вас это называется.
– У нас, Виталя, у нас!
– Все, давай! Жду!
Через полчаса на моем пороге нарисовался Коновалов Лев Платонович. Почему я позвонил именно ему? Да потому что он уже на опыте в этих делах. Женушка его Авдотья, зазнав о похождениях благоверного, выгнала его из дома к едрене фене, да еще и сожгла его фантастический роман в трех томах, неизданный и в единственном экземпляре. Мы ее теперь коллективно ненавидим. Не только Лёвка да я, но еще и многие представители Люберецкого клуба высокого искусства, который мы посещаем периодически. Да, я согласен, при живой жене ходить по другим дамам, какие бы они ни были, хоть красивые, манящие или даже просто доступные – дело недопустимое, но жечь годы труда человека и хоронить в нем великого писателя, а я читал, Платоныч действительно великий, но увы, сил в себе он больше не нашел, чтоб собрать старые материалы и написать все заново или придумать что-то еще, как и удержать член в своих штанах. Так они еще и разводились с великим скандалом и чуть ли не ножовкой пилили совместно нажитое. Лёвка, конечно, виноват, но ненависть к Авдотье от порчи чужого творческого наследия все равно не проходит.
– А закусить есть чего?
– Тещины разносолы.
– Нормально. В последний раз отведаем. Тебе ж теперь ничего не светит, – басовито заржал Лёвка.
– Ой, не говори ничего, теща у меня святая женщина, а закрутки у нее вообще космос, это тесть у меня мудак.
– А Женька?
– Женька – моя любовь и ей останется, даже если не вернется.
– Недостижимая муза Виталия Штольмана. А вернуть не пробовал?
– Нет. Я вообще-то жертва. Да и если она решила, то хоть конец света, ничего ее не переубедит.
– Это да, даже я ее побаиваюсь.
– Тебя она хоть скалкой не колотит.
– Бьет – значит любит.
– Ага. Кстати, суп будешь? Я тут приготовил.
– Ты?
– Ну да, а че там сложного?
– Удивил. Ну давай.
Я налил Лёвке тарелку супа, он весело поднимал ложку с этой жижой и плюхал ее обратно.
– М-да-а-а, это суп?
– А че нет-то? Я пробовал, вроде ничего.
– Вылей-ка ты его на хер, пока не потравился, а то сдохнешь тут в своей конуре один, – Лёва почесал затылок. – А продукты есть?
– Ну так, чего-то еще осталось!
– Давай-ка я тебе суп сварю. Нормальный!
– Че, в натуре?
– Ага.
– Лёвка, ты мой спаситель!
– Наливай давай.
Лёвка лихо справился с готовкой нового супа.
– Как ты лихо научился-то!
– Я так-то третий год холостякую.
– И че, обратно в семью неохота?
– С Авдотьей? Не-а. А тебе чего, охота?
– Я пока не понял, но когда на меня постоянно не орут и не трахают мозги, кажется приятным. Начинаю привыкать к этому.
– Это ты погоди! Еще все прелести холостяцкой жизни не ощутил.
– А чего там?
– Всему свое время, мой друг! С минусами разберись для начала.
– Ага, с бытом-то я еще худо-бедно разберусь, а вот с бабками надо чего-то решать. Раньше Женька была кормилицей.
– А че, книжки твои в самиздате не продаются?
– Да разве ж это деньги? Рубль если в месяц упадет, так вообще хорошо.
– Непризнанных гениев чтят после смерти. Не думал о самоубийстве? – заржал Лёвка.
– Да иди ты! Хотелось бы сейчас какие-то дивиденды получать. Я вот чего подумал – буду комнату сдавать.
– Ты хоть знаешь, на что подписываешься?
– А есть варианты?
– Да не особо.
– А сколько с этого можно заработать?
– Ну десятку.
– М-да-а-а! Маловато!
– Тебе по-любому придется устраиваться на работу.
– Куда? На завод я больше не вернусь. Пошли они в жопу.
– Ну в такси. Права-то у тебя есть.
