Страница 7 из 53
Какого хрена я на это подписался? Знал ведь, что это плохая идея! Дьявол!
Прошлую ночь я провел практически без сна. Да еще и от обезболивающих по совету дока почти отказался. Почти. Мне все еще было слишком больно, чтобы перестать нажимать на чертову кнопку совсем.
ДЬЯВОЛ!
Я ждал уже довольно долго. Казалось, что секундная стрелка стала минутной. Уж слишком долго она перемещалась по циферблату.
И это злило меня.
Как и недосып.
Как и боль.
Как и тот факт, что я ДЕЙСТВИТЕЛЬНО не хотел этой встречи. И причина была проста!
Я всеми фибрами души ненавидел моего уже теперь бывшего боевого товарища.
Неправ был док, хоть и был почти в два раза старше меня. Не нужен мне этот разговор. И чем меньше во мне оставалась обезболивающего, чем сильнее боль проникала в кости, чем глубже ее когти врезались в мышцы, тем яснее становилось одно.
Я не хотел разговаривать. Я не хотел прощать. Я не хотела смотреть В ГЛАЗА ТОМУ, КТО ПРЕДАЛ МЕНЯ. ТОМУ, КТО ЛИШИЛ МЕНЯ ВСЕГО!
Я хотел его страданий. Я хотел видеть его лицо, искаженное мукой. Я хотел его смерти. И мне было абсолютно насрать на то, что он собирался мне сказать. Уверен, это будет что-то, типа: «Мне очень жаль», «Прости меня», «Я не мог иначе».
Кровь прилила к голове. Сознание на несколько секунд помутилось от сшибающей с ног ненависти. В груди разгорелся пожар, который с легкостью мог испепелить весь мир. И когда дверная ручка щелкнула, я медленно повернул голову, уничтожая остатки человечности в сердце.
Логан Грин нерешительно вошел в палату и огляделся. Его взгляд прошелся по стенам и мебели, мазнул по краю больничной кровати, упорно огибая меня. Он отвернулся, прикрыл дверь и так и застыл, спиной ко мне, опустив голову. Его спина была неестественно прямой, плечи разведены чересчур широко.
Злая усмешка скривила губы, когда я вдруг понял – Логан Грин боится. Он боится посмотреть на меня. Боится, что я что-то увижу в его глазах. Что-то прочту по его лицу. Может, боялся ослепнуть от ярости в моем взгляде?
Он глубоко вдохнул и, наконец, медленно повернулся и посмотрел на меня. Он открыл рот, но ничего не сказал. Не смог выдавить из себя даже банальное: «привет». Просто стоял и смотрел на меня.
Жгучая ярость взревела и взметнулось стеной пламени до самых небес, когда взгляд Логана скользнул по моей правой руке. Его брови изогнулись, придавая лицу моего посетителя почти страдальческое выражение. В голубых глазах разлилась океаном вина.
– Дэнни. Я… я…
Его голос едва заметно дрожал. Мой зазвенел гитарной струной.
– Тебе очень жаль.
Грин судорожно вдохнул.
– Да. Мне жаль.
По моей спине побежали мурашки. Волоски на шее встали дыбом, а виски сдавило. Перед глазами повисла красная пелена. Я практически не видел Грина, когда произнес:
– Ты не мог поступить иначе.
– Дэнни…
– Простить тебя?
Я дышал так часто, что горло пересохло. Нестерпимо захотелось пить.
Логан опустил голову. Он молчал, а я терпеливо ждал, когда он скажет те самые слова, которые вобьют последний гвоздь в крышку гроба нашей с ним дружбы. Я почти молил его произнести их. И он ответил на мои молитвы.
– Прости меня.
Планета перестала вращаться. Мир замер. Секундная стрелка остановила свой ход.
Я смотрел на мужчину и молчал. И он молчал. И тишина, повисшая между нами, заполнила весь мир. Ее нарушал только бой моего сердца да гул крови в ушах. Больше не было ничего. Ничего больше и не было нужно. Только этот бой и этот гул. Звуки, которые уверяли меня в том, что я жив.
С трудом разлепив пересохшие губы, я ответил спокойно и уверенно:
– Если когда-нибудь наши пути пересекутся, я убью тебя. Обещаю.
Мужчина стиснул челюсти. На долю мгновения его лицо исказилось от боли, но тут же окаменело, не выдавая больше ни единой эмоции.
Я всегда восхищался этой его способностью – держать лицо даже перед смертельным врагом, коим я только что себя назвал.
