Страница 63 из 237
Видя это, Петр, как опытный агентурист, поддержал это настроение Гермеса, хвалил его за сообразительность и четкие действия, закладывая в его сознание еще большую готовность исполнять наши задания в будущем. Это был правильный психологический подход, подтвержденный длительной работой разведчика с агентами.
Вспомнился мне агент Жорж Пак, двадцать лет самым активным образом сотрудничавший с внешней разведкой не за деньги, не из идеологических убеждений, а лишь из собственного тщеславия. Он хотел играть заметную роль в исторических событиях, свидетелем которых был. В 1943 году, когда Пак был завербован советским разведчиком, будучи сотрудником администрации де Голля, передавая нам информацию о своем патроне и его действиях, он считал, что в известной мере своим сотрудничеством воздействовал сразу на двух влиятельных фигурантов международных событий — на Сталина и де Голля. Затем позже стал оказывать влияние на политику Хрущева в отношении Запада в период разгоравшейся «холодной войны», справедливо полагая, что предоставление исчерпывающей информации по НАТО способствовало воздействию на позиции как Советского Союза, так и Запада.
В чем лежали истоки этого тщеславия: в невозможности самому продвинуться на высокие посты и открыто влиять на события или во врожденном стремлении управлять из-за ширмы, оставаясь невидимым? Это не играло роли.
Я думал, какие чувства, кроме естественного служения Отечеству, патриотической гордости за свою Родину, вызывают такую глубокую заинтересованность, увлечение разведывательной деятельностью у меня, моих коллег. Ведь они, как правило, мало говорят о долге, обязанностях. Но подчас с каким энтузиазмом докладывают о достижении положительных результатов своих разведывательных действий.
Какие чувства рождаются в душе разведчика, когда он добывает самые-самые сокровенные секреты того или иного западного государства?
Раздумывая над этим, анализируя свои чувства в аналогичных ситуациях, я приходил к выводу, что они, эти чувства, были сродни тем же переживаниям и представлениям о своей роли, что имелись и у агента Пака.
Ведь читая переданные нам Гермесом шифртелеграммы посла «Олимпа», мы как бы приобщались к тем событиям, о которых докладывал посол своему министру иностранных дел. Невольно разведчик становился рядом с послом и его натовским собеседником, который теперь, по существу, сообщал свои важные сведения о действиях НАТО не только послу, но и разведчику. А когда передо мною лежали материалы о глобальных военно-агрессивных замыслах американского командования, добытые из американского диспетчерского центра во Франции в результате операции «Карфаген», разве рядом со мною мысленно не маячили фигуры американского президента, его государственного секретаря, других министров, толпа европейских союзников США в лице глав правительств, для которых предназначались указания и директивы главных заправил в НАТО.
Опять же вспомнилось мне, что я чувствовал, когда, будучи еще малоопытным разведчиком, в 1947–1948 годах являлся начальником англо-американского отделения в информационном управлении ПГУ. Тогда почти каждую неделю ко мне поступали из лондонской резидентуры материалы так называемой «замечательной пятерки». Читая протоколы заседания британского кабинета, состоявшегося еще только накануне, я не просто вчитывался в слова и содержание высказываний премьера и его министров, а воображал, что сам слушал их, как бы присутствовал на заседании. Ведь я невольно приобщался к сильным мира сего и, более того, мог позволить себе критическое отношение к их мыслям и оценкам с тем, чтобы свои критические замечания изложить в сопроводительной записке для нашего правительства. Как гордился я в тот момент, что принадлежу к разведке, способной добывать такую информацию.
Вот так невольно рождается чувство, что я не простой смертный, а что-то вроде настоящего греческого Гермеса, готового обвести вокруг пальца и самого хозяина Олимпа, как это нам удалось сделать с нашим земным «Олимпом». И мы, разведчики, оказываемся способными обмануть не только британского премьера, но и американского президента, и их спецслужбы. Разве не этого результата добились сотрудники советской внешней разведки, завербовав Эймса, оставив с носом и Рейгана с Бушем, и нынешнего президента Клинтона, и директоров ЦРУ Гейтса и Вулси.
Делясь с читателями этими мыслями, я далек от того, чтобы преувеличивать роль разведки. Нет, главным ее качеством, которое считаю очень важным, является ее общественная скромность. Дело разведки добывать сырье, фактические сведения, а политические выводы остаются за вершителями государственной политики. Это не исключает обязанность разведчика делать свои выводы, оценки и прогнозы, высказываемые для политического руководства. Но только в форме соображений и возможных предложений, а не о том, какие политические военно-экономические или иные решения следует принять.
Не могу не согласиться со словами английского писателя Джона Ле Карре (Ньюсуик. 1983. 7 марта. с. 45): «Довольно плохо иметь неэффективную разведку, но совсем не иметь никакой было бы катастрофично для государства».
Для принятия решений разведка не имеет ни полномочий, ни возможностей, да и никогда не должна иметь их.
В этом убеждает лишний раз опыт ежовско-бериевских попыток поставить разведку и спецслужбы над государством.
Пример Андропова, пятнадцать лет успешно руководившего КГБ и, казалось бы, аккумулировавшего в своих руках огромные властные возможности, особенно характерен. Он ни разу не дал повода ревнивому к своей властной монополии Брежневу заподозрить его в чем-то, подобном действиям предыдущих председателей КГБ — Серова И. А., когда он помог приходу к власти Хрущева, Шелепина А. Н. и Семичастного В. Е., замышлявших попытаться спихнуть «стариков». Ведь за эти действия и Серов, и Шелепин с Семичастным были «награждены» смещением со своих постов.
Более того, Андропов, став Генсеком, полностью доверился своему бывшему заместителю Чебрикову В. М., не пытаясь устанавливать над ним свой личный контроль путем окружения своими соглядатаями, как это делал Брежнев, приставив к Андропову двух своих доверенных — Цинева Г. К. и Цвигуна С. К. в качестве первых заместителей председателя. В этом сказалось еще одно позитивное качество Андропова: его доверие к своим подчиненным, основанное на уверенности в себе и своих способностях.