Причудливые виражи

Фрося следила за графиком безопасных дней, незадолго до близости с мужем тайком помещала внутрь противозачаточную мазь “Фермекс”, принимала гормональные препараты, после секса немедленно спринцевалась.

Когда близнецам исполнилось полтора года, у Фроси случилась задержка циклического кровотечения. Это насторожило, но поверить в то, что опять случилась то, чего никак не могло произойти, было попросту невозможно.

В этот самый момент со свёкром случилось несчастье: сорвался на ходу с прицепного устройства трактора, попал под сеялку.

Порвало его основательно.

Пришлось ухаживать ещё и за ним.

Не до подозрений было, тем более, что даже самый агрессивный сперматозоид не мог преодолеть многоступенчатую противозачаточную защиту.

И всё же это случилось.

Врачиха пожимала плечами, ссылалась на некую пятипроцентную статистику, когда медицина, даже самая современная, бессильна.

Фрося рыдала, заламывала руки, грозилась покончить с собой.

Делать аборт было поздно. Да и не пошла бы она на такой шаг — убить собственное дитя.

Почему, ну, почему не везёт именно тому, кому не нужны дети?

Вон соседка, Люська Самойлова, седьмой год по клиникам шляется, по святым местам ездит, к знахарям и колдунам, а детишек нет, хотя доктора говорят, что патологии отсутствуют.

Чего только бедолага не делает — ни-че-го.

А у Фроси…

У Фроси снова родилась двойня. Две девочки, два голубоглазых ангелочка с кудрявыми волосиками.

А ведь она думала отдать мальчишек в ясли, и учиться пойти в торговый техникум.

Или в медицинский. Чтобы раз и навсегда исключить проблему нежелательного деторождения.

Можно конечно решить эту проблему радикально — не давать, но тогда…

Тогда вообще вся жизнь наперекосяк.

Отчего так-то?!

Гинеколог в консультации, видя, как она страдает от нежелательной беременности, нашептала ей на ушко, что есть ещё одно средство, стопроцентное, но оно мужское.

Зато наверняка.

Необходима операция на семенных канатиках яичек, вазэктомия называется.

Мужская физиология, мол, от этой процедуры не пострадает, потенция и желание тоже. Спермии будут рассасываться, не встречаясь с яйцеклеткой, значит…

Если только непорочное зачатие.

Лешка артачиться не стал. Перекрестился и бесстрашно лёг под нож вивисектора.

Что такое непорочное зачатие, супруги узнали спустя год.

Теперь опять ждут пополнения.

— Фроська, твою мать, ты у меня как Мария Магдалина. А если снова двойня?

— Изыди, изверг! На что намекаешь? Нагуляла, мол? Ты во всём виноват. Вот кастрирую как-нибудь ночью, посмотрю, как запоёшь.

— Да люблю я тебя. Двойня, так двойня. Пусть даже тройня. Только в толк не возьму: как же в тебя живчики проскочили, если во мне семя заперли.

— Кормить-то чем всю эту ораву будешь, дурачина-простофиля? Уйду я от вас, в монастырь уйду. Нет мне покоя. Теперь уже немного до мамашиного рекорда осталось. Нарожаю тебе полную хату, и уйду. А насчёт охреневших живчиков разбираться нужно. А-а-а, врачи, лиходеи опять отговорятся какой-нибудь статистикой. С них как с гуся вода, а мне каково?

— Справимся, мать. Где четверо — там и десять. Голодными не оставим. Батька уже выздоровел. Поможет.

— Невезучая я, Лёшь, несчастная. Согрешила наверно, только не пойму, когда и где. Наверно от мамаши напастью многоплодия заразилась.

— По мне, так напротив — ты самая счастливая. Я где-то слышал, что невезение, это ироничная разновидность удачи, которую покровительствующее тебе провидение доставляет в форме гротеска, потому, что некоторые люди сами не знают, чего на самом деле хотят. Ведь ты ни разу не попыталась избавиться от плодов любви.

— Неужели меня можно заподозрить в способности убивать. Они ведь живые.

— Так и я о том же.

