Страница 21 из 41
– Наташенька, – ослепительно улыбаюсь от уха до уха, – мы можем поговорить наедине, как девушка с девушкой?
– Ну… – она делает шаг в мини-спальню.
– Знаешь, – театрально вздыхаю, – мне очень этого не хотелось, но…
Кусаю губы, изображаю разочарование.
– Меня им мало… – шепчу.
– В смысле? Зачем я здесь? – она подозрительно мнётся.
– Мои мужчины захотели тебя, – смахиваю скупую слезу.
– Эм…
Я вижу, как она сомневается. Слишком сладкий кусок. Огромный шанс для неё. Сколько я работала в «Авроре», постоянно слышала истории о том, что эти девули тоже не лыком шиты, я про стюардесс частных самолетов.
И с радостью прыгают в койки к богатым клиентам в надежде на содержание.
– И что я могу сделать? – она хлопает своими наращенными ресницами.
Так, рыбка на крючке.
– Знаешь, Наташенька, я привыкла угождать своим мужчинам. И если они хотят разнообразия…
Вижу, как загораются её глаза.
– Я сейчас пойду и шепну, что их ждет сюрприз в спальне. А ты пока раздевайся и располагайся. Ужин подождет.
Она верит. Боже мой! Я бы никогда не поверила! Но недоЖанна тут же сбрасывает пиджак. Принимается за пуговицы рубашки.
А я выхожу, с трудом сдерживая хохот. Закрываю дверь спальни снаружи и возвращаюсь к мужчинам.
Сажусь на колени к Марату и долго его целую.
Вырываться из спальни стюардесска не посмеет. Будет ждать. Я видела, как плотоядно она смотрела на Яра. Стервятница.
– Перч… – тянет Марат, – ты голая под рубашкой?
– А ты проверь, – мурчу, трусь лицом о его щетину.
Руки Акаева беспардонно залезают под одежду. Он мнёт, гладит, щупает.
– Голая… бляяяя… Карри…
– Что? – на его коленях очень удобненько.
– Ты моё искушение…
– Яяяр! – разворачиваюсь к своему голубоглазому обольстителю, – там дверь заело, я закрыла, но как-то странно замок щёлкнул… ты не посмотришь?
Он вздыхает, поднимается. Подходит и хватает меня за волосы, натягивая их на кулак. Впивается в губы.
Ревнует.
Ничего, мне тоже его «Наташенька» не по душе.
Затем уходит. Слышу возню, как Яр заходит в спальню. Тыкаюсь носом в грудь Марата, с трудом сдерживая смех.
– Это что? – голос Волкова звенит, словно сталь, – что ты здесь делаешь?
– Простите! Простите! – верещит стюардеска, затем слышу, как она скачет на своих каблуках мимо.
Поднимаю взгляд. Она голая, прижимает к груди свою форму и летит в сторону второго туалета. Вся пунцовая от стыда. Поделом, овца!
Яр садится напротив, невозмутимо глядя на меня. Затем взрывается мальчишеским смехом.
Марат тоже начинает смеяться. И я…
– Ты жестокая перчинка, – хохочет Акаев.
– Ревнивая девочка, – Яр довольно откидывается в кресле.
Я слезаю с колен Марата, перемещаюсь к Волкову.
– Никаких больше Наташенек, – впиваюсь ногтями в татуированные плечи, – вы мои, оба.
– Да ты что? – Яр делает глоток виски, затем целует меня.
Ставит бокал на столик. Под темным взглядом друга касается моих губ своими. Вливает в меня пряный дорогой алкоголь. Часть напитка стекает по подбородку, янтарные капельки ручейком бегут к груди.
Яр медленно расстегивает рубашку прямо на мне, слизывает капли с кожи шеи, затем переходит к ложбинке между ключицами.
Умираю от удовольствия. Откидываюсь, запрокидываю голову, постанываю.
Ниже, ведет языком по моей набухшей груди. Слизывает виски с соска.
– Ну вы даете… – боковым зрением замечаю бугор в штанах Акаева.
Он возбудился, наблюдая за нами. Но тут резко самолет ведет вниз, мы словно падаем в пустоту. Я вскрикиваю, вцепляюсь в Яра, жмусь к нему. Мужчина целует в висок.
– Это всего лишь воздушная яма, девочка моя. Не бойся…
– Раньше ты называл меня девочкой, а теперь добавил, что твоя? Что изменилось?
– Ты ведь и правда моя… – урчит он, – ревнуешь так яростно. Готова защищать то, что принадлежит тебе.
