Страница 57 из 83
Вскинула Гликерия Сергеевна глаза на военного:
- На грузинском?
- Да, на грузинском.
- Простите, должна проверить.
Проверила.
- Есть, - говорит, - стихи Тараса Шевченко на грузинском языке.
- Будьте любезны, отложите, - просит военный.
Принесла Гликерия Сергеевна стихи Тараса Шевченко на грузинском языке.
- И на украинском тоже, - сказал военный.
Принесла на украинском. Вновь подбирает книги. Достала Жюля Верна, достала Джека Лондона, вынула «Хижину дяди Тома».
- Простите, - вдруг говорит военный, - а нет ли у вас «Хижины дяди Тома» на татарском языке?
Вскинула снова Гликерия Сергеевна удивлённо глаза на военного:
- Минутку. Должна проверить.
Куда-то ушла. Вскоре вернулась.
- Есть, - говорит, - на татарском языке «Хижина дяди Тома».
Принесла она «Хижину дяди Тома». Смотрит опять на военного. Поразительный из поразительных прямо читатель.
- Это всё вам? - спрашивает библиотекарша.
- Мне, - отвечает военный. И уточняет: оказывается, лечится он в одном из ленинградских госпиталей, пришёл в библиотеку с просьбами от раненых товарищей.
- Ах вот как, - сказала Гликерия Сергеевна.
Засуетилась она, заторопилась. В стопки собрала книги. Перевязала, даёт военному.
- Приходите, - говорит, - приходите. Рады всегда вас видеть.
Из многих ленинградских госпиталей приходили в те дни за книгами в Публичную библиотеку. Просили книги на русском и украинском языках, на белорусском, армянском, киргизском, узбекском, азербайджанском, башкирском, таджикском и многих других языках.
Поражалась Гликерия Сергеевна. Сколько разных бойцов, сколько разных национальностей защищает её родной Ленинград.
И это верно. Вся страна помогала Ленинграду. Вся страна Ленинград защищала.
ГЕНЕРАЛ ФЕДЮНИНСКИЙ
Генерал Иван Иванович Федюнинский был одним из героев обороны Ленинграда. Это его войска не пустили фашистов к Волхову. Это 54-я армия, которой он командовал, вместе с другими громила фашистов под городом Тихвином.
Ещё в январе 1942 года советские войска предприняли первую попытку прорвать блокаду Ленинграда.
Знали об этом в Ленинграде. Пошли по городу разговоры:
- Наши идут к Ленинграду.
- Скоро пробьются наши.
По это было не так. Не смогли тогда одолеть фашистов советские войска. Не было достаточных сил у наших.
Не пробили советские армии ни зимой, ни весной 1942 года дорогу к осаждённому Ленинграду.
По-прежнему Ленинград оставался в блокаде.
Как-то после весенних боёв 1942 года генерал Федюнинский направился в одну из своих дивизий. Поехал генерал на танке. Для удобства надел ватную фуфайку, на голову простую солдатскую шапку-ушанку.
Танк шёл по железнодорожной насыпи.
Распутица. Размокла, раскисла кругом земля. Лишь насыпь одна пока сохраняла твёрдость. Неважное настроение у Федюнинского. Не пробились наши войска к Ленинграду.
По дороге в дивизию и повстречал генерал солдата. Солдат был из пожилых. Хитринка в глазах играет.
Бывалый, видать, солдат. Посмотрел на него Федюнинский. Ватная фуфайка на солдате - точь-в-точь такая, как на самом Федюнинском. Шапка-ушанка на голове - простая, солдатская, такая же, как на голове генерала Федюнинского.
Остановились генерал и солдат.
- Здравствуй, земляк, - произнёс солдат. Не думал, что по шпалам шёл генерал.
- Здравствуй, - ответил Федюнинский.
Решил Федюнинский закурить. Полез в карман. Достал пачку папирос, протянул солдату.
- Ну и даёшь! - произнёс солдат. Папиросы в то время, особенно здесь, на фронте под Ленинградом, были почти как чудо.
Покрутил папиросу в руке солдат, посмотрел на Федюнинского, на фуфайку, на шапку солдатскую, сказал:
- Ты, видать, земляк, близко к начальству ходишь.
Ясно Федюнинскому: не признал за генерала его солдат.
- Бывает, - усмехнулся Федюнинский.
- В ординарцах небось гоняешь?
