Страж

— Димыч? Ты здесь какими судьбами? — за все дни пребывания здесь Гронский еще ни разу не видел никого из родного Управления.

— Надо было забрать отсюда Руны. Вот мы и напросились.

Георгий перевел взгляд на второго стража. Ему не показалось. И теперь он точно знал, кто скрывается за шлемом.

— Привет, Олег.

Полковник Арсенин сделал шаг вперед, протянул руку и буквально выдернул Георгия на ноги. Снял защиту.

— Скотина, ты Гронский! — его лицо дрогнуло, но он сжал губы, сдерживая все то, что хотел сказать.

Правда выражение глаз спрятать не смог.

— Ты почему не выставил барьеры? — вместо всех обвинений быстро спросил он.

— Не смог, — честно ответил Георгий. — У меня здесь был несчастный случай. Легкое заменили. Видимо что-то изменилось в рисунке. Мне об этом правда не сообщили.

Дима присвистнул. И они переглянулись с Олегом.

— Это что же за несчастный случай такой? — спросил Арсенин.

Георгий пожал плечами. Вряд ли сейчас стоит об этом говорить. Да он и не смог, даже если бы и захотел. По коридору уже шли люди и вскоре к ним присоединились охранники.

— Порядок? — спросил один из них.

Георгий кивнул, сделал шаг в сторону от друзей. Второй конвоир надел блокатор. Гронский непроизвольно бросил взгляд на перекошенное лицо Олега. Дима отвел глаза.

— Рад был вас видеть.

***

— Господин генерал-майор, можно войти?

Архипов обреченно оторвал глаза от бумаг.

— Полковник, неужто мой секретарь вышел за кофе?

— Кирилл Игоревич, мне очень надо поговорить с вами, — Арсенин решительно закрыл за собой дверь. Он пытался попасть на аудиенцию к генералу уже вторую неделю подряд, но тот постоянно избегал встреч.

— Догадываюсь, о чем вы так настойчиво хотите поговорить, Олег Николаевич. Вернее, о ком.

— О Гронском, господин генерал- майор.

Архипов отложил в сторону бумаги и ручку.

— И ты по-прежнему считаешь Гронского своим другом? Изменника Родины, предателя, иностранного агента, покусившегося на самое святое, что есть у человека? Не боишься, что и тебя заодно с ним определят?

— И да, и нет, — четко ответил Олег.

— Не понял?

— Да, считаю его другом. Нет, не боюсь. Так как уверен в его невиновности.

— Ну, проходите, Олег Николаевич, присаживайтесь, — генерал жестом указал на стул, — у вас есть доказательства?

— Я знаю Гронского уже много лет, еще с училища. Я знаю, как он относился к своей службе. И всегда считал, что ему очень повезло, что он смог стать стражем.

Архипов скривил губы, но перебивать не стал.

— Но самым главным в его жизни — всегда была семья. Если бы он на самом деле был причастен к тому, в чем его обвиняют, он никогда бы не стал рисковать женой и сыном. Никогда бы не посадил их с собой в ту машину.

Олег замолчал. Генерал выжидающе смотрел на него.

— Это весомые улики, полковник, — скептически заметил он, когда понял, что продолжения не будет.

— В последние месяцы Гронский был сам не свой. И я понимаю, присвоить себе Руны с какой бы то ни было целью — преступление. Но то, что на него вешают — это уже вышка.

— Ему сказали, что он должен сделать, чтобы облегчить свою участь. Он отказался. Правда, что по мне это было бы справедливо. С изменниками нельзя по-другому. И никакие смягчающие обстоятельства не должны играть никакой роли. Он — страж. О должен был служить Родине. Он давал присягу.

Олег бросил цепкий взгляд на генерала.

— А вы проверяли тех, из группы зачистки, которые приехали после? Которые снимали с Гронского форму и укладывали ее в бокс?

— С ними работал следовательский отдел.

— А после их проверяли? Не случилось ли у кого внезапного наследства или крупного выигрыша в лотерею? Может, кто из них купил дом на берегу океана? Или что-то еще в этом духе?

Генерал хмуро смотрел на посетителя.

— А водителя той фуры, которая смяла машину Геры? Что с ним?

— С ним все чисто. Устал. Заснул по дороге. А тут Гронский на встречку вылетел.

— Не проверяли значит, — тихо процедил Арсенин, — этих следаков самих бы проверить.

— А вы, полковник, — в голосе Архипова послышались стальные ноты, — кого подозреваете? Не Управление ли? Кого хотите обвинить, чтобы обелить вашего дружка? Стражу Дранкура? Или может сам Центр? Вы хотите лишиться погон? Или уже сразу составить компанию Гронскому?

