Страница 4 из 13
– Прошу вас, коллега, – указал дознаватель на труп.
Инквизитор благодарно кивнул и сразу взял быка за рога:
– Кто тебя убил?
– Я. – Голос мертвой походил и не походил на голос живой женщины. Тембр, вроде, тот же, но исчезло всякое выражение. Даже в озвучке нейросети эмоций больше.
– Чем именно?
– Ножницами.
– Покажи.
Покойница пошевелила руками.
– Нет ножниц.
– Держи. – Орудие убийства подплыло к мертвой. Та взяла ножницы так, словно руки у нее до сих пор были связаны, воткнула в шею в точности так же, как это сделала живая. Я невольно вздрогнула – вот вроде бы и знала, что второй раз фонтана крови не будет, а все равно бессознательно ждала его.
– Почему ты это сделала?
– Так надо было.
Инквизитор моргнул. Переформулировал:
– Зачем ты убила себя?
– Так надо было, – повторила мертвая с тем же выражением, ну точно заезженная пластинка.
– Кому надо было?
– Мне.
– Для чего надо? – продолжал инквизитор.
Да уж, тут для квалифицированного психолога работы не на один сеанс – выяснить, почему человек вдруг решил себя убить. А Клаус на квалифицированного психолога не тянул никак. Да может ли покойник вообще ответить на подобный вопрос? Если у мертвеца нет души, нет желаний, кроме ненасытной ненависти к тем, кто живет и дышит, которую сейчас блокирует охранная схема, может ли он понять и сформулировать, что двигало тем, кто был в этом теле?
– Чтобы умереть быстро. И без позора.
Дознаватель кивнул, точно подтверждая ее слова. Я хотела было спросить у Винсента, неужели для обвиненных в убийстве здесь принята мучительная казнь, но поймала на себе заинтересованный взгляд Освальда и промолчала. Правильно сделала, в следующий миг сообразила сама.
Почти всю историю человечества преступников пытали – либо чтобы вырвать признание, либо чтобы подтвердить его. И за умышленное убийство всегда полагалась смертная казнь. То есть, конечно, если дворянин прибьет холопа, ничего ему за это не будет. Но в нашей ситуации – мы обе маги, я – жена мага, как ни крути, мы равны. Значит, несостоявшуюся убийцу передают в руки инквизиции или светских властей. Неважно, результат один. В другое время и в другом месте я бы посочувствовала.
– Я услышал все, что хотел, – заявил инквизитор. – Прошу вас, коллега. С покушением на профессорскую жену, если оно вообще было, разбирайтесь сами, дела университета – забота университета.
– Я собирался чуть позже расспросить профессора и его супругу о взрыве в здании факультета, – сказал Освальд. – Не желаете присутствовать?
– Вчера мне недвусмысленно заявили, что это не мое дело. – Инквизитор коротко поклонился. – Дослушаю допрос трупа, и удалюсь. Я предпочитаю проводить ночи в своей постели, но из-за нее. – Он ткнул пальцем в меня, как до того – в служанку, – мне это не удавалось двое суток подряд.
– Как вам будет угодно. – Дознаватель повернулся к мертвой. – Ты пыталась убить Ингу, жену профессора?
– Я пыталась.
– Как именно?
– Задушить мерной веревкой.
– Зачем?
– Она занимает чужое место.
Я обмерла. В смысле? Она не может знать, что это не мое тело! И, как назло, инквизитор здесь!
– Что значит чужое место? – не понял Освальд.
Сердце подпрыгнула к горлу, мешая дышать, ноги подкосились. Ну вот и все…
– Она заморочила голову чужому жениху и заняла чужое место.
Я облегченно выдохнула. Не знает, да и откуда бы ей? Увидела разом окаменевшее лицо Винсента. Мелькнула жуткая догадка. Нет. Не может быть! Это только в романах обезумевшие от страсти дамы втыкают кинжалы в соперниц, неверных любовников или в самих себя. В жизни все проще. По пьяни, конечно, и ножом могут пырнуть, а обычно… Машину поцарапать, дверь изрисовать, волосенки повыдирать, подговорить парочку не слишком чистоплотных мужиков «поразвлечься». Но задушить? И не ради подруги же! Да кто вообще станет так подставляться, будучи в здравом уме и твердой памяти?