Истеричка

Не даёт мне загадка покою ни дня,

С этой мыслью я в дурку поеду:

Если бред у меня

что бред у меня —

это бред или критика к бреду?

Ольга Горпенко

Слово истерика происходит от латинского hysterica passi; “болезнь нервов”, и от древнегреческого ὑστέρα — “матка”. Старинные медицинские книги описывают истерические состояния женщин, как воспалительные явления в органе, в котором развивается эмбрион человеческого детёныша.

Я слушал исповедь своего друга и сам бился в истерике.

Линда-Линда… да, это имя моей жены, — неуверенно начал повествование он.

Когда мы познакомились, это была, был, ангел во плоти. Нежная, ласковая, заботливая девочка. Она могла запросто потратить стипендию до копеечки на подарок для меня.

Понимаю, что такая деталь лично тебе ни о чём не говорит. Линдочка ни секунды не жила для себя, отдавалась любви… ко мне, без остатка.

Я был счастливейшим мужчиной на свете. Когда мы впервые рассматривали небо в алмазах, понимаешь, о чём я, мне представлялось, да что там — так и было, что выиграл сектор приз.

Линда была искренним, нежным, любящим существом, которое нельзя не любить.

Она была непреклонна, когда я, набравшись смелости, предложил попробовать жизнь в свободных отношениях, чтобы познать суть семейных отношений и понять, смогут ли наши тела и души войти в счастливый резонанс.

Наша любовь от моего глупого предложения не треснула, не дрогнула, не сморщилась. Линда улыбнулась, чувственно прижалась щекой и молвила, — пойми, Игоряша, у меня ведь есть не только ты, но и мои родители. Они не поймут столь вольной интерпретации семейного единства. Давай будем придерживаться обычаев и традиций. Помолвка, регистрация, свадьба, потом остальное… в полном объёме. Если у тебя нет терпения, милый мой человечек, могу предложить альтернативные методы укрощения страсти.

— Ты прелесть, Линда, — согласился с логичным суждением я и радостно заключил невесту в объятия, несмотря на то, что не получил желаемого.

Без неё я не мог себе представить не то, что дня — минуты. Если хочешь, могу показать фотографию моей феи. Интереснее, соблазнительнее, чувственнее моей девочки ни до, ни после не встретил.

Нежное создание взяло в полон мою незрелую впечатлительную сущность, оставив одну потребность и единственное право — дышать единым с ней воздухом.

Как я мог не согласиться с её доводами? Линда была права всегда и во всём. Такие женщины не способны, ни лгать, ни лицемерить.

Я признался ей в искренней любви, сложил знамёна мужской доблести к прекрасным ногам и предложил не только руку и сердце, но и душу в придачу.

Линда благосклонно приняла моё искреннее предложение. Разве я мог быть достоин такой женщины? Состояние эйфории, безразмерной величины счастье, как ещё можно описать мои ощущения а в тот торжественный миг… как!

Я зацеловывал её до бесчувствия, из последних сил удерживая себя в узде сугубо дружеских отношений. Сложно поверить, но до дня свадьбы, точнее до глубокой ночи, ни разу не дотронулся до её груди, только мечтал об откровенных интимных прикосновениях, понемногу сходя с ума от вожделения.

Воспалённый бутон столь желанной женственности снился мне в странных эротических грёзах по ночам, но я даже не представлял, как этот экзотический цветок выглядит на самом деле.

Моё счастье упало в бездну беспросветной мглы ещё до первого слияния. Линда приревновала меня: сначала к свидетельнице, потом к близкой подруге.

Вся ночь ушла на выяснение отношения. Мы даже не обнялись ни разу.

Моей мечте о близости не суждено было сбыться ни на следующий день, ни через неделю.

Супруга, не только интимная плоть, но и тело которой оставались для меня недосягаемой тайной, неразрешимой загадкой, несмотря на то, что в её роду были приняты весьма странные, чересчур циничные обычаи, касающиеся первой ночи.

Что и как предпринимали её родичи, я так и не понял, но окровавленную простыню — неопровержимое свидетельство невинности невесты, торжественно предъявили гостям.