Высокие устремления

Глава 29 Добрая затея

Бредущего по льду человека заметили сразу. Только-только солнце начало вставать, так сразу и стала видна черная точка на горизонте!

Несмотря на лютый холод, хотя бы один человек, всегда на сторожевой вышке присутствовал. Благо, обшитые деревом и утепленные толстым слоем сухих водорослей стены, да тройной ряд закаленных стекол, неплохо противостояли что порывам ветра, что морозу.

Хрупкую прозрачность брали по весу серебра в Груманте — даже не в Любече — накинув за каждую ладонь площади по пол-гроша. Но оно того стоило. На своих же сиятельный рыцарь не экономил. Хоть и кривился от сумм.

Сейчас, конечно, не первые года существования острога. Унаки к Нугре привыкли, оценили полезность и вероятные потери. И перестали вынашивать коварные планы — как бы ловчее перетопить наглых захватчиков в океане. Но мера предосторожности стала традицией. Да и кто знает, что случится завтра? Это сегодня унаки тихие и мирные. А съест пяток поганок, крышу сорвет, и все, встречайте!

Дозорный взялся за шнур, ведущий к колокольчику внизу, дернул несколько раз условленным сигналом. Вскоре по лестнице, тяжело дыша от быстрого бега, кое-как заполз Дирк, отчаянно воняя свежим перегаром — вчерашние вечерние мирные посиделки как-то сами собой перешли в ожесточенную пьянку до утра. И Уд еще не разобрался, то ли он уже помельный, то ли еще пьяный.

— Чего трезвонишь? — спросил бургомистр, отдышавшись.

Круат молча ткнул варежкой в сторону точки, ставшей пятнышком — если напрячь глаза, можно было разглядеть, что сие именно человек, а не испачкавшийся в грязи умка, по местному, по-уначьи: Большой Белый.

— Идет и пусть себе идет.

Круат стащил зубами варежку с правой руки, постучал костяшками пальцев по лбу командира, снова указал в окно.

— Лучше бы тебе голову целиком отрезали, — проворчал Уд, присматриваясь. — А то, как что срочное, сиди, гадай! Циркач сраный! Жонглер!

Безъязыкий наемник ухмыльнулся, показал на человека на льду, потом на себя. Делано закачался, будто пьяный или оглушенный.

— Прости, это ты у нас блохе в жопу заглянуть можешь, у меня глаза послабше, — ответил Дирк на представление. — Давай, бди, — ткнул Краута кулаком в плечо, — я вниз. Раз ты ссышься, съездить надо, поглядеть, кого там нелегкая принесла. И да, за службу благодарю, молодец!

Краут покивал, снова прильнул к окну.

Ссыпавшийся с лестницы Шнайдер, кивнул замерзшему Кролищу — тот прибежал сразу за бургомистром, и успел окоченеть, дожидаясь:

— Готовь упряжку с учагами, скататься надо!

— На кой хер? — Кролище обхватил себя руками, задергался то ли в припадке, то ли в странном танце.

— К нам унак идет.

— И чо? Сам дойдет. Холодно мне, не смотри так!

— Через плечо, блядь! Краут сказал, что раненый или больной.

— Наше-то, какое дело? Помрет, так и ладно — медведи схарчат, до лета не долежит, не завоняется.

— Кроль, щас в глаз дам!

— Не, в глаз не надо, я быстро!

Кролище, действительно, побежал. Быстро не получалось, валенки скользили на утоптанном до полной гладкости снегу, но побежал же!

Дирк проводил заместителя подпихивающим взглядом, двинулся к воротам, по дороге прикидывая, что могло такого случиться, что заставило бы человека переться пешком через залив в такую погоду? Ногу подвернул, и все, считай, замерз! Упадешь, и все. Действитетельно, разве что как снег растает найдут, если умки не опередят.

Выходило, что каких-либо серьезных причин не придумывалось. От этого становилось несколько знобливо…

Застоявшиеся учаги прямо таки летели по снегу. За всю дорогу Дирк к тюру (читателям данный предмет больше известен как хорей) и не прикоснулся. Легкую нарту подкидывало на неровностях. Уд настороженно вглядывался вперед.

Когда до него оставалось ярдов двести, унак, словно почуяв, что помощь близка, упал лицом вперед, раскинув руки.

— Твою мать, — только и выдохнул Дирк. Не хватало, чтобы помер так не вовремя! — Кантуй теперь тебя, суку!

Подкатив к телу, наемник соскочил с нарты, кинулся к лежащему. Перевернул на спину, попытался прислушаться. За фырканьем оленей, недовольным внезапной остановкой, дыхания слышно не было. Уд сунул руку под капюшон. Под пальцами тоненько билась жилка.

— Живой, сука! — обрадовался Шнайдер. Ухватив бесчувственное тело, взгромоздил на нарту. Подивился легкости — как половина нерпы! Молодой или больной? Ладно, в тепле глянем!

Притянув находку к нарте тремя ремнями — слетит на ухабе или повороте, ищи потом по сугробам, еще и башку расколотит — неудобно получится!

Дирка, разумеется, в Нугре ждали, заранее подготовив все, что надо для спасения замерзающего. Встретили на пороге. «Найденыша» отвязали, занесли в дом, уложили на стол. Кролище, плюнув на смерзшиеся и намертво затянутые завязки и клеванты, схватился за нож. Раз, два, и остатки камлейки и штанов полетели в угол.

— Новые подарим, чо! С начесом!

Наемник вытащил из под-стола бутыль, начал растирать мальца. Ощутимо потянуло запахом лета. И немного алкоголем.

— Если выживет, — сметая веником снег с сапог, проговорил Уд, стоя в дверях. Бургомистр, отогнав оленей, вернулся.

— Выживет, бля буду! Уже шаволится!

Тут в спину толкнуло холодом.

— Ты жопу-то подвинь, а?

Шнайдер посторонился, зацепился за половик, его повело в сторону — пришлось хвататься за стояк, роняя веник. В дом вплыла могучая черная борода. Нет, даже бородища! Следом за бородищей вошел Отец Руис. В тулупе, в шапке-ушанке, с топором, заткнутым за широкий пояс.

— Что тут у нас, а? Унака, говорят, нашли, а?

Кролище оглянулся, махнул священнику:

— Ага, уначенка Дирк из снегу выкопал. Лет десять-двенадцать. Пальцы поморозил, с лицом нехорошо, но жить будет. И даже девки разбегаться не станут.

— Ну то хорошо, что будет!

Руис начал разоблачаться, расстегивая тугие пуговицы на тулупе:

— Ух, и натопили-то, а?

— Так с тем расчетом поленьев напихали, что народ будет туда-сюда шлендрать, да выстудит к херам.

— Верный расчет-то, — огладил бороду священник. — Малой-то, в беспамятстве, как понимаю?

— Ну! — подтвердил Дирк. — Как башкой в сугроб кувыркнулся, так и лежит. Ток сопит.

— Как очнется-то, спросите, что да как, отчего бежал, куда бежал?..

— Палонгу! — завопил вдруг малец. Забился, начал размахивать руками. Распахнул в ужасе глаза. — Убили! Всех убили! Людоеду сказать! Батьке Руису сказать! Палонгу!

Кролище, которого паренек случайно заехал в бок, кинулся было к нему, чтобы схватить за ноги.