— Нет, Кирилл Игоревич, — Олег стиснул зубы, так что было видно, как заиграли желваки на скулах.

— И еще: за твое самоуправство отстраняю тебя от службы на три месяца. Посидишь дома — остынешь. А если нет, вспомни участь Гронского, может поможет тебе остыть.

— Простите, господин генерал, я вас не понимаю. Какое самоуправство? Вы, о чем?

— О новых рисунках Искр Гронского. Мне Матвей Сергеевич рассказал, что ты у него спрашивал про них. А после, как он тебе отказал, с подобными просьбами обращался к его младшим сотрудникам.

Олег скривил губы.

— По-хорошему тебя со службы надо и вовсе выгнать с соответствующей характеристикой. Но сейчас времена уж очень неспокойные настают. И терять сразу двоих пятого уровня мне очень бы не хотелось. Вы меня поняли, полковник?

— Так точно, господин генерал! — вытянулся в струнку Арсенин. — Разрешите идти?

— Разрешаю, — Архипов вновь положил перед собой бумаги. — Все время заключения Гронский всегда будет в блокаторе. Он бывший страж, кто же будет так рисковать и давать ему возможность даже теоретическую, пользоваться своими силами?

После ухода визитера Кирилл Игоревич некоторое время задумчиво смотрел на гладкую поверхность стола, не делая даже попыток открыть папку с документами, которую он положил перед собой. Потом протянул руку к ноутбуку, включая видео, которое он уже не раз успел просмотреть.

Экран вспыхнул и на картинке появилась небольшая комната с одним столом и боксом, стоящим на нем. И бывший полковник Стражи в обычной одежде безо всякой защитной формы, подходит к боксу и свободно берет Руны в руки, как обычные камни.

Он легко коснулся экрана браслета на своей руке. Вспыхнул дисплей смарта. Архипов несколько раз ткнул пальцем в экран, поправил наушник.

— Приветствую, — несколько сухо произнес он, после того, как поймал короткое «да».

— Генерал! — довольно бодро прозвучал ответ.

— У меня тут проблема намечается. У меня еще один с ума сходит. Решил в следователя поиграть. Я его от службы на три месяца отстранил, но я хочу быть уверен, что он не натворит глупостей.

Короткий смешок.

— Ну и кадры у тебя, генерал! Ладно, приставлю к нему своих. Пускай присмотрят.

— Только, ради Бога, прошу тебя без перегибов. Мне нужно просто, чтобы за ним понаблюдали. Терять еще одного пятого я не хочу.

Архипов даже не пытался скрывать раздражение.

— Зря ты бесишься, Кирилл, — неожиданно спокойный голос собеседника слегка остудил его пыл. — Это было не мое решение.

— Но ты на него повлиял.

— Слишком многое поставлено на кон. И чтобы сорвать главный куш, я готов всех твоих пятых в расход пустить, если они встанут на пути. И не только. Ты уж не обессудь.

— Я вышлю все данные, — холодно ответил генерал и отключил связь.

***

Было очень непривычно очутиться по ту сторону бетонной стены. Без защиты. Без возможности выставить барьеры. Со скованными за спиной руками. И постоянными выкриками конвоиров. Чувствовать себя загнанным зверем, попашим в капкан. И точно знать, что из этой ловушки ты уже никогда не выберешься без потерь. Рваться. Всем своим существом стремиться туда, где ты нужен. Быть с тем, кто в тебе нуждается. И оставаться бесправным пленником. С металлическим ободом на шее, чувствуя его холодное прикосновение, как безжалостные пальцы судьбы, сжавшиеся на твоем горле. Быть никчемным. Беспомощным. Отверженным.

Быть никем.

— Гронский, стоять! Лицом к стене! Ноги на ширине плеч! Руки!

Щелкнули наручники. Скрипнула металлическая дверь.

— Изолятор, — сухо оповещают его сзади. Потом толчок в спину, всего один шаг и слово свобода уходит из твоих мыслей, отделяется от тебя невидимой субстанцией и остается по ту сторону решетки. Ты больше ей не попутчик. Теперь ты обезьяна в клетке. И никому нет до тебя дела. Ни до твоих желаний, отчаяния, страха. — Ближайшие трое суток ты проведешь здесь. Для адаптации стены прошиты защитой первого уровня. После тебя осмотрят в медблоке. Если будешь признан пригодным, идешь в свой барак и начинаешь выходить на смены. Отрабатывать свой долг перед человечеством.