Причудливые виражи

— Спрашивай. Обещаю ответить предельно честно.

— Замуж за меня пойдёшь?

— Без любви?

— Нет, без любви никак. Но ведь ты скучала по мне, когда ушёл?

— Скорее переживала, волновалась.

— Значит думала. Расскажи о чём.

— Это очень интимно. Разве о таком рассказывают?

— Тогда я скажу про себя. Всю дорогу туда, всю дорогу обратно… я и сейчас думаю только о тебе. Считаешь, это случайно? Думаю, это любовь. Она только родилась, ещё совсем маленькая, поэтому почти незаметна.

— Какой же ты хитрый, Денис. Это нечестно. Ты меня провоцируешь.

— Да или нет?

— Требуешь немедленного ответа?

— Вовсе нет. Провожу разведку боем, мониторю ситуацию. Сознавайся, думала обо мне?

— Я что, зря готовила?

— Неприлично отвечать вопросом на вопрос. Приглашай за стол.

— Кушать подано. Извольте отужинать. Помнишь, Иван Царевич Бабе Яге говорил: прежде, чем пытать, напои, накорми…

— Чего замолчала? Дальше там было: спать уложи.

— С этого всё и начинается. А сам про любовь пел. Так бы и сказал.

— Так ты не спрашивала. Есть любовь для детей, есть для взрослых. Тебе какие отношения больше нравятся?

— Я по натуре лирик, романтик. Люблю всё прекрасное и живое.

— Белый конь, алые паруса, признание в любви, стоя на коленях?

— Я имела в виду душу: внутренний мир, гармоничное сочетание мировоззрений, равновесие чувств и взглядов, согласованность действий, творческий потенциал. Пожалуй, этого достаточно, чтобы сложилась счастливая семья.

— Здесь у меня серьёзный пробел. Извиняюсь, как же ты душу, и внутренний мир вытряхивать будешь, чтобы как следует рассмотреть, препарируешь?

— Тебе не нравится, что я приготовила на ужин?

— Ещё как нравится. Потому и спрашиваю, вышла бы за меня замуж?

— Определись, Денис: тебе любимая нужна, или домработница? Я же не красна девица, чтобы о замужестве мечтать. Обещаю серьёзно подумать над твоим вопросом. Такой ответ тебя устроит?

— Этим вопросом ты лишаешь меня равновесия и гармонии. Мы теряем достигнутую таким трудом хрупкую согласованность, губим на корню творческий потенциал друг друга. В результате полнейший хаос во внутреннем мире, и гарантированная депрессия. Во что превратятся наши души, можешь понять, если вспомнишь своё состояние пару часов назад.

— Это бессовестный, если не сказать больше, наглый шантаж. Насилие ещё никогда не приводило к позитивному результату. Выйти замуж и иметь возможность предъявить в качестве аргумента, что вынуждена была это сделать под давлением обстоятельств?

— Это нечестно, ты манипулируешь моим сознанием. Я играю открытыми картами.

— Ложь. Ты ни слова не сказал про любовь. Червовый туз до сих пор в колоде.

— Говорил. Пропустила мимо ушей.

— Припоминаю, что-то такое про взрослую любовь.

— Я имел в виду, что детской, безответственной, мы уже наелись. Давай уже набираться мудрости. Пора становиться взрослыми. Тебя не устраивает, что я не даю клятвы в вечной любви? Зато обещаю уважать в тебе личность, быть верным и сделать всё возможное, чтобы ты была счастлива.

— С этого нужно было начинать. От такого предложения я не могу отказаться.

— Значит, мы поженимся?

— Непременно, если выдержим испытание.

— Это обязательное условие?

— Да, нам нужно расстаться. На время. Думаю, недели две хватит, чтобы определиться с чувствами. Встретимся здесь же.

— Это всё, что ты можешь предложить, разве нет иных вариантов?

— Альтернатив не вижу. Я девушка серьёзная. Могу предложить аванс: хочу попробовать тебя на вкус. Одного поцелуя для этого достаточно.

— Мы ещё не начали вместе жить, а ты уже диктуешь условия. А как же согласованность, гармония, равновесие? Душа не может жить в оковах. Целоваться будем, пока не надоест.

— Уступаю твоим аргументам, но только один раз. Две недели тишины, затем диалог.

