Битвы Ренессанса

Она ехала без оков — бежать ей было невозможно, она была окружена людьми Чезаре Борджиа. А он с охотой рассказывал французским командирам, что его пленница защищала крепость куда серьезнее, чем свою честь. В Риме ее некоторое время подержали в папском дворце. Как-никак в былые времена папа Александр дружил и с ней, и с ее мужем, и даже был крестным отцом ее старшего сына, Октавиано. Но очень скоро на нее завели дело. Катерина Сфорца в числе прочего занималась алхимией и использовала свои познания для изготовления всевозможных дамских румян и притираний. Ее авторитет в этой области был настолько велик, что сестра Чезаре, Лукреция Борджиа осветляла свои волосы по рецепту, составленному графиней. Коли так, то Катерину Сфорца обвинили в попытке отравить Святого Отца и упрятали в камеру в замке Святого Ангела.

К этому времени, по всей вероятности, она уже знала новости из Милана. Ее дядя Лодовико Моро собрал кое-какие войска и шел на Рим. Французы спешно стягивали своих солдат на север, их отзывали и из Романьи. Если бы Катерина Сфорца сумела продержаться в своей крепости не месяц, а полтора-два, Чезаре пришлось бы снять осаду. Но судьба распорядилась иначе, и теперь бывшей графине Имолы и Форли оставалось только дожидаться смерти от яда, голода или удавки. Борджиа вряд ли стали бы открыто казнить знатную даму.

Это было бы неприлично.

Сейчас мы подбираемся к большой отдельной теме. Это Италья́нские во́йны (1494—1559). Говорить о них, мы конечно же не будем.

Дело в том, что тут география наших интересов скачкообразно расширяется. В Итальянские войны окажутся втянуты Франция, Испания и наемники из германии и швейцарии. Каждая сторона заслуживает пристального и внимательного рассмотрения, и уже после этого можно будет перейти к поистине невиданным до того времени битвам, произошедшим в Италии.

Боюсь это целая отдельная книга.

Но, пару слов о Борджиа, сказать все же нужно. Их небывалая слава развратников, кровосмесителей, отравителей и всего прочего, заслужена ими, в основном, тем фактом что им удалось существенно потеснить как местных влиятельных князьков, таких как и олигархические кланы Орсини и Колона. Они, фактически, смогли выкроить себе герцогство. Именно этого им и не простили.

Возможно поэтому Катарина была спасена. Став символом отчаянного сопротивления Италии гнусным французам и «чужакам»-Борджиа, Катарина оказалась весьма неприятной пленницей. Италия настолько болела за Катерину и так стыдила в разного рода уличных куплетах мужчин, которые из страха держат бедную вдову в клетке после того, как отняли у неё всё, что папа Римский… Велел отпустить её к детям.

Видимо, рассудив что мертвая, она опаснее чем живая.

Без владений и иных источников дохода Катерине со всеми многочисленными отпрысками пришлось жить в нищете. Остаток дней Катерина посвятила изучению алхимии и фармацевтики, чем, вероятно, подрабатывала. В сорок шесть лет, через девять лет после вписавшего её в историю противостояния Чезаре Борджиа, она умерла от пневмонии. Ни алхимия, ни фармацевтика тогда не знали средства от этой болезни. Она пережила Чезаре на два года. Папа Александр умер еще раньше.

Раз уж эта книга о ренессансе, то стоит упомянуть и о паре символов того времени. Один из них — скромный секретарь Флорентийского посольства. Он прибыл к Катарине не задолго до того, как её замок в Форли осадил Чезаре. Флорентийцы надеялись, что Катарина перед лицом опасности пойдет на заключение выгодных соглашений, но увы, секретарь задание провалил. Потом во Флоренции изменилась политическая власть и его поперли с должности, поскольку подозревали его в неверности — скорее всего напрасно, просто его верность принадлежала не конкретным властным группам, а всей Флоренции.

Бедолага предпринял несколько отчаянных шагов по восстановлению своего положения. Например, он сделал небольшую компиляцию из своего исторического труда, над которым корпел полжизни, добавил туда острых современных проблем и отсылок на недавние события, и представил на суд Медичи. Увы, он ничего не добился. Должность ему так и не предложили. Он перебрался в Рим, где стал известен благодаря своим, как говорят, довольно забавным юмористическим пьесам.

И только сильно позже, этот очерк, написанный им специально для Медичи и именно так, как ему казалось, Медичи бы лучше его восприняли, стал неожиданно популярен. Его озаглавили «Государь» а его автор, Никколо Макиавелли, стал признанным авторитетом в политической теории.

Это весьма иронично то, что сам Макиавелли никогда не был тем хладнокровным упырем, каким мы можем его представить, читая «Государя». Так, например, он положил жизнь, пытаясь восстановить во Флоренции массовое ополчение.

Ему не удалось. Увы, но благодаря его титаническим усилиям, он добился выделения сил и средств, и смог собрать и обучить сельских жителей флорентийского предместья, несколько сотен. Они отлично показали себя в войне с Пизой, специализируясь на атаках деревень и террору мирных жителей. Но первый же реальный бой окончился полным фиаском — ополчение разбежалось после нескольких выстрелов, побросав дорогое оружие.

Макиавелли, вне всякого сомнения, был человеком могучей силы интеллекта. Он прозрел необходимость национальных армий. А еще спустя сотни лет, другие люди, больше практики чем теоретики, и в других исторических условиях, воплотили его теорию в жизнь.

Иногда, впрочем, его кругозор играл с ним злую шутку. Например, во Время осады Пизы, Макиавелли пришла в голову другая хорошая мысль. Пиза была расположена так, что её можно было… Затопить. для этого только надо было прорыть канал.

Николло обратился к своему хорошему знакомому, музыканту, художнику и инженеру. Тот сделал для него кое-какие расчеты, даже накидал несколько землеройных устройств, не постеснялся взять вознаграждение от города и убыл. ФЛорентийцы приступили к работам и очень быстро выяснили, что в расчетах ошибка. Примерно в два порядка.

Затопить Пизу не получилось, а денег было потрачено много. Столько, что можно бы было купить достаточно пушек для Пизы. Впрочем, тогда этот провал Макиавелли пережил достаточно безболезненно.

Флорентийцы людьми были мудрыми. Они старались не наказывать за благие начинания по собственному желанию. Они обычно были строги к тем, кто не исполнял порученное.