Страница 7 из 11
– Я бы пошёл на судмедэкспертизу, – сказал Игорь серьёзно.
– Мне по душе пластическая хирургия, – изрек Филипп многозначительно и как-то так повёл руками в воздухе, словно поглаживая скульптурную лепку – фигуру личной невидимой Галатеи.
Рябов засмеялся. – А вы, Таня?
– Как ни странно, нейрофизиология.
– А почему это должно быть странным? – Рябов интуитивно напрягся.
– Ну вы же занимаетесь чем-то подобным здесь. Это очевидно.
– Вам очевидно?
– Нам всем, понемногу…
– Вы прозорливы, Татьяна. Что же, если дело настолько облегчается, я задам вам всем один вопрос: что бы вы хотели изменить в себе, усилить или поправить? Отвечайте честно, из самой глубины души, но только с уверенностью, что не ошиблись, не приврали или не исхитрились…
– А вы будете колдовать с помощью этого скафандра, куда нас поместите? Прикольная тема… – Филипп даже снял очки.
– Итак, я жду ответа… Филипп, ваше слово.
– Не знаю, профессор… Ну, может быть, реакцию, ловкость, гибкость…
– Работоспособность, – сказал Игорь уверенно. – Меньше спать…
– А вы, Таня?
– А я бы хотела видеть сны. Пророческие сны. Хотя бы изредка. Но по своему желанию.
– Эк вас понесло! – Рябов снова засмеялся. – Давайте так… Чтобы вы могли мне больше доверять… Скажем так: я не только изобретатель и кроме волновой физики я изучил нейрофизиологию, точней я её перевернул… Я доказал, что нервы так же думают, как и мозг, что нервы можно обучать, как студентов, можно обучать плохому, можно хорошему… Нервы подвержены энграмматической кодировке определёнными частотами. Пучки электромагнитных волн, воздействуя на избранные центры, плексусы, создают гармонические резонансы, а те, в свою очередь, влияют на психосоматику, вообще на психику, на мыслеобразы, на подсознательный базис, но не просто влияют, они договариваются с мозгом… Вы об этом нигде не прочитаете… Теперь вот что: я включу камеры и всё, что происходит в этой комнате, будет записываться. Вы ребята умные, поэтому работаем на чистоту эксперимента… Никаких лишних вопросов. Я говорю, вы выполняете… Я спрашиваю, вы отвечаете односложно: да – нет, было – не было, знаю – не знаю, чувствую – не чувствую… Итак, для начала я изучу ваши ритмы.
Потом построю гармоники частот, потом буду проигрывать ритмические нейрогаммы с вариациями… Вы будете чувствовать себя странно. С чем бы это сравнить? С музыкой. Только представьте, что она будет звучать у вас в теле, бежать, скользить по нервным клеточкам, вихриться… Ничего не бойтесь… Слушайте эту беззвучную музыку, запитывайтесь ею… Никаких вербальных рефлексий. Никакой лишней поэтики. Дышите глубоко. Никакой паники. У меня на экранах будут отмечаться все ваши биоданные. В случае малейших сбоев я прекращу сеанс и выведу вас на привычные показатели. Вам всё ясно?
– Более чем, профессор, – ответил за всех Филипп. Игорь и Таня кивнули.
– Итак, Филипп, раздевайтесь до трусов. Мы подымаемся вместе на помост. Я раскрою скафандр, и вы зайдёте в него спиной. В нём уютно, тело будет дышать: рециркуляция озонированного воздуха. Лицо останется открыто, но очки вы наденете, только мои, со специальными светофильтрами…
– Профессор, а как мне быть с раздеванием? – прищурила глаз под оранжевой чёлкой Татьяна.
– Таня, вы же будущий врач, а может быть и учёный… ладно, думаю, ребята в этот момент отвернутся. Что же до меня, то я обещаю сдерживать все лишние эмоции.
– Профессор, – Филипп принялся расстёгивать рубашку и весело мотать головой, – нужно было запустить Татьяну первой.
– Почему? – спросил Рябов.
– Мы бы сдерживали свои лишние эмоции синхронно втроём.
– Ладно, шутник, – сказал Рябов, – считайте, это блюдо в меню закончилось. Мы оставим Татьяну в одежде. Заодно выяснится, как поведут себя контуры и датчики при наличии некоторого слоя изоляции.
Студенты появились на контрольное сканирование уже через два дня. Все трое были в прекрасном настроении. Сняв у каждого картинки плексусных ритмов, Рябов пустился в расспросы об ощущениях своих подопечных, о всех психических эффектах первого сеанса нейропрограммирования – целевых и побочных.
