Сделка с Хозяином 2

Пытаюсь мысленно вернуться туда, где я был до того, как сюда попал. Приходится напрягаться и сосредотачиваться на незначительных деталях, которые всплывают вдруг в памяти. Как только я вижу, что-то адекватное, тут же проваливаюсь в чёрную яму.

Повторяется эта невменяемая картинка несколько раз. Проваливаясь очередной раз в подобие тёмного подвала, я слышу сверху невнятные голоса. В то же время внутри меня забита твёрдая уверенность, что торопиться мне некуда, потому что я здесь надолго.

Возвращаясь, в хрен знает, какой раз, на эту долбанную круговерть, я больше не ищу знакомые лица, потому что уже насрать. И все же, краем глаза, замечаю в толпе силуэт, от вида которого сердце в груди сжимается.

Срываюсь со своего места и догоняю светловолосую девушку, уже в пустом помещении.

Хватаю её за руку, чуть выше локтя и разворачиваю к себе. Это действительно Олеся, но выглядит очень странно.

Шея и скулы замазаны в саже, а волосы подпалённые.

Моя жена, которая непонятно, где, столько времени пропадала, со злостью выдёргивает свою руку и отходит на безопасное расстояние.

Смотрит отчуждённо, взгляд её не похож на тот, что был раньше и я нахмуриваюсь в непонятках.

Остервенело и взахлёб, Олеся обвиняет меня в измене, и что если бы она знала, то ни за что за меня замуж не пошла.

Слушаю и осознаю, что оказывается мы с ней намного дольше не вместе. Измен за это время было до хрена, так же, как женщин, но она почему-то в косяк мне ставит, только одну.

Чувством вины, даже близко не пахнет, потому что я вдруг понимаю, что меня здесь, вообще, быть не должно.

Складывается жёсткое ощущение, что всё это уже, когда-то было. Типа, кто-то прикололся и поставил на повтор, но оно уже неактуально стало, в этом я стопудово уверен.

В какой-то момент улавливаю лёгкий аромат, цветов и фруктов вперемешку. Вспоминаю, что так пахли волосы той, которую мне Олеся пыталась поставить в упрёк.

Ника! Её зовут Ника!

Образ девочки с синими глазами, тут же всплывает у меня в голове.

Знаю, что мне нужно к ней, но я не помню, куда идти.

Поднимаю глаза на Олесю и вижу, как она тянет ко мне руку. Дёргаюсь в её сторону, снова меняя свои намерения, но лицо жены начинает трескаться. Отпадывает коркой, стирая до боли родные черты.

Очень быстро от неё остаётся куча пепла и я глядя на всё это, цепенею, забывая, куда и зачем мне надо было, ещё совсем недавно.

Я же точно знаю, что хотел разобраться со своими проблемами, но у меня опять нихрена не вышло.

Смотрю на то, что осталось от Олеси и почему-то не нахожу в себе того горя, которое должно быть, от утраты близкого человека, но и что делать дальше, тоже не знаю.

Выныриваю, кое-как из ступора и прислушиваясь распознаю шёпот, а потом узнаю голос Ники.

Поворачиваясь в ту сторону, откуда доносится настойчивое нашёптывание, я даже не пытаюсь вслушиваться в смысл её слов.

Вижу тёмный вход, напоминающий пещеру в горах и иду туда, на звук девичьего голоса. У меня даже мысли не мелькает, что всё это может быть миражом или подставой, наоборот внутри сидит уверенность, что именно это и есть нужное направление.

Шёпот резко прекращается, но обратно возвращаться я не собираюсь. Двигаюсь вперёд, по инерции.

Дальше передвигаюсь медленно, потому что мне до сих пор ничего не видно. Мой встроенный счётчик наматывает приличный километраж, но просветов не наблюдается.

Сомнения в моей голове растут, потому что картинка не меняется и кажется, что я хожу по кругу.

Вдруг правой рукой начинаю чувствовать тепло и инстинктивно воспринимаю эти ощущения, как компас.

Первые минуты тепло едва заметное, но потом я даже источник его распознаю.

Бред, конечно, но смахивает на телесное прикосновение, раньше такое было, когда я Нику за руку держал.

Почти сразу вдали появляется тусклый свет и я ускоряю шаг, теряя бдительность.

До места, где мерцает свет остаётся идти недалеко, когда я оступаюсь и падаю вниз.

