Страница 48 из 53
«Кстати, об этом. Интересно, когда меня выпустят на задание?».
«Подумал парень со сломанным ребром».
«Завались».
Я махнул рукой в неопределенном направлении.
– Вали. Я вниз.
Уже входя в лифт, я задумался: кто такой Планкетт? Это фамилия или прозвище? И почему, интересно, Аарона зовут Бенджи?
«Слишком много думаешь, Стоун. Слишком много».
Спустившись на первый этаж, я прошел через пустой холл к зоне ожидания. Повинуясь внутреннему порыву, остановился на небольшом участке матового пола и медленно повернулся к скульптурам.
Все было так, как говорил Джексон. Я видел их, я больше не мог их не видеть. Входя в это здание каждый день, я видел то, что было сокрыто в переплетениях и изломах стальных прутьев. Вся суть человеческой натуры в семи статуях. Нет, не то, не суть…
Семь грехов и семь учителей фрилансера. Кажется, именно так говорил Хаммер…
– Они прекрасны, правда?
Я вздрогнул от неожиданности и резко обернулся, стараясь не морщиться от боли. В черном кожаном кресле сидел мужчина и с улыбкой наблюдал за мной.
– Простите?
Он указал взглядом на скульптуры.
– Они прекрасны, не так ли?
Я прищурился, разглядывая неожиданного собеседника.
По меркам женщин он был привлекательным, а в молодости наверняка был очень красивым. Ему было около пятидесяти, но годы ему шли. Ему шло все, что обозначало его возраст – седина, посеребрившая густые темные волосы и брови, морщины, разрисовавшие сухую кожу узкого лица узорами жизни. Его фигуру скрывало черное пальто, но что-то мне подсказывало, что мой собеседник в прекрасной форме.
Он держался расслабленно, откинувшись на невысокую спинку кресла и сцепив крупные кисти в «замок». Его локти покоились на высоких подлокотниках. И было в его позе что-то притягательное. Мужчина явно наслаждался тем, что сидел в этом холле.
«Кто он такой? Один из фрилансеров?».
Я внезапно вспомнил свой вопрос про пенсию и с трудом подавил смех. Джексон так и не дал мне полноценный ответ, но, судя по этому мужчине, пенсия тут была… весьма относительным понятием.
Потускневшие с возрастом голубые глаза смотрели остро, оценивающе. Я был уверен – этот мужчина успел изучить меня за те пару секунд, что я смотрел на скульптуры.
«Почему вокруг меня так много голубоглазых мужчин? Со всей планеты в одно место собрали?».
– Не сказал бы так.
– А как сказал бы?
Его голос звучал мягко и властно одновременно, и меня посетила догадка: передо мной совершенно точно командир. Он очень сильно отличался от Джексона, который на мили вокруг себя распространял ощущение опасности. Мой собеседник на мили вокруг себя распространял уверенность, спокойствие и что-то такое, за что его хотелось уважать.
Я снова посмотрел на арт-объекты и тихо ответил:
– Они… впечатляющие.
За моей спиной раздался тихий смех, но я не обернулся. Я смотрел на седьмую скульптуру, изображавшую предательство. Скулы сводило от кислого привкуса во рту, который появлялся каждый раз, стоило мне увидеть эти изломанные прутья.
– Впечатляющие – тоже неплохо. И чем же они тебя так впечатлили?
– Они – жизнь.
Я ответил, не раздумывая ни секунды, и кашлянул, поразившись собственным словам. Я хотел было что-то добавить, но мужчина опередил меня.
– Прекрасно сказано.
Я прожигал взглядом седьмую фигуру. Она была моей жизнью. Одним моментом, который перевернул все с ног на голову.
Незнакомец встал рядом со мной, и я скользнул по нему взглядом. Он был ниже меня дюйма на три, но казался гораздо выше. Внушительнее. Я чувствовал исходящую от него силу. Власть. Рядом с ним я казался самому себе незначительным, неважным.
«Точно командир».
Мужчина со спокойным интересом смотрел на скульптуры и казался простым прохожим, но я невольно проникся к нему уважением. И это поразило меня до глубины души. Я даже не знал его!
Джексон вызывал похожее чувство, хотя… Нет. Джексона я опасался. А для того, чтобы зауважать его, мне потребовалось перенести крепкую трепку и понять, насколько он сильный противник. Осталось понять, насколько он хороший командир.