– Ага, есть у меня знакомый таксист. Ездит на арендованной тачке. По четырнадцать часов баранку крутит по московским пробкам. Семь дней в неделю. Это что, жизнь, что ль?
– Ну да, ломовая работа. На склад можешь пойти.
– Лёва, я сейчас обижусь на то, что ты не ценишь мой мозг. Ты как писатель должен меня понимать – ручками, особенно моими кривыми, работать не хочется.
– Лей давай! А чего с газетой той, ну где ты неделю работал?
– Я ж их послал, когда потратил десять штук на поездку на Селигер, а компенсировать этот жирный главред отказался. Ладно бы по своим делам, но нет. Я расследовал дела секты по саморазвитию.
– Виталя, ты их там ножом чуть не пошинковал.
– И что? Они хотели меня утопить. Их главный орал: «Омойте его в озере, ему надо смыть негативную энергетику!». Я им че, Муму? В озеро меня! Херушки!
– Так ты ж материал-то никакой и не добыл.
– А что, моего рассказа им было мало?
– Журналистские расследования работают немного по-другому!
– Не буду больше ничего расследовать! – буркнул я и бухнул рюмкой о стол.
– Ты не пыли! Им рассказы твои нравятся. Тем более главред у них тоже еврей. Вы ж своих не бросаете!
– Лёва, не начинай свою антисемитскую тему! Тем более у нас как-то не задалось с ним. Помнит поди, как я его на хер послал при всех его сотрудничках.
– Молчу, молчу! Ты, главное, начни с чего-нибудь! Хоть как-то зарабатывать.
– Платоныч, дай пять тысяч в долг.
– Я не это имел виду.
– Коновалов! – грозно рявкнул я и показал жест отнимания денег. – Давай деньги! Кошелек или жизнь!
– Ты на меня тут не ори, разбойник кухонный.
– Лёва, ты друг мне или не друг? – сменил я тон на более вежливый. – Я вот сдам комнату и сразу тебе все отдам, клянусь Посейдоном.
– А че Посейдоном-то? – заржал Лёвка.
Я звонко щелкнул по бутылке.
– Так это же Диониса вотчина.
– Ну тем более, Лёва! Спасай друга.
– Ладно, уговорил!
Глава 3
На следующее утро с очень больной головой я решил навести порядок в нашей с Женькой спальне. Ее-то я и решил сдавать. Это место потеряло свой сакральный статус, да и по площади было меньше, чем зал. Телевизор с кабельным был еще одним аргументом. Черт, за него ж тоже надо платить! Почему за все надо платить? Где ж мне взять столько денег-то?
Первоначальный импульс быстро прошел, и я решил сделать паузу. Как говаривал мой папка, отдых – это смена деятельности, посему я зашел в интернет. Расстроился от отсутствия продаж моих гениальных книг, хотя кого я обманываю? Полистал мемасы, было интереснее. Вспомнил, что надо сделать объявление на сдачу комнаты. Посмотрел, что пишут другие. Только для славян, без собак и кошечек и бла-бла-бла. Какой-то животно-людской национализм. Я, конечно, понимаю, что это чисто вкусовщина, основанная на культурном коде, но такое писать у меня рука не поднялась. В смысле, про славян. Кошки и собачки – точно нет, шерсть эта будет по всей квартире, а убирать кто будет? Да и с одежды ее скоблить потом, я против. Вот если попугайчик какой – еще ладно! А если говорящий, так это вообще плюс. Научу его материться, пока хозяин, ничего не подозревая, будет отсутствовать. Десять тысяч – вполне разумная цена, считаю. Я и халявщиков всяких отфутболю, и, возможно, столкнусь с приличными людьми, но как их выявить на этапе знакомства? По наитию? Вопрос, требующий сложного обдумывания. Ну да ладно, главное ввязаться в драку, а там посмотрим. Я уже было нажал на кнопку «опубликовать», а затем вспомнил о фотографиях. Надо же доубираться, а делать снимки! Черт!