Страж

Как только ему кажется, что он нашел ключ к ответам, за открытой дверью — лишь новые вопросы. На данном же этапе ему ясно лишь одно, что Гронский не нечаянная жертва, не случайно попавшийся под руку козел отпущения, которого положили на алтарь великой цели. Охота ведется именно на него. Его упорно загоняют в клетку, закрывая раз за разом новыми дверьми, ключ к которым он сможет найти, только когда ответит на один единственный вопрос.

Почему именно Гронский?

Глава 25

— Гронский, вчера мне пришло заключение с твоего последнего обследования, — начальник учебной части сидел за своим столом, держа в руках какой-то документ.

Георгий, как положено уставом вытянулся перед ним за несколько шагов, ожидая продолжения.

— У тебя начал меняться рисунок Искры. Самое большое через полгода, к началу следующего учебного года, у тебя будет полноценный третий уровень.

Курсант хоть и опешил от подобного заявления, но не мог не почувствовать, как по губам начинает расползаться довольная улыбка.

— Уникум ты наш, — Думчев поднял на него изучающий взгляд, — что с тобой теперь делать? Ты еще до лейтенанта не доучился, а уже капитанские погоны положены. Даже шустряки вроде тебя что Максимов, что Архипов или Зотский, имеющие восьмой в неполные пятьдесят, училище заканчивали, как все нормальные люди, не создавая лишних проблем.

— Я не специально, — отрапортовал Георгий, опуская глаза в пол, чтобы меньше светить довольной физиономией.

Думчев едва заметно покачал головой.

— Через неделю едешь в Дранкурское Управление на стажировку. Мне уже подтвердили запрос о твоем временном зачислении в их штат.

В этот раз курсант не смог сдержать своих эмоций и вскинул ошарашенный взгляд на старшего.

— Месяц, — слегка улыбнувшись продолжил тот, — тебе надо начинать подтягивать практические навыки. С тройкой уже нельзя просто торчать в учебке. Если постараешься и сумеешь им понравиться, с твоим распределением вопросов не будет.

— Есть! — Георгий вытянулся еще сильнее. — Спасибо, Юрий Сергеевич!

— Свободен.

Служить в Дранкурском Управлении, несмотря на то, что в рейтинге оно уступало Центральному было стремлением многих начинающих Стражей. Гронский же мечтал об этом с самых юных лет, с тех пор как осознал свой потенциал и источник своей Искры.

Георгий шел по тротуару, наслаждаясь проснувшейся весной. В воздухе витали сладкие запахи, распускающихся цветов и буйствующей зелени. Уже по-летнему теплое солнце ощутимо пригревало спину и затылок. Он мог позволить себе не спешить, с каждым шагом растягивая удовольствие от встречи с родными улицами.

Георгий любил Дранкур. Этого гиганта, сотворенного из стали и бетона. С небоскребами, уходящими в небо, торговыми центрами, с тротуарами, выложенными разноцветной брусчаткой, с дорогами с вечно спешащими, гудящими машинами. Ему нравился его шум, ритм, скорость, достижения и прогресс, вносящие в жизнь удобство и комфорт.

— Добрый день! — совсем юная девушка с копной темно-каштановых волос. — Вы мне не поможете? Я никак не могу найти этот переулок.

Ее фиалковые глаза и в самом деле выглядели растерянными.

— Меня зовут Оля…

Олька…

Щемящая боль заполнила все вокруг, превращаясь в темную дыру, которая засасывала в себя все вокруг. Цветущие деревья, небоскребы, хрупкую фигурку, молодого курсанта.

Георгий попытался вынырнуть, собрать всю волю в кулак и вернуться в реальный мир. Пусть он и отличается от того, что он только что видел во сне. Пусть он разбит в дребезги и его больше не собрать. Пусть он снова расстанется с ней и сможет увидеть лишь, когда снова закроет глаза. Но это будет лучше, чем этот бесконечный, наполненный тьмой тоннель в никуда.

— Помогите! Меня кто-нибудь слышит?

Женский испуганный голос раздался казалось над самым ухом. Он был настолько реален, что Георгий отвлекся. Вздрогнул от неожиданности. И нити, уже почти связавшие его с реальностью стали рваться.

— Помогите!

Его тянуло в воронку, наполненную пульсирующими искрами. Рисунками. Очень похожими на то, что когда-то было и его сутью.

