Сокол для Веры

Может быть, когда-нибудь и услышу это историю.

Алексей довольно быстро снимает с меня напряжение. Вернее, оно трансформируется: из скованности в возбуждение, потому что он не стесняется трогать меня за разные места, пока мы осваивает каскад бассейнов и водные горки. Ну и плевать, что выгляжу, как мокрая курица, зато нервный смех проходит. Мне удаётся расслабиться и получить удовольствие. В Лёше тоже что-то невидимым образом меняется, сейчас он мне кажется практически моим ровесником.

– Не знаю, Вер… – произносит задумчиво.

– Чего не знаешь?

– Сколько ещё выдержу, малыш.

Он прижимается ко мне бёдрами, и я ойкаю, понимая, о чём он.

Горячие пальцы идут вниз по позвоночнику и скрываются под водой, касаясь тонкого края бикини.

– Ты меня с ума сводишь, – шепчет на ухо. – И чем меньше на тебе одежды, тем безумнее я становлюсь.

Упираюсь ладонями Лёше в грудь, ловлю тихую усмешку.

– Что за веселье? Надеюсь, это ты над собой? – не понимаю его настроения.

– Конечно, над собой.

– Если знал, что будешь волноваться, зачем меня сюда привёл.

Горячие губы снова у моего уха. На этот раз мочке достаётся мягкий укус.

– Говорю же: хотел увидеть тебя с минимумом одежды. Лучшего повода не нашёл.

Лёша отстраняется и смотрит на меня с прищуром, а я открываю рот, чтобы что-то сказать, но никакого задорного ответа на ум не приходит.

Будь я поопытнее, могла бы намекнуть, что вести меня куда-то вовсе не обязательно, достаточно пригласить к себе, но я реально боюсь и не чувствую себя готовой за такой короткий срок идти дальше. Хотя в голове долбит мысль, что взрослый парень не будет ждать вечность.

– Расслабься, – вздыхает Лёша. – Ты чего так напряглась? – Его указательный палец утыкается мне между бровей. – И перестань хмуриться.

– А я нет… да я нет.

– Тс-с-с, – рука под водой сжимает мою ягодицу, прерывая поток невнятных оправданий. – Давай по ленивой реке?

– Давай, – подхватываю с радостью.

И облегчением. Потому что если намёки начались, то это значит – они не прекратятся, а значит, мне следует его предупредить, что у меня совсем нет опыта.

Это отвернёт его? Или раззадорит?

Не знаю. Реакция может быть любой. Это-то меня и беспокоит.

Глава 8

– Лёшенька, сынок, может не надо? – в глазах матери слёзы, а на лице неуверенность.

– Мам, надо.

– Но как же так… Такой долгий срок.

– Это для твоей же пользы. Здесь тебе помогут, решат проблему.

Мы стоим у ворот загородной клиники, которую мне посоветовали. День пребывания здесь стоит немалых денег, но прошлая неделя выморозила меня до невозможности. Мать ушла в отрыв с очередными случайными «друзьями», и я понял, что всё. Терпению есть предел. Я ведь думал она всё, завязала. Не могу я жить, ожидая её очередного срыва. Лечиться она категорически отказывается, вот и сейчас отрицает.

– У меня нет проблем, сынок.

– А когда три дня под капельницами лежала, их тоже не было? – спрашиваю в лоб.

Отворачивается, прячет взгляд. Ей стыдно, но всё равно мотает головой и, словно мантру, повторяет:

– У меня нет проблем… нет проблем, сынок. Ни к чему на меня тратиться.

Вижу, как украдкой утирает слёзы. Обнимаю её за плечи, говорю, что всё в порядке и деньги не вопрос.

– Мне страшно, – выдаёт под конец.

– Чего боишься?

Мне хочется, чтобы здесь, в закрытом «пансионе» ей помогли. И осознать собственную зависимость, и найти силы в борьбе с пагубной привычкой.

– У меня ощущение, что если войду в эти двери, мы больше не увидимся.

– Глупости. Увидимся, – сглатываю с трудом, – через полгода, мам, увидимся.

Контакты с внешним миром тут запрещены, это одно из основных условий. Даже звонки. О её состоянии я могу узнавать через врачей, а мои слова ей будут передавать. Там уж специалисты знают, как правильно поддержать, не вызывая новых срывов.