– И ты решила убить ее за это? – В голосе дознавателя проскользнуло изумление. Похоже, какие бы страсти ни кипели в стенах университета, подобное было в новинку и ему.
– Я не решила.
Освальд нахмурился.
– Ты пыталась убить Ингу за то, что она увела чужого жениха?
– Да.
– Твоего жениха?
– Нет.
– Жениха подруги?
– Да.
– Как зовут подругу?
– Мия.
– Мия Лайгон?
– Да.
На скулах Винсента появились красные пятна. Я обхватила плечи руками: бред, ну бред же!
Дознаватель остался невозмутим.
– Это она тебя надоумила?
– Нет.
– Почему ты решила убить Ингу собственноручно?
– Я не решила.
– А кто решил?
– Никто.
Освальд досадливо поморщился. В самом деле, ерунда какая-то. Никто не решил, само так получилось.
– Зачем ты пыталась убить Ингу своими руками? – переформулировал дознаватель.
– Она занимает чужое место.
– Почему ты пыталась убить Ингу сама? Почему не предоставила действовать подруге?
– Так было правильно.
– Кто это решил?
– Никто.
– Кто сказал, что так будет правильно?
– Никто.
Дознаватель бросил взгляд на Винсента, тот пожал плечами. Вроде бы безразлично, но я видела, что он сохраняет спокойствие из последних сил. Инквизитор довольно ухмылялся. Ну еще бы, такое шоу. Никто не уйдет незамазанным: ни профессор, который столько раз тыкал его носом, будто щенка, ни «ведьма», до которой ему никак не удавалось дотянуться. Да и дознаватель оказался не столь хорош, как о нем говорят, никак не может правильно вопрос задать.
Интересно, обязан ли инквизитор молчать о том, что услышал на дознании? Если нет, скандал выйдет знатным. Я-то ладно, все равно никого не знаю, но мужу еще с ними работать.
– Мия Лайгон желала смерти Инге Оркан? – попытался зайти с другого конца дознаватель.
– Да.
– Что она говорила?
– Что хочет, чтобы эта девка сдохла в мучениях.
Я невольно поежилась. Если бы что-то подобное было выкрикнуто мне в лицо – не впечатлилась бы вовсе, и не такое доводилось слышать. Но произнесенное безразличным голосом мертвеца…
Муж положил ладони мне на плечи, успокаивая. Я накрыла его руки своими. Помогло.
– Когда это было? – продолжал допрос Освальд.
– Сегодня днем.
– Мия приезжала к тебе?
– Да.
– Мия попросила тебя убить Ингу?
Дрогнули символы в круге, покойная начала заваливаться, но в следующий миг снова выпрямилась. Точно некромант, удерживающий ее, едва не утратил контроль над магией. Может, так оно и было, потому что инквизитор снова довольно ухмыльнулся, а дознаватель бросил в нашу сторону быстрый взгляд.
– Винсент, я понимаю, но еще немного, пожалуйста.
– Не просила. – Безразлично произнесла мертвая.
– Тогда зачем ты пыталась убить Ингу?
– Она занимает чужое место.
– Тебе-то какая разница?
– Никакой.
Дознаватель потер лоб, буркнул под нос ругательство.
– Тогда почему ты сама пыталась ее убить, а не предоставила действовать подруге?
– Так было правильно.
– Почему ты решила, что так правильно?
– Не знаю.
Освальд развел руками, обернувшись к нам.
– Мы начинаем ходить по кругу.
– Вижу. – В голосе Винсента эмоций было не больше, чем в голосе покойницы. – Отпускаю?
– Да.
Труп лег и замер.
– Что ж, – напомнил о себе Клаус, – желаю удачи в расследовании. И доброй ночи, если она будет доброй.
Он поклонился, остальные вернули поклон, проводили взглядом инквизитора. Хлопнула дверь, застучали по лестнице шаги. Дознаватель покачал головой, но, если и хотел высказаться, промолчал.
– Держи. – Освальд взял у помощника записи и протянул Винсенту. – Сверь, все ли так, и подпиши, раз Клаус не соизволил задержаться. – Он повернулся ко мне. – И вы, Инга, прочитайте и подпишите.
– Я не умею читать, – выдавила я. В который раз обожгло стыдом. Как Кэри и подобные ей умудряются жить, не зная грамоты? Это же просто невыносимо!