Страница 12 из 53
Я зарычал, напрягая и без того сведенные мышцы.
«ЧЕРТОВ ГРИН! ЭТО ВСЕ ТВОЯ ВИНА! ТВОЯ! ВО ВСЕМ, ЧТО ПРОИСХОДИТ СО МНОЙ, ВИНОВАТ ТОЛЬКО ТЫ!».
Я почему-то вспомнил рассказ доктора Стивенсона о ребенке-солдате и с кристальной ясностью осознал, чего он пытался добиться. И заскулил, вжимаясь в подушку лицом.
«Нет, док! Не сработало! Ты был не прав, сравнивая взрослого мужчину, отдающего отчет своим действиям, и ребенка, выросшего в огне войны! Пошел ты к черту, док! Иди к дьяволу!».
Пытка болью продолжалась. Я рыдал, не в силах сделать хоть что-то, и уже не молился о том, чтобы это прекратилось.
Я хотел умереть. Сдохнуть в съемной квартире на окраине Чикаго. В полном и беспросветном одиночестве. С невыполненным обещанием. С недостигнутыми целями. Слишком молодым, чтобы умирать.
Я молил всех богов, которых мне удалось вспомнить, о том, чтобы они прикончили меня!
Когда организм, наконец, не смог больше справляться с адской нагрузкой, я отключился. Но даже будучи без сознания, вздрагивал от волн боли, атакующих мое тело…
Алессандра, едва взглянув на меня, сразу поняла, что что-то не так. Впрочем, неудивительно! Мне только транспаранта не хватало с надписью: ВСЕ СОВСЕМ ХРЕНОВО!
Я ввалился в ее кабинет, бледный, с глубоко запавшими глазами, влажными от пота волосами. Ввалился, пошатываясь от слабости, вздрагивая от боли, которая то и дело вонзала зубы в мои мышцы и кости.
Она ринулась ко мне и схватила за запястья. Я глухо застонал, когда она потянула меня за правую руку, и едва не рухнул на пол.
– Алессандра…
– Дэнни, что с тобой?!
Теплые ладошки скользнули по моему лицу, прижались ко лбу.
– Дэнни, что случилось, где болит?!
Я хрипло выдохнул и приподнял правое плечо. Пара дюймов – и я ослеп от очередной вспышки боли, заваливаясь на девушку. Она тут же потащила меня, обнимая за талию и позволяя опереться на себя. Но вместо того, чтобы усадить на банкетку, провела дальше, к дивану, спрятанному за бумажной ширмой.
Сквозь гул крови в ушах я смог разобрать:
– Я же предупреждала! Дэнни, я же предупреждала тебя!
И прошептал, запинаясь от боли:
– Я знаю, Алессандра, знаю.
Девушка пропала из поля моего зрения. Зажурчала вода. Хрустнул пластик. Спустя несколько секунд, лично для меня растянувшихся в вечность, она протянула мне таблетку и стакан воды.
– Выпей. Быстро.
Я отрицательно мотнул головой и согнулся пополам, пытаясь справиться с тошнотой. Я и так выблевал все, что съел за прошедшую неделю. Внутри оставались только необходимые мне для жизни внутренние органы. И мне хотелось, чтобы там они и остались!
– Я уже. И много.
– Выпей! Быстро! Твои витаминки с этим не справятся!
Я скользнул взглядом по ее бледному лицу и взял таблетку в левую руку. Правую то и дело сводила судорога, от которой мои пальцы загибались крючками, и она повисала плетью. Закинуть таблетку в рот до нового приступа я успел, а вот запить – нет. Алессандра ловко поднесла стаканчик с водой к моим губам.
– Давай, Дэнни. Давай, запивай. Быстро.
Я сделал несколько глотков и, когда она убрала стаканчик, уронил голову на грудь.
Теплая ладошка заскользила по моей спине, ласково поглаживая, успокаивая. Я прикрыл глаза, упиваясь ощущениями… а в следующее мгновение дернулся вперед с воплем и рухнул на пол, потому что Алессандра схватила меня за правое плечо и сильно надавила на эпицентр боли.
Звонкий голос пробился сквозь барабанный бой в голове:
– Я помочь хочу! Помочь!
Она опустилась на пол рядом со мной и протянула руку, но я отбил ее. Вся ярость, скопившаяся в груди, вырвалась наружу в одном вопле:
– НЕ ТРОГАЙ МЕНЯ!
– СТОУН!
Я вздрогнул всем телом, когда Алессандра вцепилась в меня обеими руками, и дернулся от нее в сторону. Но она держала меня с невероятной для ее комплекции силой. Когда она прижалась к моей спине и обхватила поперек груди руками, я вцепился в ее предплечья.
