Страница 70 из 73
Мысли в её кудрявой головке выпирали во все стороны, как солома у Страшилы Мудрого. Жизнь и судьба перекраивались налету, не считаясь с обстоятельствами.
Кажущиеся перспективы и возможности увлекали, захватывали. Оля была уверена, что ухватила за хвост Птицу Счастья.
В комнате сразу смастерили перегородку, разделившую её на три части: две спальни и кухню. Не очень удобно, позже придётся перестраивать, а пока так сойдёт.
С воодушевлением наводили порядок, готовили ужин, эмоционально делились впечатлениями.
Оля переоделась в лёгкое, воздушное, свисающее невесомыми складками платье, не скрывающее, скорее демонстрирующее, насколько она хороша.
Девочка то и дело прикасалась к Витьке, изображая из себя взрослую женщину, старательно, но бездумно вызывала у него возбуждение.
Эффект получился не совсем такой, какой девочка ожидала: первой на чувственную удочку попалась именно она, испытав не вполне осознанное, но интенсивное желание близости.
Комнату заполнил концентрированный запах взволнованного страстью молодого женского тела, её чувственный голос и избыточная сексуальная энергия.
Игнорировать опознавательные знаки любви, условные сигналы неожиданного возбуждения и визуальные эффекты незрелой, но избыточной страсти, было попросту невозможно.
Соседи по комнате чувствовали себя неловко, старались скрыть эмоции, и обоюдную готовность начать игру.
Когда закончили ужинать, мальчишку трясло от неведомого желания, которое было направлено именно на Олю.
Витька не предполагал, что просто подруга способна в один миг перевернуть прежние представления о себе, о девушках, о сути дружбы с ними, с ног на голову, превратить жизнь рядом и вместе в мучительное предприятие.
— Зачем, зачем я согласился с ней жить? Какая преступная наивность! Разве можно не возбудиться от всего этого великолепия, как дальше жить?
Оля сведёт меня с ума, и что тогда? При ней я совсем не способен думать о занятиях. Какой же я дурак! Как научиться жить, не замечая очевидного стремления наслаждаться и обладать… что это, если не любовь? Чёрт возьми, только бы она не заметила моё глупое состояние.
Себя Витька мог уговаривать сколько угодно, внушая, будто сладкие ощущения и волнующие эмоции — ошибка сознания, самообман, тело об этом не догадывалось. Оно не умело себя обманывать, посылало и посылало в мозг одну за другой волны постыдных желаний, и нежных грёз, парализующих сознание.
— Легко сказать, не замечать, не чувствовать, не хотеть. Как, если рядом, стоит только направить взгляд, протянуть руку, вдохнуть наполненный соблазнительно-пикантными запахами воздух, находится неиссякаемый источник щекотливых мыслей и пламенных чувств?
Чёрт бы подрал эту с Оленьку с её рюшечками, воланчиками, с милыми забавными кудряшками, соблазнительными коленками, манящими поцелуйными губами.
Было странно сознавать, что сам заманил себя в западню, сам залез в сети.
“Стонать и сожалеть об опрометчивом поступке поздно. Нужно как-то приспосабливаться. Если бы я мог предположить, как тяжело жить с девчонкой под одной крышей. Говорил же ей, что это неправильно! Интуиция подсказывала отказаться от подобной авантюры. Не послушал внутренний голос, который знал о последствиях. Интересно, сколько Оленьке лет? Господи, причём тут её возраст, какое это имеет значение… о чём я сейчас подумал? Не может быть, только не я! Что за тягостные, распирающие плоть ощущения не дают мне покоя? Попал, так попал. Экспериментатор хренов!”
Олю тоже донимали сомнения и волнения.
Нахлынувшие вдруг ощущения и навязчивые мысли стали неожиданным, не сказать, что приятным сюрпризом.
Возмутительно-непристойные переживания развеяли уверенность в том, что она хочет продолжать совместное проживание на одной территории с Виктором.
Если бы волнующими, запретными и сладкими были только грёзы, можно было бы не переживать. Видения и иллюзии того, что с ней наяву происходят невероятные события, которых нет, и пока не может быть в реальной жизни, посещали давно. Оля была знакома с возбуждением и страстью в сновидениях и фантазиях.