Я невольно поморщился. Почему-то эта мысль показалась кощунственной…
Джексон завоевывал уважение своими делами, а стоящий рядом со мной мужчина завоевывал его одним своим видом.
– Эти скульптуры создал слепой мужчина. Он не художник, не скульптор и к творчеству имеет точно такое же отношение, как баретта к букету полевых цветов.
Я невольно засмеялся и поморщился от дискомфорта в боку.
– Отличное сравнение.
Мужчина посмотрел на меня с легкой улыбкой на сухих тонких губах.
– Он военный, знаешь ли. Был военным. Взрыв лишил его зрения и карьеры. Но до этого он многое успел повидать. И эти семь скульптур…
Мужчина обвел рукой холл. Я заметил черный кожаный браслет на его левом запястье и вздохнул, ощущая себя… голым.
«Терпение! На Хаммера должно снизойти озарение. И ты получишь такой же».
– …он создал, вспоминая ужасы войны. И посмотри на эти скульптуры! Слепой мужчина, прошедший через ад и решивший выразить его в суровом металле, создал нечто… впечатляющее, как ты сказал!
Он подмигнул мне, и я тихо засмеялся, памятуя о сломанном ребре. Я снова посмотрел на седьмую скульптуру, и улыбка медленно сползла с моего лица. И мой собеседник заметил это, тихо спросил:
– Ты пришел сюда, потому что тебя предали?
Я нахмурился, поворачиваясь к нему, и медленно кивнул. И снова посмотрел на скульптуру, чувствуя, как разгорается в груди злость. Такое привычное чувство…
Незнакомец сочувственно улыбнулся и по-отечески похлопал меня по предплечью.
– Пройти через это суждено каждому из нас. Но не каждый вынесет урок.
Я ощутил его пристальный взгляд и сглотнул. Отчего то сердце заколотилось, как бешенное. Я почувствовал себя так, словно сдавал какой-то жизненно важный экзамен, ни разу не заглянув в учебные материалы. И незнакомец был моим экзаменатором.
– А ты?
– Что я?
– Ты смог вынести урок?
Я смотрел на скульптуру и видел себя, сломленного и униженного. И Грина, возвышавшегося надо мной. Я помнил тот день так хорошо, что даже спустя полтора года чувствовал пыль на языке, слышал едкий запах пороха…
– Нет.
Мужчина удовлетворенно хмыкнул, совсем как Джексон.
– Всему свое время…
Он замолчал внезапно, и я повернулся к нему. И встретился с вопросительным взглядом.
– Дэниел. Дэниел Стоун.
Мужчина кивнул и протянул мне руку.
– Джон. Джон Смит. Рад с тобой познакомиться, Дэниел Стоун. Где твой браслет?
Я замешкался на мгновение и резко отвернулся от него, снова почувствовав себя неуместным. Одна чертова полоска черной кожи с едва заметной гравировкой – и столько неприятных ощущений из-за ее отсутствия на моем левом запястье!
«И откуда только берется в одной голове столько комплексов?!».
– Мой командир еще не дал мне имя.
– А ты расскажи ему свою историю.
– Какую?
Джон повернулся и несильно ткнул меня в правое плечо одним пальцем. Я невольно засмеялся, покачнувшись назад.
– Ту, что привела тебя в Гильдию. Я очень люблю истории. Они – самое ценное, что у нас есть. И я тоже хотел бы ее услышать, но всему свое время, Дэниел. Урокам, событиям, историям. Все случится в свое время. Не стоит торопить жизнь. Иначе ее может не хватить на все, что задумал.
Несколько секунд я смотрел на него, пытаясь ответить что-то умное, но мысль упорно ускользала. Я чувствовал себя глупым юнцом. Но я ведь не глуп! И совсем не юнец!
Да уж, все вокруг только и делают, что выливают на меня жизненный опыт и мудрость. И, как правило, мне нечего сказать в ответ. И это бесит.
Дьявол! Слишком многое меня бесит…
До моего слуха донесся голос Мартина:
– Он ждет нас где-то здесь.
Мой собеседник повернулся на звук, и я последовал его примеру. И увидел товарищей.
Они заметили нас, и выражения их лиц изменились. На одно мгновение они вытянулись, а потом окаменели, стали такими серьезными, что мне захотелось рассмеяться. Но когда я увидел их взгляды, направленные на Джона Смита, мне стало не по себе.