– Я помочь хочу! Тише! Тише, сейчас будет легче! Дай мне помочь тебе…
Я судорожно вдохнул, цепляясь за ее руки и пытаясь не утонуть в настоящем шторме боли, в око которого меня зашвырнул необдуманный рывок.
Когда пальцы легли на мое правое плечо, я зарычал и дернулся. Девушка прикрикнула:
– Я ПОМОЧЬ ПЫТАЮСЬ! ПРЕКРАТИ!
Я с трудом заставил себя остаться на месте, когда ее пальцы запорхали по моему плечу, изредка нажимая на одни точки и мягко разминая другие.
Спустя какое-то время боль начала отступать, уж не знаю, что помогло – таблетки или умелые руки доктора Коппола.
– Тебе лучше?
Я медленно кивнул и внезапно осознал, что Алессандра все еще прижимается грудью к моей спине. Ее ладонь покоилась на моей груди, там, где билось сердце. Пальцы поглаживали рельеф мускулов, нежно, осторожно. Вторая ладонь лежала на плече. Ноготки едва ощутимо царапали кожу на шее. Она льнула ко мне совсем не как мой доктор, снося к хренам личные границы.
Я охренительно густо покраснел. Хотел отстраниться, но тепло ее тела успокаивало меня.
Нет, не так.
Я вдруг в полной мере осознал, насколько был одинок, как сильно мне не хватало живого человека рядом с собой. Прошлая ночь показала, чем опасно одиночество…
Когда я дернулся, Алессандра отмерла и осторожно отстранилась. Я едва не застонал от отчаяния, но быстро взял себя в руки.
Опираясь на левую руку, я поднялся на ноги и помотал головой. В нее словно свинца накачали, и я пошатнулся, но не упал, вовремя перенеся вес на опорную ногу.
– Дьявол…
Боль ушла не полностью. Я чувствовал ее где-то внутри правого плеча, между лопаткой и ключицей, и где-то в плечевом суставе. Но судорога больше не сковывала мою руку. Я осторожно сжал кулак и с тоской посмотрел на правую руку.
– Дьявол, как же…
– Я предупреждала тебя, Дэнни! Предупреждала!
Я медленно повернулся и обжегся об кипящие от гнева карие глаза. Они блестели, как стекла на ярком солнце.
– Какого черта ты такой упрямый?!
Голос девушки дрогнул в конце фразы, словно она вот-вот собиралась заплакать. Изящные плечики опустились. Поддавшись порыву, я приблизился и обнял ее левой рукой. Так крепко, как мог. И зашептал ей в волосы, чувствуя, как ее руки мягко скользят по моей груди:
– Прости, я знаю, я идиот! Тупица! Я сделал перерыв, сделал! Боль ушла совсем, и я решил, что…
Алессандра тяжело вздохнула, и я выпустил ее. Тонкие пальцы скользнули по моему затылку, ероша волосы. Мурашки куснули шею и разбежались в разные стороны по плечам и спине.
Мы встретились взглядами, и мне стало не по себе – в ее глазах было столько боли, что сердце словно чья-то рука сдавила, да так сильно, что оно на пару секунд биться перестало.
Тонкие пальцы скользнули по моему лицу, поглаживая скулу. Ноготки зацепились за короткую щетину. Девушка грустно вздохнула и почти прошептала:
– Поздравляю, детка. Ты таки угодил в гребаный процент.
Еще пару секунд она всматривалась в мои глаза, словно пыталась найти ответ на какой-то незаданный вслух вопрос, а потом отстранилась и отошла к рабочему столу. Я тупо проследил за ней взглядом и шумно выдохнул, когда она взяла рецептурный бланк и что-то написала, кривясь, будто от боли.
– Алессандра, что ты делаешь?
Девушка подошла и сунула бланк, не глядя на меня. Я лишь мельком глянул на рецепт… и изумленно выдохнул.
– Что?!
– А чего ты ждал?
Тихий голос резанул нервы тоской. Та же тоска была в ее взгляде.
Не смотрят так доктора на «провинившихся» пациентов. Так смотрят на тех, кто разочаровал тебя до глубины души. Тех, кто тебе не безразличен.
«Тебе кажется, Дэнни, тебе кажется! Просто она слишком сильно привязывается к своим пациентам! Вспомни Аарона!».
Я сглотнул и покачал головой.
– Нет.
– Да, Дэнни.
Я снова прочитал короткое слово на листке, поминая Аарона всеми матерными словами.
– Нет, Алессандра. Я не сяду на ЭТО!