– Будь уверен, Грин, к следующей нашей встрече я не просто встану на ноги. Я не просто верну себе то, что ты у меня отнял. Я сделаю все, чтобы убить тебя.
Он прищурился на один короткий миг и медленно кивнул.
– До встречи, Дэниел.
Логан еще несколько мгновений смотрел на меня, а потом развернулся и, опустив голову, вышел из палаты. А я откинулся на подушки и закричал, выпуская плавящую внутренности ярость на свободу.
Глава 2
Алессандра счастливо засмеялась.
– Дэнни, ты просто молодец!
– Ты кофе много пьешь, или итальянцы все с рождения такие жизнерадостные?
– Иди к черту и повтори упражнение! Давай, детка, порадуй меня своей моторикой!
Я не сдержал легкую улыбку, глядя на восторженно хлопающую пушистыми ресницами девушку. Она улыбалась, наблюдая за тем, как я перекручивал карандаш пальцами правой руки, одновременно вращая кистью. Ее карие глаза светились от удовольствия, но от моего взора не укрылось, как внимательно она следит за моими действиями.
Ничто не могло укрыться от ее пристального взгляда. И потому я прилагал титанические усилия, чтобы рука не дрожала. Не хотелось попасть на внеочередную ментальную порку…
– Уже год прошел. ГОД! По-моему, это ожидаемый результат за такой срок постоянной работы, нет?
Алессандра подняла на меня вмиг потяжелевший взгляд, и меня обдало холодом.
– Это мне решать, такого результата мы ждем или нет. А с учетом того, как плохо ты выполнял мои рекомендации в первые месяцы, гробя все труды хирургов, я вообще удивлена, что ты можешь нормально шевелить рукой! Ты в курсе, что такое неполноценное сращение костной ткани, Дэниел?
– Если ты начнешь грузить меня осложнениями, вероятность которых составляет несколько гребаных процентов…
– ТЫ ЕДВА НЕ ПОПАЛ В ЭТИ ГРЕБАНЫЕ ПРОЦЕНТЫ, ДЕТКА!
Звонкий голос ворвался в мои уши, и я невольно поморщился, крепко сжимая карандаш. И с тоской понимая, что кисть все-таки дрожит. Едва ощутимо, почти незаметно, но дрожит.
Девушка скрестила руки на груди и тряхнула головой, отбрасывая упрямую прядку каштановых волос со лба. Ее взгляд, обычно искрящийся от смеха, теплый, как кофе с молоком, прожигал насквозь.
Снова. Она снова отчитывает меня, как мальчишку! Да мы почти ровесники! Мне – двадцать пять! Ей – не больше двадцати восьми! Какого черта она снова это делает?!
– Алессандра…
– ДЕТКА! ТЫ МЕНЯ БЕСИШЬ!
Я выдохнул, сжимая карандаш уже откровенно дрожащими пальцами.
– Ты меня тоже! Как ты меня достала со своим «детка»! Какого черта ты так меня называешь?!
Девушка весело засмеялась, запрокидывая голову, чтобы собрать каштановые волосы до плеч в пушистый хвост.
– А ты попробуй! Тебе тоже понравится! Что у нас с тремором?
«Все кошмарно».
– Все прекрасно.
Алессандра скептически выгнула бровь и склонила голову, но я лишь широко улыбнулся.
– Неужели я буду врать своему доктору?
Я театрально вздохнул и положил карандаш на белый столик. И в тот самый момент, когда предмет почти коснулся пластиковой поверхности, перенапряженный запястный сустав подвел меня. Пальцы словно ток пробил, и я выронил гребаный карандаш. По кабинету разнесся такой грохот, словно рядом бомба взорвалась.
«Дьявол…».
Я выдохнул сквозь стиснутые зубы и прикрыл глаза в ожидании настоящего взрыва и матерясь про себя всеми известными словами.
КАКОГО ЧЕРТА МЕНЯ ПОДВОДИТ ЗАПЯСТЬЕ?! У меня была сломана ключица! Почему запястье ходит ходуном-то?!
«Не только ключица. Еще лопатка. И ребро, если ты вдруг забыл».
Тишина, повисшая в кабинете, разъедала нервы похлеще кислоты. Я уже почти молился, чтобы мой потрясающий доктор в очередной раз начала орать на меня. Но Алессандра поступила хуже.
Тихий, спокойный голос прошелся пилой по обнаженным нервам:
– Дэниел Николас Стоун, ты – самый отвратительный пациент, которого можно пожелать.