Шоу Подбор

— Вот вы и очнулись, — довольно произнес Илдвайн, впрочем, улыбка была его наиграна. По взгляду становилось ясно, что доктор пребывает отнюдь не в благодушном состоянии духа. Приятно осознавать, что не только меня происходящее за живое берет. — как самочувствие?

— Лучше, — отозвалась я, решительно перекидывая ноги на одну сторону кушетки.

Я настойчиво попятилась сдвинуть лишние на данный момент мысли на второй план. Нужно вытащить эту дрянь, которая разъедает меня изнутри. А значит, для истерики с рукоплесканием нет времени.

Илдвайн без слов протянул мне таблетку обезболивающего, но затем, с сомнением взглянув на нее, убрал обратно в баночку.

— Поставим внутривенно. — произнес он, подходя к одному из встроенных в стену шкафов. — Во-первых, быстрее подействует. А в нашем случае счет на время идет нешуточный. И эффект будет надежнее, во-вторых.

Илдвайн сразу же привел в действие обещанное. Извлек шприц с мутными содержимым из холодильной камеры, встряхнул, проверил нано иглу, обеспечивающую сразу же дезинфекцию, и направился ко мне. Я непроизвольно вцепилась в руку инквизитора, сидящего рядом и наблюдающего за происходящим с мрачной непоколебимостью. Мелькнула мысль, что я впервые вижу столь странное сочетание.

В ответ он сжал мою ладонь, задумчиво поглаживая пальчики.

Илдвайн подошел, откинул мою распавшуюся косу и приготовился вкалывать обезболивающее прямиком рядом с раной. Я прикусила губу. Колющая боль, ощущение скользящей жидкости и все кончено. Врач отбросил шприц, притянул тележку.

Я со смесью обреченности и решимости взглянула на скальпель. Осознание того факта, что надо и иначе нельзя, пыталось вытеснить надежду, кричавшую о том, что я и с пулей в плече классно жизнь проживу. Илдвайн же был спокоен. Он натянул другую пару перчаток, надел сканирующие очки. Инквизитор встал сбоку от него, продолжая удерживать мою руку в крепком, но осторожном захвате. Казалось, что даже капли дождя били по стеклу ритмично, словно отсчитывая секунды. Момент был напряженный, взгляды серьезные и мрачные, а мне вдруг захотелось улыбнуться.

И, не сдержавшись, я хихикнула, встретив недоуменные взгляды. Момент был не располагающий, однако именно своим напряжением и вызывал у меня нервный смех. Я только головой покачала, отбрасывая ненужные мысли.

— Режьте, доктор. — произнесла я то, от чего Илдвайн даже споткнулся, укоризненно на меня взглянув.

Ну да, одно дело, когда тебе говорят «проводите операцию, Илдвайн», а вот «Режьте, доктор» — это уже совсем другое. Тут хочешь не хочешь, а мясником себя почувствуешь. Я снова хихикнула, представив себя сумасшедшей жертвой маньяка, которая кричит опешившему преступнику: «Ну же! Чего ты ждешь? Кромсай, кромсай уже скорее, а то я вся такая неподнадрезанная!».

Наверное, я все же произнесла это вслух, потому что Илдвайн достаточно тихо произнес:

— Всегда знал, что у англичан странный юмор…

И только Клодель Арчибальд молчал, странно на меня взирая. Я же сосредоточилась на предстоящем. Илдвайн протирал инструменты, а я неожиданно осознала, что, несмотря на внутреннюю смиренность и заставляющую хихикать нервозность, сижу с неестественно выпрямленной спиной, кусая губы и сжимая ладонь инквизитора так, что мои пальцы побелели. Нервно вытерла вспотевшую ладонь о штаны.

Доктор вскинул скальпель, который устрашающе отразил яркий свет ламп. И надо же было именно в этот момент за окном сверкнуть молнии и в очередной раз раздаться оглушительному раскату грома.

— Не дергайтесь, мисс Оплфорд. Операция быстрая, но требующая отточенности движений. — это Илдвайн произнес отстраненно, явно собираясь с силами.

Я же не могла понять причин, побудивших его нервничать. Да, ситуация не из приятных. Однако прошло слишком мало времени для того, чтобы пуля, застрявшая в плечевом суставе, смогла нанести непоправимый вред моему здоровью.