Лечу недолго, всего несколько секунд, зато впечатлений массу выхватываю. Какая-то хрень прилипает к лицу и мешает нормально дышать. Не обращая внимания, я напрягаюсь и пытаюсь сформироваться, чтобы шею не свернуть. Хотя, вообще не знаю, куда должен упасть.

Сильно дёргаюсь, когда приземляюсь, чувствую сильную боль в плече и правой ноге, выше колена.

Открываю глаза и до меня сразу же доходит, что я в клинике у Михалыча нахожусь. Не было никакой пещеры и всего гона, что мне привиделось. Это мой мозг, наверное, “развлекал” так меня.

Стягиваю кислородную маску, которую я “в полёте” не смог отодрать. Иголки с трубками, торчащие из руки, тоже выдёргиваю.

Смотрю на копну распущенных волос, рассыпанных на больничной койке и в груди начинает щемить. Знаю, что это Ника, хотя лица мне не видно.

Не шевелюсь, чтобы не разбудить синеглазку. Пусть поспит ещё, а я пока буду восстанавливать в памяти то, что было до больницы.

Вопросы кучей роятся в голове, я же, вообще, без понятия, сколько здесь валяюсь.

Всё, что было на стрелке с Михеем, я и так помню, пока он меня во второй раз не подстрелил.

Чтобы знать, чё там дальше было, мне Бодрый нужен. Но прямо сейчас, я с ним разговаривать не хочу, даже если он, где-то поблизости.

Тянусь к волосам Ники и убираю их с лица. Невольно улыбаюсь, наблюдая, как она мирно спит, хотя по-любому же неудобно в такой полу скрюченной позе.

В голове неконтролируемо прорывается вопрос: “Сколько я здесь уже в отключке валяюсь? Если Ника успела узнать и прилететь”.

Вижу, как её ресницы начинают тревожно вздрагивать и я жду, когда эта красивая девочка откроет свои синие глаза.

Только ради этого стоило вернуться в сознание, чтобы ещё раз посмотреть, какая она невообразимая.

Замечаю, конечно, что веки припухшие, на щеках покрасневшие пятна. “Значит опять плакала”, – сразу же догадываюсь я. Но тут, ничего не предъявишь, сам виноват, ревела она всяко из-за меня.

Испуганно осматривает моё лицо и я неосознанно тянусь к своему подбородку рукой, представляя вдруг, что, наверное, оброс, как “дед Мазай”. С удивлением распознаю, что щетине, всего дня три.

Ника продолжает молча следить глазами, за моими движениями, типа не может поверить, что всё это ей не мерещится.

– Привет, – говорю хрипло, потому что в горле першит.

– Ты как? – спрашивает настороженно, не отвлекаясь на приветствие и всем видом показывая, что боится. Синеглазке похоже страшно, что я опять могу вырубиться.

– Всё нормально, – пытаюсь успокоить её, осипшим голосом. – Если попить мне дашь то, вообще, буду круче всех, – стараюсь улыбаться, хотя чувствую, что губы пересохли тоже.

Ника подскакивает с массивного стула и наливает из полторашки воду в стакан.

– А тебе можно пить? – останавливаясь, отводит руку со стаканом в сторону.

– Я только горло смочу, – обещаю, делая честные глаза. – Давай, пока не будем Михалыча звать, – прошу заговорческим голосом.

– Ты нас очень сильно напугал, – говорит, протягивая мне воду. – И я не знаю, что мне делать, чтобы ты снова не захотел к Олесе, – давлюсь и проливаю воду на себя, не ожидая такое услышать. Понимаю, что Нике уже рассказали про то, как погибла моя жена.

– С чего ты берёшь, что я хочу к Олесе? – напрягаясь, не свожу с неё взгляда.

– Рома сказал, что ты можешь так себя убить, потому что такое уже было, – волнуясь, облизывает губы. А я сглатываю слюну и ловлю себя на мысли, что хочу поцеловать синеглазку, потому что, кажется, что вечность был без неё. Моё желание растёт и становится важнее слов, которые она говорит. – Ты правда жить не хочешь? – этот вопрос охлаждает мой пыл и я, как дебил наблюдаю за Никой. Она начинает часто моргать, сдерживая подступающие слёзы. – И я тогда, получается, тебе, про твою же жену рассказала. Прости меня, пожалуйста! Я не знала же, что.., – всё же начинает реветь, прикрывая рот ладонью.

Дотягиваясь рукой, цепляю и тащу её за кофту ближе. Не сопротивляется.