Тайна Лоэнгрина

– А теперь я могу задавать вопросы? – снова улыбнулся Шлоссер.

– Начните с меня, мой мальчик, – обратилась к нему Грета.

Ее снисходительный тон ничуть не смутил следователя.

– Фрау Генриетта, вспомните, пожалуйста, как вы узнали о существовании Вольфа и, по возможности, расскажите подробнее о встрече с ним.

– Я готовилась к вашему приезду, подполковник.

Сильва ухмыльнулся: в один момент Шлоссер из «мальчика» дорос до «подполковника». Шлоссер кашлянул – скрыл улыбку.

– В тот день мне позвонили мои дальние родственницы Эльза и Агнет и сообщили, что у них в гостях сидит человек по фамилии Эппенштейн, о существовании которого они не имели представления до этой встречи. Ни о нем, ни о его семье. Эльза говорила взволнованно. Я поняла, что они были удивлены и обрадованы появлению Вольфа. Сказали, что я непременно должна с ним познакомиться. Я ответила, что готова встретиться с Вольфом в любой момент, хоть сейчас. Помню, что они передали ему трубку. Мы договорились, что он возьмет такси и приедет в Швангау после обеда. Это неблизко, почти сто тридцать километров, и недешево. Но Вольф подтвердил, что приедет. Он выехал в два часа. И действительно, около четырех он прибыл в Шаттен.

– Вы часто общались с Эльзой и Агнет?

– Нечасто. Поздравляли друг друга с праздниками. Но в тот год, буквально за месяц до появления Вольфа, тети отмечали восьмидесятилетие. Съехались многие родственники. Я тоже была на юбилее. Так сложилось, что этот юбилей нас сблизил, мы стали чаще созваниваться. Они были забавные, тетушки.

– А почему они Вам позвонили? Вы ведь не прямая родственница Вольфу, можно даже сказать, что очень и очень дальняя. Разве нет кого-то… м-м… поближе?

– У Эльзы есть сын Генрих. Не знаю, почему она ему не позвонила. А может, и звонила, я не интересовалась. Генрих был на юбилее, но мне показалось, что отношения с матерью у него не складывались.

– О! Генрих тоже Эппенштейн? – спросил Сильва.

– Нет, его зовут Генрих фон цу Аурих.

– Значит, Эльза Эппенштейн была замужем?

– Э-э… Я могу лишь рассказать то, что мне известно. С отцом Генриха Эльза была помолвлена. Брак заключен не был. Не забывайте, какое было время. Они оба были молоды, когда… м-м… фюрер напал на Россию. – Грета говорила медленно, подбирая слова. – Генрих родился во время той войны. Мы с ним одногодки, кстати. Отец его воевал на восточном фронте. Насколько я знаю, его отпустили в отпуск на несколько дней. Когда у него родился сын, Карл официально объявил об отцовстве ребенка и отбыл на фронт. Он погиб в начале сорок пятого года. Так что Генрих никогда не видел своего отца. Но он носит его имя.

– Вы поддерживаете отношения с Генрихом? – задал вопрос Шлоссер.

– Мы видимся крайне редко. После смерти Эльзы раза три-четыре.

– Почему?

– Не знаю. Так случилось. Честно говоря, даже не задумывалась на этот счет. Это далекое родство.

Сильва решил, что в этом есть некая странность. Ведь Генрих ей гораздо ближе по родству, чем, например, он – Сильва; а с ним Грета поддерживала связь на протяжении двадцати лет. Он хотел спросить, почему так произошло, но не решился. Как-нибудь в другой раз он обязательно задаст Грете этот вопрос, но не сейчас.

– Если Эльза не меняла фамилию и осталась Эппенштейн, значит, она никогда не выходила замуж? – спросил Сильва. – У нее один сын?

– Она не выходила замуж, это правда. И Генрих – единственный ребенок. У него трое детей: два сына и дочь.

– А другая тетя, Агнет? У нее были мужья, дети? – снова задал вопрос Сильва.

– У нее был жених. Он также погиб во время войны. И она осталась одна. Так сложилось, что сестры жили вместе. Они были близняшки, вы знаете. Очень были похожи внешне и характером. Умерли тоже одна за другой. Эльза первая. Когда она умерла, тетя Агнет сказала, что не протянет и месяца без сестры. Три недели спустя она ушла. Обеим было по восемьдесят пять лет. Эльза умерла от перитонита, врачи не успели диагностировать аппендицит. А Агнет ничем не болела. Просто ушла. Наверное, близнецы не могут долго жить друг без друга.