Выяснилось, что Филипп, всю жизнь любивший пинг-понг, но всегда страдавший от малой реактивности, уверенно и с разгромным счётом обыграл двух лучших пингпонгистов факультета. Игорь подтянул занятия и за одну ночь без малейшей усталости написал два реферата, каждый объёмом по 50 страниц, проспав при том лишь два часа. Сложней всего оказалось с Татьяной. Пророческие сны ей пока не снились, но на интуитивном уровне она стала предугадывать реакции и ответы своих домашних и друзей. И это была не кажущаяся способность. Она держалась в подсознании и поддавалась управлению.
– Удивительно! – сказал Рябов, задумавшись. – А если я вас попрошу угадать мой следующий ответ вам всем, ребята? Попробуете, Таня?
Рябов сложил ответ в уме. Татьяна чуть откинула голову и прикрыла глаза:
– Вы скажете, что нам не потребуется второго сеанса воздействия. И ещё вы собираетесь попросить у начальства недельный отпуск. Вы мечтаете о поездке на озёра к тому, кто вас там ждёт.
У Рябова затылок полыхнул холодком. Он даже встал со своего кресла. Всё было в точности. Но если ответ о ненужности второго сеанса он сложил словесно, то желание взять отпуск и увидеть Фею было просто мимолётным образом…
– Я поражён. – Рябов как-то растерянно прошёлся по лаборатории. – Да, действительно, я решил, что вам не нужен второй сеанс. Нет определённой практики, что первый закреплённый результат не будет сбит. Наблюдайте за собой. Фиксируйте все изменения и запоминайте. Встретимся через десять дней. Тогда я попрошу вас каждого написать мне свой отдельный реферат… Договорились? Кстати, я не спросил: вам заплатили обещанные деньги за прошлый раз?
Ребята кивнули. Ясно. Рябов успокоился. Значит, Феоктистов держит слово, как и вся пресловутая рассечённая пирамида. «Что же, – подумал он, – сегодня напишу и положу на стол шефу первый положительный отчёт за последние полгода. Нужно будет вынести благодарность Демидову с премией. Сенсорник он сотворил просто отличный, да и вся компьютерная упаковка хороша… И да – мне… Мне – отпуск за счёт заведения. Пусть раскошеливаются… Вечером буду собирать чемодан».
Феоктистов не стал спорить. Перевёл на карточку Рябову стодвадцать тысяч рублей, спросил, достаточно ли, помялся, добавил ещё сорок и отпустил в Карелию на неделю. Всё шло славно и безмятежно.
Вечером Рябов посетил заведение Шань-Мэя, заказав несколько блюдец острых закусок и маленький графин водки, подумал с удовольствием, какой подарок преподнесёт Фее, когда отыщет её на острове Малый Янц. Представил, как будет слушать вдохновенное чтение отрывка из её романа, как потом уткнётся носом в её ароматный затылок, как наступит для них обоих озёрно-сосновое утро и ещё несколько таких дней, ночей и утр подарят им чувство «почти вечности». И север, этот изумрудный кристалл освободившихся чувств и знамений, не будет спешить расставаться с летом. Они зажгут для него костёр на земле, на берегу, а он подарит им небо. Нет, конечно, до ночей с полярным сиянием ещё далеко, ну а вдруг?..
Рябов сидел за тем самым столиком, где они общались с Силантием. Сейчас он спрашивал себя – почему выбрал именно это место? Может быть, хотел ещё раз мысленно пробежаться по их диалогу, вспомнить что-то упущенное и недосказанное? Ответ не приходил на ум. Значит, руководило им нечто бессознательное, такое, с чем он как учёный уже нашёл способ разобраться. Или всё-таки не нашёл?
Поверил, что можно легко править любые фобии и мании, выпрямлять внутренние пружины, разгружать заваленные полки, подсказывать самой душе, как ей следует себя вести, чтобы не проседала личность, чтобы не увядало тело, чтобы завтра сказать всему миру: «Я познал законы психической гармонии. Я знаю, как ей управлять. Тайна открыта». Но тайна не перестаёт быть тайной никогда… Где-то он это слышал. Она оставляет нам временные завоёванные рубежи и отступает вглубь… Искандер всегда интересовался вопросом: как далеко? Люди его круга, его касты, если угодно, задавали этот вопрос постоянно. В этом был смысл любого поиска.