Ду Бин Сань

Глава 4

Я очнулся по аккомпанемент чьих-то воплей на непонятном, как собачий лай, азиатском наречии. Раскрыл глаза и…

Обомлел!

В отражении глянцевого натяжного потолка ни разу не моей комнаты на меня пялился развалившийся на кровати незнакомый узкоглазый толстяк в одних труселях. А поскольку отражение могло быть только моим, выходило, что этот косоглазый пузан — это я.

Не желая мириться с подобным беспределом заявившейся спозаранку белочки, я отвесил себе звонкую плюху. Узкоглазый толстяк в потолочном отражении в точности повторил мое действие, лихо хлобыстнув себя по щеке. И я тут же зашипел от боли, вкушая всю прелесть пропущенного удара, и наблюдая, как в отражении проступает на щеке багровый след от ладони… Фак! Это ж не я там, а какой-то непонятный азиат! Чертова белка! Какого хрена?..

В гудящей с похмелья башне что-то щелкнуло, и фоновый «лай» из непонятного превратился в легко переводимый. Я по-прежнему слышал отрывистую азиатскую речь, но стал вдруг понимать ее, как свой второй родной язык.

…Ну вот, и снова, снова я ничего не могу сделать! И боли от удара не ощущаю совершенно! Как будто и не ударял только что себя по лицу! А может это все мне лишь грезится⁈ Такой же весьма реалистичный глюк, как там в гараже?..

— Слышь, чудило, заткнись хоть на минуту, а! Башка от воплей твоих трещит! — рявкнул я на несмолкающего говоруна, уже почти не удивляясь тому, что у толстяка в потолочном отражении синхронно сказанному мной зашевелились губы, и что озвученная мною предъява разнеслась по просторам спальни на китайском (название языка как-то само собой открылось в подсознании).

Невидимый говорун сперва, как было велено, замолчал, и через несколько секунд ошарашенно поинтересовался:

А ты еще кто такой?

— Такая же фигня, — хмыкнул я. — Сам-то ты кто?

Это чего: ВОТ ТАК, выходит, исполнилось то пожелание о замене⁈ — заголосил вдруг с бухты-барахты неврастеник.

— А вот с этого места, давай-ка, братиш, поподробней…

Но развитию завязавшегося было диалога помешала нарисовавшаяся вдруг без стука на пороге комнаты чем-то крайне недовольная китаянка средних лет, в домашнем халате и с волосами, намотанными на бигуди.

— Тоже услышал дружка своего, да⁈ — с ходу наехала на меня агрессивная дамочка. — Бин Сань! Сколько еще ты собираешься терпеть такое вопиющее отношение к нам⁈ Может хватит уже потакать безобразным выходкам этих никчемных Сы⁈

Я уже набрал даже воздуха в грудь, чтобы послать лесом психованную тетю. Но тут снова, на мгновенье опередив меня, заскулил говорун-невидимка:

Мама, ну как вы можете так говорить! Ведь Ва Гонь мой друг!..

— Ты чего молчишь-то, Бин Сань⁈ — перебила скуляку подбоченившаяся тетка. И до меня вдруг дошло, что голос говоруна не раздавался в комнате, а звучал лишь в моей голове. Или, правильнее наверно будет сказать, в его голове, вместе с прочими частями тела, с какого перепугу, оказавшимися вдруг под контролем моего сознания.

— Эй, алё! Я тут перед кем распинаюсь-то? — не унималась меж тем скандалистка. — Мало того, этот твой малахольный друг нам аренду за квартиру на два месяца задолжал! Так еще скандалы себе позволяет устраивать на весь дом! А мне потом, прикажешь, снова перед соседями болванчиком поклоны бить, оправдываться и краснеть!.. Ну вот, что я говорила! Слышишь? Опять!

Где-то над головой в верхней квартире и впрямь зазвенела бьющаяся посуда, душевно приправленная визгливой руганью.

Мама, да я бы с радостью немедленно поднялся к ним и все урегулировал. Но со мной беда какая-то приключилась. Тело непослушным стало, — заканючил голос в моей (или правильней, пожалуй, будет сказать: нашей) голове.

— В общем так, Бин Сань, мне это все вот уже где! — «мамаша» мазнула ребром ладони по горлу. — Если ты не можешь поставить на место квартирантов, это сделаю я сама! И потом не жалуйся, что я тебя не предупреждала!

— Спокойно, гр… то есть мама, — созрел я, наконец, для ответного слова. — Ща я метнусь по бырому на верх, и навтыкаю крикунам по самое не балуйся.

ЧЕГО?..

— ЧЕГО? — в унисон взвыли бесплотный голос в голове и его истеричка-мамаша во плоти.

— Не быкуй, короче, женщина. Ща сынок твой все порешает, — заверил я, решительно поднимаясь к кровати и натягивая валяющиеся рядом в кресле майку и треники.

— Бин Сань, с тобой все в порядке? — узкие щелочки глаз китаянки вытаращились на европейский манер.

— Да все норм, мамуль, — кивнул я, протискиваясь мимо женщины в коридор. — Ща, все сделаю, только поссу сперва и рожу ополосну.

Сан узел в компактной двушке отыскать мне не составило труда. Уединившись в чистеньком, выложенным белой плиткой туалете, я заурчал в унитаз, параллельно устроив допрос бывшему хозяину нашего ни разу не спортивного тела.

— Слышь, братан, давай быстро и по делу, — едва слышно зашептал я себе под нос, рассудив, что поселившийся в голове бывший хозяин тела один фиг должен был меня услышать. — Че за подстава с исполнением пожелания?

Там быстро, боюсь, не получится, — откликнулся недовольный голос.

— Время не тяни. Рассказывай, давай. Пока умываться буду, надо уложиться. И это в твоих, кстати, интересах. Ведь ты ж не хочешь, чтоб косяком каким-нибудь, по незнанию, я огорчил нашу мамочку?

Это моя мама! И если ты!..

— Уймись, придурок! Сказано ж было: чисто по незнанию. Так что хорош препираться, и давай уже посвящай меня в свои секреты. Глядишь, совместно вырулим как-нибудь из этой задницы.

Ладно, слушай. В общем, вся эта история закрутилась еще примерно три месяца назад, когда мой друг Ва Гонь случайно встретил на улице свою школьную приятельницу Риш Ка…