– А вы принадлежите? – устраиваюсь удобнее, чувствую накатывающие волны сонливости.
Мне так хорошо.
– Да, перч, – Марат ухмыляется, – мы оба уже давно твои.
– А я ваша… – шепчу, зевая.
И засыпаю. Чувствую, как меня куда-то перекладывают. Устраиваюсь удобнее. Тихий разговор мужчин. Безмятежный рокот самолёта. Свершенная месть. И четыре дня в раю.
Распахиваю глаза от стойкого аромата вкусной еды.
– О! Перчинка решила покушать?
Оба мужчины по-прежнему без рубашек. Красивые. Потягиваюсь. Не хочу привыкать! Хочу каждый раз поражаться и радоваться.
Любить их до полного опустошения. Пусть внутри ничего не останется…
– Ну так ты голодная? – повторно уточняет Волков.
Вой желудка становится ответом.
– Сколько нам лететь? И куда мы вообще… – устраиваюсь ровно на просторном кожаном сиденье, рядом с Яром.
Марат закуривает.
– Не кури рядом с ней! – рявкает Волков.
– А, ну да… – Акаев убирает сигарету, – пардон, малыш.
Он берет мою руку и целует все пальцы по очереди.
– Какая забота, интересно, с чего бы? Не с того ли, что вы оба накачали меня спермой по самый желудок? – ехидно спрашиваю.
– Если ты и забеременела, это пока неизвестно наверняка, – невозмутимо заявляет Яр, – просто сигаретный дым вреден.
Краснею. Блин! Всё так просто… а я уже начала выпускать когти.
– Я говорила, что не готова к детям, – двигаю к себе тарелку с морским коктейлем и начинаю лопать.
– Почему? – спрашивает Яр.
– Просто… – пожимаю плечами, – а вы всё делаете, чтобы я залетела.
– Кончать в тебя очень приятно, перч, – выдыхает Акаев, – слишком сладко.
– А ответственность?! – вспыхиваю.
– Мы готовы принять всю ответственность, – серьезно говорит Ярослав, – детей воспитывать, тебя содержать, школу твою финансировать. Это благое дело.
– Вы в своей этой схеме кое-что забыли… – рычу, – меня спросить.
– Мы договорились, что будем думать за тебя. А ты снова ёрничаешь, – взгляд Волкова становится хищным.
– Не думала я, что этим кончится. Тогда купите мне противозачаточные.
– Ты настаиваешь? – вздыхает Яр.
– Да.
– Эти таблетки не вредны для тебя? – прищуривается.
– Нет. Мне их прописал хороший врач.
Когда я встречалась с Юрой, так боялась забеременеть, что и таблетки пила, и резинки сама покупала.
– Насколько хороший? Уверен, что стоит провериться еще раз, – настаивает Волков.
– Ну Яр, блин!
– Ладно. По приезду в особняк ты всё получишь. Но как вернемся, сходи в хорошую клинику. Я проверю.
– Окей! – быстро соглашаюсь.
Погодите! Особняк? Я думала, мы летим в отель. Ох! Только не говорите мне, что это ИХ дом!
– До получения мной контрацептивов никакого секса, – заявляю жестко.
– Ну пеееерч! – хнычет Акаев, – ты жестокая девчонка! К тому же, даю восемьдесят три процента, что ты уже беременна.
– Интересно, кто из нас победит? – невозмутимо размышляет Волков, – уверен, что ребенок мой.
– Эй! Минуточку! – пытаюсь встрять в их разговор, но тут приносят десерт.
Мороженое с манго. Моё самое-самое любимое! Акаев довольно лыбится. Словно победитель по жизни.
– Нет уж! Папочка я! – Марат откидывается в кресле, – и пацан будет.
– Да щас, – Волков хрустит костяшками.
Эээ…
– Детский сад, – бурчу, – куда вам детей, если вы сами… стоп, а почему восемьдесят три процента?
– Я аналитик. Умею отлично просчитывать вероятности, – гордо заявляет Марат, – так что точно говорю: ты ждешь моего сына.
– Но здесь ты точно лоханулся, – скалится Яр, – я за девочку. Мою дочь.
– Да что ты?! – закипает Акаев.
Я смеюсь. Они такие милые. И вот-вот передерутся. Ну вот честно! Мои знакомые девчонки отчаянно боялись залететь от своих парней, потому что в случае чего их бы и след простыл. А эти двое делают всё, чтобы я доверяла им. Причем искренне, неподдельно. Хотят быть со мной. Не боятся последствий. Я нужна им. Это подкупает…
Мы летим уже более десяти часов.