– Фрау Генриетта, я понимаю, что прошло много лет с момента встречи с Вольфом. Я ознакомился с вашими показаниями. Но сейчас стало известно, что за вашим гостем следили. Не вспомните ли вы чего-то необычного?

– Нет. Столько времени прошло. Но если бы меня что-то насторожило, я бы рассказала полиции тогда, двадцать лет назад.

– А кто-то из ваших родственников обращался к вам с расспросами по поводу русского Эппенштейна?

– М-м… Я не помню, – она покачала головой. – Нет, я не помню. Вряд ли. Только тети потом очень сокрушались. Их ведь тоже опрашивали полицейские.

– Да, я нашел их показания в деле. – Шлоссер вздохнул. – Тогда у меня будет просьба к вам. Знаю, что это нелегко. Вам понадобится время, я понимаю.

– А что именно вас интересует?

– Вы рассказали о юбилее Эльзы и Агнет. Сказали, что там было много родственников: близких и дальних. Вспомните, кто там был. Я понимаю, что вы можете кого-то забыть, но все же. Я вас не тороплю. Завтра или послезавтра…

– Пфф… – Грета недовольно фыркнула. – Я не гарантирую, что всех вспомню. Неужели это важно?

– Не знаю. Мне кажется, эти люди… кто-то из них мог желать смерти Вольфу. Это может быть ниточка. Связь. Кто-то же убил его. Вольф приехал к сестрам. А этот «кто-то» уже знал, что он находится там. Он знал также, что гость потом отправился к вам. Мы можем предположить, что сестры рассказали о визите гостя не только вам. Кому? Сколько людей узнали о его существовании от них? Сестер расспросить мы не можем…

Сильва перебил Шлоссера:

– Подождите… Но даже если предположить, что сестры рассказали о визите Вольфа кому-то еще, зачем этому кому-то убивать его? Вы считаете, что в этом замешаны родственники?

– Мой племянник прав! – подтвердила Грета. – Какой смысл кому-то из наших… э-э… очень дальних родственников убивать несчастного Вольфа?

– Надо отработать все версии. А что, у вас, Сильва, есть свои соображения?

– После того, что рассказал ваш Ганс… я подумал, возможно, убийство как-то связано с работой отца. Он ведь устроился на работу. И еще. Вы говорили, что заказчик торопил убийц, настаивал, чтобы это произошло здесь, в Баварии. Возможно, он не хотел, чтобы убийство связали с Нижней Саксонией.

– Хм… Интересная версия. – Шлоссер задумался, затем обратился к Грете: – Фрау Генриетта, не рассказывал ли Вольф что-либо о своей работе, коллегах? Может, он опасался кого-то?

– Мне кажется, наоборот. Он был очень доволен. Говорил, что нашел хорошо оплачиваемую работу и теперь может пригласить семью. Что его зарплаты хватит даже на учебу сына в университете.

– Так, может, он кому-то составил конкуренцию? – гнул свою линию Сильва.

– Вы считаете, что, заняв должность обычного инженера, он кого-то потеснил? И это может вызвать настолько сильную ненависть, чтобы убрать конкурента?

– Я понимаю, выглядит странно. Но меня зацепил тот факт, что с отцом хотели расправиться как можно скорее. Причем на территории Баварии. Почему? Может, безопаснее было, наоборот, подстеречь отца у собственного дома, организовать такую же драку… Или я неправ?

– В ваших словах есть логика. Будем рассматривать эту версию, Сильва, – повторил Шлоссер и поменял тему: – Вы нашли документы, о которых я вам говорил?

– Конечно. Выгреб у деда все семейные тайны. – Сильва рассмеялся. – Правда, тайн оказалось немного. В архивах нашел метрические свидетельства о времени рождения и крещения предков по линии отца, начиная с середины девятнадцатого века. Запись об Ульрихе Генриховиче Эппенштейне, тысяча восемьсот шестьдесят второго года рождения, я обнаружил в метрической книге церковно-приходского архива городка под Владимиром. В этом же городе его отец, Генрих, женился на Марии Скобелевой, принадлежащей мещанскому сословию, и принял православие. У них родился Ульрих (православное имя Юрий) и еще через два года дочь Елена. Проследить наследников Елены мне не удалось. А вот у Ульриха были наследники мужского пола: сначала мой прапрадед Георгий, потом прадед Иосиф и, наконец, мой дед Рудольф. Дед жив, ему сейчас восемьдесят шесть лет. Потом отец и я. У меня детей пока нет. Не успел.