Я же прекрасно понимала — иначе никак. Конечно, было бы здорово обойтись без этой пули вообще, но раз уж так вышло, то остается просто терпеть. А доктору так и вообще не о чем беспокоиться. Инквизитор же сказал, что подобную операцию он проводит не в первый раз, а значит все будет в порядке. Или дело в том, что я девушка и должна априори падать в обмороки при виде колющих и режущих предметов?

Я вспомнила набор средств для наведения красоты. Бритвы, приспособление для завивки ресниц, щипчики для обрезания кутикул, электрическая машинка для глубокой чистки лица, восковые полоски для эпиляции. Наверное, именно благодаря им скальпель не казался чем-то совершенно диким.

— Илдвайн, а вы мне успокоительное давали? — озарила меня догадка.

— Да, — пожал плечами доктор. — чувствуете изменения?

Я глубокомысленно пожала плечами, тут же зашипев от легкой боли, притупленной обезболивающим. Но теперь понятно, почему происходящее воспринимается легко и даже с ноткой оптимизма.

Единственное, что смущало, это ветерок, неприятно холодящий оголенные части тела. Из-за него отсутствие верхнего предмета одежды ощущалось особенно остро, рождая смущение. Правда, не думаю, что Клодель Арчибальд сегодня увидел для себя что-то новое.

Да и я ханжой себя не считаю. В купальнике же я себе позволяю появляться в общественных местах? Тогда к чему вся эта лишняя и напускная скромность? То, что с меня сняли майку, это — вынужденная мера. Она мешала операции. А раз так, то и переживания из-за своего внешнего вида не к месту.

Хотя, признаться, собственные доводы скорее походили на попытку успокоить саму себя. Самовнушение — это наше все!

Илдвайн распылил на мое плечо некую мутную жидкость. Рану, должно быть, обожгло бы огнем, если бы не обезболивающее. А так, я стоически все вынесла, только прикусила губу еще сильнее. А жидкость тем временем вспенилась, образовывая на поверхности плотную шапку пены, подкрашенной кровавыми разводами.

— Обеззараживаю, — пояснил доктор. — такое ранение чревато неприятными последствиями. Больно?

— Все хорошо, — произнесла я, глубоко выдохнув.

Ощущения не из приятных, если честно. Даже тот медикамент, что ввел доктор не мог до конца перекрыть колющую боль. Но я молчала, потому не было никакого желания поддаваться слезам в присутствии инквизитора. И мне абсолютно безразлично, что сила женщины в ее слабости, а в болезни нет ничего постыдного. Просто где-то на задворках сознания крутилась мысль, что Клодель Арчибальд не оценит. Он и без этого был вынужден нести меня в кабинет врача, присутствовать на операции и, давайте смотреть на факты открыто, успокаивать рыдающую девушку в его планы точно не входило. Клодель Арчибальд весь заляпан кровью и явно предпочел бы душ моей компании. Но даже ничего не возразил, проявляя мужество, остался на операцию. Только стоит молча, сжимая мою ладонь, глядит напряженно, и желваки на скулах танцуют, выдавая злость.

— А сейчас осторожно, — медленно и как-то отстраненно произнес Илдвайн, прикасаясь к ране дезинфицирующей салфеткой и стирая остатки пены. — во-от так. Молодец, Этель, ты отлично справляешься.

Я лишь кивнула, понимая, что впереди предстояло все самое страшное. Жутко осознавать и видеть, что прикасающийся к твоей коже скальпель делает аккуратный надрез, даже если боли ты не чувствуешь. Но руку инквизитора я все равно сжала, непроизвольно готовясь к вспышке пронзающей боли.

Однако это словно послужило сигналом Клоделю Арчибальду, сделавшему шаг и оказавшемуся рядом настолько, что руку подними — и вот он, стоит, немигающе глядя на меня. Я силой заставила перевести взгляд с сосредоточенного доктора на инквизитора.

— Вы злитесь? — вопрос задала тихо, стараясь не отвлекать Илдвайна.

Клодель Арчибальд молчал, тяжело глядя на врача. Я всматривалась в напряженное лицо Клоделя Арчибальда, однако тот так и не взглянул на меня. У меня уже сложилось ощущение, что ответа я не дождусь, когда инквизитор произнес:

— Не на вас, мисс Оплфорд. — недовольно поджав губы, он поморщился. — Ваша выдержка заслуживает уважения. Раздражение вызывают иные личности, виновные в произошедшем.