Плечи матери дрожат, а я наклоняюсь и целую её в макушку. Во мне нет отвращения, наоборот, я люблю мать. Возможно потому, что помню её другой. Мы же не всегда так жили. Проблемы начались внезапно, я до сих пор не понимаю, какой бес в них с отцом вселился, что они запили. Нормальная же семья была. Просто в один день всё сломалось, как по щелчку пальцев. Неприбранный дом, пустой холодильник, грязная одежда, незнакомые пугающие визитёры, звон пустого стекла в мусорных пакетах и под ногами.

Я подрос и сбежал от этого, потому что не видел иного выхода, думал, можно забыть о «болезни» родных простым отрицанием очевидного, но нет. За всё надо платить. И за необдуманные импульсивные поступки.

– Пойдём, – тяну её к воротам.

– А ты побудешь со мной ещё немного? Побудь, а? Лёшенька, пожалуйста. Не уезжай сразу.

– Конечно, сколько надо, мам, побуду.

Уезжаю я только через три часа. Часть времени ушла на оформление документов и проговаривание условий, остальное я провёл с матерью. Успокаивал и настраивал на лучшее, как мог.

С каждым километром исчезающего под колёсами авто асфальта ком в груди уменьшается, а туман в голове рассеивается. Я ставлю блок на мысли о матери. Я поступил правильно, так будет лучше всем. И ей самой в первую очередь.

Теперь Вера…

Горько усмехаюсь. Малышка меня прибьёт. Я пропал больше чем на неделю, по телефону отвечал сухо, либо вообще трубку не брал. Во-первых, не хотел грузить её своими проблемами, во-вторых, и времени на разговоры не было, да и настроения, что уж тут говорить. Я не из тех, кто сливает личный негатив на других, а уж на девушек, тем более. Переписки, откровенно говоря, не люблю. Лучше голосом, но времени « на голос» просто не было.

В городе беру курс сразу на дом её подруги, зная, что Вера пока живёт у неё. Вика быстро оклемалась и смотрит на нас с каким-то ехидством. Какие они всё-таки разные. В Вере есть наивность и непосредственность, а ещё серьёзность и женская основательность, которая, наверняка, с годами лишь окрепнет. А Вика выглядит прожжённой опытной стервой, хотя с Верой они одногодки.

Моя девочка отвечает на первом же гудке. Видимо, сидела с телефоном в руке, поэтому такая супер-реакция.

– Прости, что пропал, были обстоятельства, – знаю, что она ждёт извинений, поэтому с них и начинаю.

Мы не виделись уже больше недели, я и сам счёт дням потерял.

– У тебя проблемы? – вместо выноса мозга интересуется она.

И мои брови поднимаются вверх непроизвольно. Я уж думал, сейчас начнётся пропылесосивание нервов.

– Ничего такого, чего бы не мог решить.

Пауза.

– Сейчас всё в порядке?

– Надеюсь. Вот тебя увижу и совсем отлично станет. Спустишься? Я буду минут через двадцать.

– Хорошо, – аккуратно отвечает Вера.

И когда в обозначенное время притормаживаю у подъезда, моя девочка садится на пассажирское сиденье и настороженно смотрит на меня.

– Привет, – выдаёт аккуратно.

– У-у-у… – усмехаюсь, – всего лишь привет?

Она делает большие круглые глаза: не понимая, чего я жду.

А я жду простых объятий и поцелуев, начиная понимать, как мне её не хватало. Не просто её… а её всей. Аромата шёлковых волос, тепла тела, ласковых прикосновений, нежного голоса, мягкой силы, которую она и сама не осознаёт.

Сгребаю Веру в охапку и перетягиваю к себе на колени, предварительно отодвинув кресло подальше. Она устраивается бочком, и мы целуемся, будто умалишённые.

Хотя почему «будто»? Именно так себя и чувствую. Не думал, что в двадцать семь крышу сорвёт от какой-то девчонки. Вчерашняя школьница, считай, но во многом повзрослее моих ровесниц. И помудрее.

– Лёш… Лёш, – шепчет предупредительно.

А я уже выцеловываю дорожку влажных следов на её шее, пока ладони сжимают грудь. Очень сложно с ней сдержаться. Хочется схватить и подмять под себя. И сделать то, чего требует тело.

Вера каждый раз, как мы заходим дальше, сжимается, но не останавливает. Так странно иногда смотрит на меня, будто хочет тайну рассказать. Но я и сам всё понимаю. То, что опыт у неё нулевой. И от мысли, что буду первым, у меня ещё больше сносит крышу.