То, что она чувствовала сейчас, причём постоянно, даже когда Виктора не было рядом, вызывало растерянность и тревогу.
Оля сильно нервничала. У неё набухли и отвердели соски, словно внезапно напала аллергия. К низу живота приливала кровь, вызывая непонятное томление и спазмы. Её трясло, непонятно отчего кружилась голова.
В сознании происходило нечто невероятное. Пришлось скрыться за ширмой, чтобы не привлекать внимание к пикантному состоянию, которое представлялось заметным, видимым.
Такого результата наивной авантюры девочка не ожидала.
Возбуждение было приятным, но несвоевременным сюрпризом.
“Добилась, твою маму, влюбиться заставила. Интересно, кого? Кажется, моё глупое тело перепутало объект внимания. Зачем мне эта странная лихорадка, я её не заказывала. Что со мной! Идиотка, мечтала о любви, как j средстве вырваться их капкана нищеты, теперь сосредоточена на единственном желании, чтобы Витька… чтобы поцеловал и… да-да, именно это бесстыдное желание высверливает сознание. Как же я хочу, чтобы он оказался во мне! Бред!!! Навязчивый психоз. Уж не накапал ли мне чего-нибудь Витька в чай?”
Оля представляла вновь и вновь, как Витька целует, как нежно и страстно ласкает, как медленно раздевает, как бережно, но властно дотрагивается до восставших сосков, как…
Она чуть не закричала от ощущений, которые заполнили всё существо, вызывая конвульсии и опьяняющее наслаждение.
Восторг, и чувство планирующего полёта, заставили забыть обо всём, кроме желания предельной близости. Она мечтала, чтобы это сладостное состояние продолжалось вечно.
Потом пришло отрезвление, чувство беспомощности, утраты чего-то очень важного, непонятное восприятие себя, и своего непослушного тела, смешанное с чувством ответственности, вины, и страха.
“ Что я про него знаю? Симпатичный, здоровый, во всяком случае, внешне. Не хам (пока не проявился), общительный, самостоятельный, добрый. Это всё. А характер, привычки, мысли… реакции, действия, планы на жизнь, на меня? Что, если я ему нужна только для того, чтобы… или вообще не нужна?”
Оле стало не по себе, захотелось плакать, собрать пожитки и тихо, по-английски скрыться в ночи.
“Куда? Из общежития я опрометчиво, самонадеянно, чересчур смело выписалась. Теперь точно не поселят, слишком много иногородних желающих. Что, если вдруг случится то, о чём грезила, если это приведёт к беременности, если придётся родить?”
Оле стало нестерпимо жалко наивную себя, девочку, которая заигралась во взрослую женщину.
“Какой ещё ребёночек, зачем он мне нужен, разве для этого уговаривала я Витьку жить вместе? На кой чёрт мне нужна такая обуза? Хотела как лучше, а получается непонятно что.
Может ни я, ни дети, всё, что сочинило моё больное воображение, нафиг ему не нужны. Витька чётко и ясно дал понять, что девушки и женщины могут не беспокоиться следующие десять лет.
Узнает о моих болезненных фантазиях и исчезнет навсегда, а я буду одна расхлёбывать неприятные последствия глупой выходки, вместо того, чтобы с удовольствием наслаждаться заманчивыми преимуществами обеспеченной столичной жизни. С головой дружить нужно, девочка! О чём я только думала!”
Мысли Оленьки стремительно раскручивались в другую сторону, возвращали в опостылевший родительский дом, где жизнь вообще теряла смысл, где любовь и страсть полностью утрачивали ценность, где нет места красивым мечтам о счастливом будущем.
Наивное желание вырваться из нищеты соблазнив и охмурив Витьку, такого же неприкаянного и нищего мальчишку, как сама, теперь не казалось хорошей идеей, тем более, что не смогла предусмотреть даже то, что сама способна угодить в нелепо расставленные силки.
“Похоже, заварила я эту несъедобную кашу по недомыслию. Ладно бы серьёзно влюбилась, жить без него не могла, сохла и страдала, так нет же, ничего подобного не чувствую, кроме непреодолимого желания близости. Накрутила эмоции, вызвала внутри ураган Катрина, чуть не умерла от вожделения и нахлынувшей страсти. Несерьёзно это всё, несерьёзно и глупо! Нужно заканчивать неудачный эксперимент”.