В шутку или всерьёз, но через два месяца парочка сыграла свадьбу.

На этот раз обошлись без сюрпризов.

Настоящую брачную ночь, не сговариваясь, устроили после свадебной церемонии.

Продлилась она целый месяц.

Третий член семьи дал знать о своём появлении ещё до завершения медового месяца набухшими сосками, болью в груди, и болезненным токсикозом.

Гле-то бродят призраки любви

Пятнами света на взлётке блестит бетон.

Умерло лето. О нём погрустим потом.

Слякоть и ветер. В припухших глазах печаль.

Штамп на билете. Не вздумай сказать «Прощай».

Мокрыми хлопьями падает снег на плащ.

Осень — не значит, что нас больше нет. Не плачь.

Это не самая главная боль — дожди.

Я обязательно буду с тобой. Дождись!

Влад Южаков

Оказывается, тосковать, томиться, грустить, но не просто так, а по вполне определённому, оформленному детально, с художественным вкусом и изысканным изяществом образу некогда любимого, но отвергнутого по собственной беспечности, вычеркнутого из жизни человека можно вдохновенно, восторженно, страстно. Потому, что любовь никуда не делась, она живая, она настоящая.

Руслана любила тихими вечерами вспоминать Егора, точнее себя и его как единое целое, словно нежная сентиментальная романтическая история никогда не прекращалась, будто трогательные эмоциональные события, куда более приятные и восторженные даже чем тогда, в счастливую пору молодости, происходят сию минуту — здесь и сейчас. И не только происходят — развиваются в заданном ключе, в нужном направлении. Правда случается всё это по большей части во сне или в полудрёме. Закроет глаза и с аппетитом грезит, выстраивая иллюзорные свидания каждый раз по новому сценарию.

Для пущей реалистичности погружений в видения или от неизбывной тоски по утерянному счастливому раю Руслана оберегала в нетронутом виде тумбочку мужа у кровати с настольной лампой и книгами, сохранявшими тепло его ласковых рук. На кресле висела любимая рубашка Егора, словно со дня на день любимый должен вернуться. В неё женщина иногда закутывалась, когда становилось невыносимо грустно. Без мужа жизнь превратилась в настоящую муку.

Супружескую спальню она считала местом сакральным, потому ничего здесь не меняла с того памятного дня, как выгнала его из дома, и никого сюда не пускала. Сколько лет прошло, а будто только вчера расстались. Даже майка его надёванная под подушкой лежала. Руслана уже не ждала того Егора, давно выдумала своего — самого лучшего, самого преданного и нежного из всех.

Женщина могла поклясться — таких сладких поцелуев, когда себя не помнишь, когда становишься лёгкой, как готовая вспорхнуть с цветка созревшая семечка одуванчика, в её неприкаянной жизни ни до, ни после не случалось. Прикоснётся, бывало, Егорушка к ней губами, вдохнёт нечто волшебное, сладкое, отчего мысли, да и она сама испарялись, распадались на клетки, на атомы, превращая всю целиком и окружающее пространство в безразмерный сгусток блаженства, который закручивался в светящуюся спираль наподобие смерча и уносил, уносил ввысь.

Когда это было? Словно в другой жизни. Теперь лишь в галлюцинациях подобное наслаждение испытать можно. Редкие встречи с другими мужчинами не в счёт: восторженные ожидания, как правило, не оправдывались, хотя и Руслана, и кавалеры старались понравиться друг другу, как могли.

Видно была у неё где-то внутри потайная кнопочка, которую никому кроме Егора не удалось отыскать. Потому и грезила лишь о нём, но горда была чересчур, убедила себя, что нет любимому в этой жизни прощения. Почему? А нечего было подкидывать дровишки в топку скандала. Мог бы выслушать спокойно и подчиниться.

Теперь Руслана научилась вызывать фантом мужа за считанные минуты, но природа настоятельно требовала живого тепла, бессовестно дерзких рук и того, чем лишь Егор умел доводить до экстаза.

Да, странная это была парочка. Любили друг друга до невменяемости, до судорог, но постоянно ссорились, сталкивались в излишне эмоциональных ритуальных поединках. Причиной могло стать что угодно: оба импульсивные, темпераментные, заводные.