- Да так… - смутился, не знал, что ответить ему, Федюнинский.
Понравился солдат генералу. Разговорились они. О том о сём, какие вести идут из дома.
Затем речь пошла о недавних боях.
- Не получается что-то, - сказал солдат. И тут же: - Ничего, не сразу оно, земляк. Сегодня не удалось, завтра удастся. Помяни: лёд под напором всегда проломится.
Поднял глаза Федюнинский.
- Это уж точно скажу, земляк. Слову поверь. Сил не жалей проломится. А что там начальство думает?
Улыбнулся Федюнинский:
- Считает, проломится. Считает, получится.
- Вот видишь, - сказал солдат.
Возвращался Федюнинский в штаб, всё о солдате думал.
- Сил не жалей. Проломится, - повторял генерал Федюнинский.
НАЧАЛОСЬ
Наступил январь 1943 года. Крупных военных успехов достигла к этому времени Советская Армия. Под городом Сталинградом была окружена огромная 330-тысячная фашистская армия, которой командовал генерал-фельдмаршал Паулюс. Ещё дальше советские войска отогнали фашистов от Москвы. Нанесли поражение врагам и в ряде других мест. Пришло время с новой силой ударить по фашистам и здесь под Ленинградом.
Разгромить фашистские войска южнее Ладожского озера, прорвать в этом месте блокаду Ленинграда - таким был приказ. Удар должны нанести два фронта. Со стороны Ленинграда и реки Невы войска Ленинградского фронта. Со стороны реки Волхов и города Волхова войска Волховского фронта.
12 января 1943 года наступление началось.
Правый берег реки Невы. Чуть ниже того места, где Нева вытекает из Ладожского озера. Здесь сосредоточились готовые к атаке войска Ленинградского фронта. Среди них и 136-я стрелковая дивизия, которой командует генерал Симоняк. Напротив на левом берегу находятся фашисты. Рядовой Метальников служит как раз в этой дивизии. Стоит он в одной из колонн. Представляет картину скорого боя. Сражение начнут артиллеристы. Туда, на левый берег Невы, кроша укрепления врага, обрушатся сотни и сотни снарядов. Затем подымется в бой пехота. Рота, в которой служит Метальников, а вместе с ней и другие роты, батальоны, полки и вся их дивизия, а также и те дивизии, которые стоят слева и справа, устремятся вперёд, понесутся по льду Невы, достигнут левого её берега. И вот тут уже на левом берегу и начнётся главный прорыв обороны противника, главный начнётся бой.
Январь. Мороз. Холод стоит на улице. Температура - 25 градусов ниже нуля. Деревья застыли в инее. Стоят как на снимке. Как в дивной сказке. Смотрит на них Метальников. Ударят сейчас снаряды. Ураганом пройдут по лесу. Обрушится иней с веток. Померкнет, исчезнет сказка.
И вот - 9 часов 30 минут утра. Ударили наши пушки. Крушат они левый берег. Приблизилась ближе к реке наша пехота. Сигнала к атаке ждёт.
Ждёт и Метальников. Глянул налево, глянул направо. Что там такое справа?! Видит Метальников медные трубы. Одна, вторая, третья, четвёртая. Поменьше, побольше, ещё побольше, совсем огромная. За этими трубами снова трубы. И дальше трубы. И снова трубы. Ясно солдату - стоит оркестр.
Смотрит Метальников - поражается.
Рядом стоит рядовой Науменко. Смотрит Науменко. Поражается.
Рядом стоит сержант Петросян. Смотрит сержант Петросян. Поражается.
Рядом другие стоят солдаты. Смотрят солдаты. Трубы! Оркестр! Поражаются.
Громят, громят, крушат орудия левый берег. И вдруг, перекрывая раскаты орудий, заглушая разрывы снарядов, загремел над Невой оркестр. Прислушались солдаты - Интернационал.
- Ура! - пронеслось над колоннами.
Рванулись вперёд солдаты. Рванулся Метальников. Рядом бежит Науменко. Рядом бежит Петросян. Рядом другие бегут солдаты. Бежит, бежит Метальников. Всё громче, всё громче звучит оркестр. Проносятся в сознании у Метальникова слова из Интернационала:
«Кипит наш разум возмущённый…»
«Никто не даст нам избавленья…»
«Чтоб свергнуть гнёт рукой умелой,
Отвоевать своё добро,