— Пожалуйста! Меня кто-нибудь слышит?

Сознания что-то мягко коснулось, и Гронский вывалился из тоннеля. Головокружение прекратилось. Голос исчез. Он медленно открыл глаза.

Все та же тусклая лампа над дверью с дежурным освещением. Серые стены. Двухъярусные железные койки. Он выдохнул. Нет никаких барабанов. Гор. Чужого Источника. Никого не надо будет спасть.

— Ты что разоралась, блаженная?! Спать не даешь!

Злой, свистящий шепот вонзился в самое ухо. Георгий распахнул глаза. Над ним склонилась женщина лет сорока. Короткие темные волосы, глаза с красными прожилками, форма, заключенных Карьера.

Он подскочил на кровати, не рассчитав ширины койки, свалился на пол. Замер, смотря на женщину, снизу-вверх.

— Рейс, отстань ты от нее, — еще один женский голос, — сейчас поорет и перестанет. Ночь слишком короткая.

Георгий опустил глаза на свои руки. Худые, с бледной кожей, под которой просвечивались голубые нити вен, с длинными тонкими пальцами. Не его. Сложно вообще было сказать, что они принадлежали мужчине.

Это было уже чересчур!

— Ты кто? — вернулся первый голос. — Жрец? Почему ты не приходил раньше?! Зачем я здесь?! Я хочу домой!!!

Голос превратился в визг и ввинчивался в черепную коробку, грозя ее расколоть на множество частей. Георгий поднял руку и что было силы вцепился в нее зубами.

Кровь наполнила рот.

— Ты что псих?! — визг заполнил его до краев.

Сознание выключилось, как перегревшийся процессор.

Все та же тусклая лампа над дверью с дежурным освещением. Серые стены. Двухъярусные железные койки. Георгий встал на ноги и прошелся по камере. Рядом спал доктор, над ним на втором ярусе — спортсмен. Еще двоих он тоже знал, они прибыли в Карьер вместе. Он выдохнул вернулся на свое место. Тихо сел. Стояла глубокая ночь.

Георгий посмотрел на свое запястье. Именно свое. Никаких следов укуса, никакого привкуса крови во рту. Никакого визга в голове. Уже привычный шепот. Но по сравнению с чуть не разорвавшим его черепную коробку ультразвуком, он почти приносил удовольствие.

Элфи как-то рассказал ему, что после той дряни, которую ему вкололи в зоне отчуждения у него потом еще почти три месяца побочка всякая вылезала. То слабость наваливалась, то мышцы переставали чувствоваться, то сознание уплывало.

Сколько же его еще будет глючить?

Так и не сомкнув глаз, Георгий просидел до самого момента, когда дежурный ночной свет лампы сменился на яркий дневной и в камере раздался вой сирены, оповещающий о начале нового дня. Такого же душного, монотонного, наполненного пылью пустыни, тяжестью Источника и томительным ожиданием.

В один из таких дней, Георгий заметил, что на смену не вышел капитан Ивохин. А еще через несколько дней на первом уровне появился новый старший надзиратель майор Лукас Вилер. Правда, как и сказал Ивохин, жизнь ему больше особо никто не отравлял. Не придирался на пустом месте, не выписывал ночных смен, и уж тем более не пытался воздействовать физически.

Были пренебрежительные взгляды в его сторону, издевательские усмешки, иногда даже открытое презрение, и, хотя это было не очень приятно, но и не самое страшное, что случилось в его жизни за последнее время. К тому же на фоне остальных становилось совсем уже непонятным отношение к нему Оутса. Неужели и вправду он зачем-то понадобился альтхамцам? Причем здесь они вообще?

Слишком много неизвестных составляющих вдруг стало в этой непростой задаче. Семья плюс Служба равно он, Георгий Гронский. Так было всегда. Это был он. А теперь? Теперь и его-то самого как такового нет. И вряд ли новое уравнение его жизни когда-нибудь будет написано.

Еще в последние дни жутко болела рука. Если раньше это было небольшое воспаление, перешедшее в раздражение, зуд, то теперь это стало навязчивой, непреходящей болью. Георгий задрал рукав куртки и замер. Сквозь красную воспаленную полосу на тыльной стороне запястья, растянувшуюся от кисти до самого локтя отчетливо проступала серая вязь незнакомых ему знаков.